ТРУДНОЕ РОЖДЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОГО ГИГАНТА НОВОТАГИЛЬСКИЙ МЕТАЛЛУРГИЧЕСКИЙ ЗАВОД
ВЕСИ 2012 №6 ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ, ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
Андрей СУШКОВ, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора локальной истории и истории повседневности Института истории и археологии УрО РАН. г. Екатеринбург
Автор выражает признательность за консультации кандидату технических наук, главному металлургу Уралмашзавода (1976–1986 гг.), директору Центрального научно-исследовательского института металлургии и материалов Министерства тяжёлого машиностроения СССР (1986– 1995 гг.) Валерию Николаевичу Захарову
Аверкий Борисович Аристов(1903–1973)–видный советский партийно -государственный деятель, член высшего руководства СССР во времена правления Н.С.Хрущёва.
В 1957–1961 гг. А.Б. Аристов занимал сразу несколько ключевых постов в советском высшем руководстве: члена Президиума ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС и заместителя председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР – фактического руководителя самой крупной в Советском Союзе республики.
Средний Урал занимает особое место в биографии Аверкия Аристова. Со Свердловской областью были связаны восемь лет его жизни, насыщенных многочисленными событиями, кардинально изменившими его судьбу и, в конечном счёте, вознёсшими его на самую вершину власти одной из крупнейших мировых держав.
Инженер-металлург по образованию, в Свердловск А.Б.Аристов приехал осенью 1935 г. в составе группы преподавателей Ленинградского индустриального института, направленной на Урал для укрепления научно-преподавательского состава местного индустриального вуза.
В Уральском индустриальном институте он проработал четыре года, в 1939-м защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата технических наук, и в конце того же года был выдвинут на руководящую партийную работу – заведующим промышленным отделом Свердловского обкома ВКП(б). Приехав на Урал ассистентом кафедры института, А.Б.Аристов покинул Свердловск в середине войны, в 1943 г., став к тому времени вторым секретарём обкома ВКП(б), иначе говоря – вторым лицом в руководстве области…
С первых дней работы в Свердловском обкоме ВКП(б) внимание Аверкия Борисовича Аристова было приковано к проблемам, связанным с окончанием строительства и вводом в строй большого металлургического завода в Нижнем Тагиле. Первый секретарь обкома В.М.Андрианов справедливо рассудил, что такая задача может быть по плечу инженеру-металлургу, кандидату технических наук, имеющему опыт инженерной и руководящей работы на строительстве ленинградского завода
«Центролит». Правда, заводы в Ленинграде и Нижнем Тагиле были несопоставимы по своим масштабам.
Строительство Новотагильского металлургического завода и технологически связанных с ним коксохимического и огнеупорного заводов началось в конце 1930 – начале 1931 гг.
Согласно первоначальному проекту, металлургический завод должен был стать одним из крупнейших в мире и по своим масштабам уступать лишь Магнитогорскому комбинату.
Проектом предусматривалось внедрение всего самого лучшего и совершенного, что только имелось в мировом промышленном арсенале. Предполагалось, что завод будет работать на местной руде и кизеловском коксе и обеспечивать прокатом крупнейшие предприятия региона, включая Уралмашзавод в Свердловске и вагоностроительный завод в Нижнем Тагиле1.
К окончанию 1932 г. в доменном цехе были подготовлены бетонные фундаменты под первые две доменные печи, а на заводе огнеупоров было возведено здание периодических печей, закончены фундаменты под печи и под здания цехов, построена дымовая труба. Для заводской теплоэлектроцентрали (ТЭЦ) были подготовлены фундаменты и установлена часть колонн. Пуск первой очереди завода был намечен на середину 1934 г.2 …
А вот как А.Б.Аристов описывал то состояние, в котором завод пребывал спустя восемь лет после начала строительства: «…Безжизненная стройка являла собой печальное зрелище заброшенности и запустения. По всей немалой территории зияли котлованы и канавы, частью осыпавшиеся, частью залитые водой. Уныло торчали остовы коксохимического завода, доменной печи, мартеновского цеха. Вольготно себя чувствовали в не достройках лишь свившие здесь гнёзда грачи»3.
В январе 1938 г. увидел свет приказ наркома тяжёлой промышленности СССР Л.М.Кагановича «О строительстве Новотагильского металлургического завода». В приказе категорически утверждалось, что затягивание строительства завода произошло вследствие «вредительства, имевшего место в планировании, проектировании, организации и ведении работ».
Констатирующая часть приказа звучала как приговор: «Строительство и ввод в эксплуатацию Новотагильского металлургического завода преступно затянулись. Вредительское размазывание средств и бесхозяйственность строительства привели к тому, что при затратах в 325 млн руб. за 6 лет строительства в эксплуатацию введён только один производственный бандажный цех в 1937 году, стоимостью 28 млн рублей.
А.Б.Аристов.
Многочисленные изменения состава проекта завода и вредительская система планирования капиталовложений прежнего руководства ГУМПа (Гуревич, Каннер, Точинский и б[ывшие] руководители стройки) срывали нормальный ход развития строительства и повлекли неэффективные затраты и громадные убытки.
Результатом вредительского руководства проектированием явилось 7 генпланов завода и аннулирование более 50 тыс. штук чертежей на общую сумму 12,5 млн рублей. Технические сметы и проекты имели многочисленные грубейшие ошибки. Из-за дефектности смет затруднилось финансирование строительства. На стройке широко практиковалось бывш[им] руководством разбазаривание средств и грубейшее нарушение финансовой дисциплины.
Трест Тагилстрой в результате резкого невыполнения плана, убытков, затоваривания и несвоевременной оплаты счетов за произведённые работы находится в тяжёлом финансовом положении, парализующем стройку.
Руководители стройки и участков свыклись с имеющими место недисциплинированностью и расхлябанностью и не ведут борьбы за укрепление трудовой дисциплины»4.
В приказе были прописаны организационно-технические мероприятия по скорейшему окончанию строительства, и названы конкретные, с указанием точных дат сроки пуска основных агрегатов завода. Первые две доменные, две мартеновские печи и ТЭЦ должны были заработать осенью того же 1938 г. Одновременно предполагалось ввести в эксплуатацию две коксовые батареи.
Приказ Л.М.Кагановича так и остался на бумаге. Ни в 1938-м, ни в следующем году эти объекты в состав действующих не вошли…
У Аристова сложилась своя точка зрения на причины затягивания строительства Новотагильского завода. По его мнению, в том не было чьей-либо злой воли, а просто желание превысило возможности. «Для создания одновременно трёх металлургических гигантов – Магнитки, Кузнецка и Нижнего Тагила – не хватило ни средств, ни рабочих рук, ни оборудования,– отмечал он.–Пришлось придержать строительство одних предприятий, временно поступиться ими, чтобы быстрее ввести в строй другие и получить от них отдачу»5 .
Мнение известного специалиста по истории уральской индустрии С.В.Устьянцева отчасти созвучно с доводами А.Б.Аристова: «Страна фактически не имела сил для одновременного возведения нескольких металлургических гигантов. Достройка Магнитогорского и Кузнецкого заводов потребовала гораздо больших средств и ресурсов, чем планировалось.
В этих условиях тагильские новостройки, за исключением Уралвагонстроя, стали обеспечиваться по остаточному принципу. Уже в середине 1932 г. сокращение квартальных лимитов вынудило приостановить возведение доменного цеха, а к концу года – законсервировать его. То же самое произошло и со строительством ТЭЦ»6 .
Вместе с тем С.В.Устьянцев признаёт, что не хватало не только средств, но и умения правильно их распределять: «…Реально выделенные государственные средства, по копейкам собранные у загнанных в колхозы крестьян и из скромных зарплат рабочих, на многие годы омертвлялись без малейшей пользы, в буквальном смысле зарывались в землю».
Что решение о создании завода было принято без тщательного изучения местных условий, особенно в части снабжения его рудой и топливом: «Развёртывать строительство крупного металлургического завода, оставляя в стороне вопрос рудной базы,– ошибка поразительная. Чтобы избежать её, не обязательно иметь специальное образование. Достаточно здравого смысла».
И что в Нижнем Тагиле в полной мере проявилась ведомственная разобщённость: «Добычей руды заведовала Главруда, выплавкой металлов – Главное управление металлургической промышленности, коксом – Главкокс, огнеупорами – Главогнеупор, производством вагонов – Главвагон и т.д.
У каждого из главков были свои интересы и приоритеты в направлении капиталовложений, никоим образом не согласуемые с другими главками – так и хочется сказать «баронствами»»7.
К вышесказанному можно добавить, что немалая ответственность за ход строительства лежала на городских и областных органах партийно-государственной системы власти. Именно партийные органы, в чьих руках сосредотачивалась немалая власть, были обязаны подняться над узковедомственными интересами, компетентно отстаивать в центральных и высших органах власти интересы регионального развития, грамотно осуществлять контроль над использованием выделенных материально-технических ресурсов.
Но кто в те годы стоял у партийного руля Тагила и области?
В 1929–1937 гг. Уральский, а затем – Свердловский обком ВКП(б) возглавлял член ЦК партии Иван Дмитриевич Кабаков. Родился он в 1891 г. в крестьянской семье в деревне Княж-Павлово Княжинского уезда Нижегородской губернии. Там же окончил церковно-приходскую школу, безуспешно пытался учиться в местном министерском училище, в 1913 г. устроился слесарем на Сормовский завод Ниж- него Новгорода.
Более успешно для Ивана Кабакова складывалась партийная и революционная деятельность. Октябрьская революция вознесла слесаря в органы власти в Нижнем Новгороде и губернии, в Гражданскую войну в качестве командира отряда Красной Гвардии он участвовал в боевых действиях в районе Воронежа, после чего остался в Воронеже председателем горсовета.
С 1921 г. находился на ответственной партийной работе: работал председателем комиссии по пересмотру, проверке и очистке партийных рядов в Башкирской АССР, в 1922 г. был назначен сразу ответственным секретарём Ярославского губкома РКП(б), с 1924 г. работал в Тульском губкоме партии: пару месяцев – заведующим орготделом, затем – ответственным секретарём.
На Урал, в Свердловск И. Д. Кабаков приехал весной 1928 г. в качестве председателя Уральского облисполкома, а в начале следующего 1929 г. с назначением первым секретарём обкома ВКП(б) возглавил огромную Уральскую область, площадь которой была больше площади Германии, Франции, Италии и Англии вместе взятых.
В 1934 г., когда трудноуправляемая Уральская область была разукрупнена, Кабаков возглавил Свердловский обком ВКП(б)8 .
Работа Кабакова на Урале по времени совпала с грандиозными переменами в стране. С вступлением региона в эпоху индустриализации на его территории стали возводиться сотни промышленных предприятий, среди которых выделялись металлургические и машиностроительные гиганты, составлявшие гордость советской индустрии, создавались новые отрасли промышленности.
И.Д.Кабаков много ездил по новостройкам, произносил речи. Вникать в детали производственных и строительных технологий ему, получившему лишь церковно-приходское образование, даже при всём желании было весьма непросто. Зато подхалимы не замедлили провозгласить его вождём уральских большевиков.
Уже спустя три года, как Кабаков появился на Урале, его имя стал носить вступивший в эксплуатацию Магнитогорский рудник. Спустя ещё три года в честь нового уральского вождя были переименованы г. Надеждинск и район, центром которого он являлся: отныне они стали Кабаковском и Кабаковским районом, заодно его имя было присвоено старому Надеждинскому заводу.
Кроме того, именем Кабакова были названы металлургический и педагогический институты в Свердловске, строительный техникум, верхнеосетинский металлургический и синарский труболитейный заводы, колхозы и совхозы, улицы, спортивные сооружения и дома культуры в городах и посёлках9.
С начала строительства тагильских гигантов и до конца «эпохи Кабакова» у партийного руля Тагила сменилось несколько руководителей: П.И.Тиунов (1930–1933 гг.), М.В.Кузнецов (1933–1935 гг.), Ш.С.Окуджава (1935–1937 гг.), Л.Н.Пальцев и Г.С.Богачёв (два последних – по нескольку месяцев в 1937 г.).
Всех этих руководителей объединяло наличие лишь начального общего образования, специальное было не у всех и только партийное, все они имели опыт партийно-пропагандистской и организационно-партийной работы, некоторые работали в комсомоле. На заводах, если и работали, то в юные годы и на рабочих местах, к тому же весьма непродолжительное время по сравнению с работой партийной. Ни инженеров и техников, ни опытных хозяйственников среди тагильских наместников Кабакова не было10.
Основная масса партийных руководителей первой половины 1930-х гг. фактически представляла собой пропагандистов, умевших произнести яркую зажигательную речь. И свои функции они видели в том, чтобы зажечь в трудящихся массах огонь энтузиазма, мобилизовать, направить и т.д. Как правило, они не были в состоянии разобраться в нюансах промышленного производства, тонкостях строительства и транспорта, в экономических проблемах.
Призывы И.В. Сталина к овладению техническими знаниями они игнорировали, опыта работы на хозяйственных должностях не имели. При этом ревностно охраняли вверенные им партийные структуры власти от технарей, небезосновательно подозревая в них своих потенциальных конкурентов.
Поэтому неудивительно, что в первой половине 1930-х гг. партийные инстанции сумели лишь развернуть вокруг строительства Новотагильского завода грандиозную пропагандистскую шумиху и даже нанять специального литератора для написания славной истории становления металлургического гиганта11.
Фактическим началом строительства Новотагильского завода А.Б.Аристов считал 1939 г. Действительно, темпы строительства завода в том году значительно вы- росли. Стройка, наконец, вступила в период монтажа основных агрегатов первой очереди завода – доменной печи № 1, мартеновских печей, ТЭЦ.
План капитального строительства завода в 1939 г. впервые за последние несколько лет был выполнен почти на 91 % 12.
Что же изменилось в 1939 г.? Что способствовало достижению столь высоких результатов?
Межведомственная несогласованность никуда не исчезла. Так, Главснаб в 1939 г. сорвал плановые поставки на строительство НТМЗ необходимого электрооборудования и различной аппаратуры. Главруда всё так же обвинялась в «недопустимом отставании в подготовке сырьевой базы (железная руда, известняк) для вновь пускаемых цехов». А Главтрансупр затянул с организацией транспортного хозяйства завода, с его укомплектованием железнодорожным подвижным составом.
Не ушла в прошлое и чехарда с проектами завода: Главное управление металлургической промышленности в феврале 1940 г. констатировало «совершенно неудовлетворительное состояние с техническими проектами, рабочими чертежами и сметами второй очереди завода, в результате чего строительство новых объектов в 1940 г. <…> находится под угрозой срыва». И потребовало подготовить новый (уже который по счёту?!) генплан13.
Главные изменения, которые произошли к 1939 г., заключались в другом. В том, что к руководству всеми звеньями огромной управленческой машины пришли новые люди. Те, что заняли ключевые административно-хозяйственные и партийно-государственные посты, ставшие вакантными в ходе массовых репрессий 1937–1938 гг.
Важнейшим итогом сталинской кадровой революции стало резкое повышение образовательного и профессионального уровня партийно -государственной номенклатуры.
В.М.Андрианов.
Безусловно, говорить исключительно о позитивных изменениях в социально-профессиональном портрете носителей власти было бы неверным. Тот же А.Б.Аристов неоднозначно оценивал влияние политических событий второй половины 1930-х гг. на уровень профессионализма управленческого корпуса.
Говоря о себе как относительно молодом партийном работнике, Аверкий Борисович отмечал: «Молоды были и другие секретари и руководящие работники обкома. В силу известных трагических событий тридцать седьмого года молоды были и руководители заводов.
Иные чересчур молоды и зачастую малоопытны. Одни излишне самоуверенны, другие, напротив, из опасения повредить делу, излишне осторожны. Известный тезис Сталина о сочетании старых и молодых кадров «в одной упряжке» оставался мудрой, но мало реализованной мыслью»14.
Тем не менее не вызывает сомнений, что на пленумах партийных комитетов, партийных собраниях и производственных совещаниях партийные руководители и хозяйственники заговорили на одном языке – языке специалистов.
Если судить исключительно по их выступлениям, не всегда можно было с уверенностью сказать, кто именно стоит на трибуне: директор завода, управляющий трестом, председатель исполкома или секретарь парткома.
Кроме того, трагическая судьба, постигшая их предшественников, пусть безграмотных и элементарно некомпетентных, заставляла молодое поколение управленцев с большей ответственностью относиться к порученному делу.
Нижнетагильский горком ВКП(б) с мая 1938 г. возглавлял бывший главный механик Уральского вагоностроительного завода Ф.Е.Трохов. Ровесник века, в 1935 г. Фёдор Ефимович окончил Бежицкий машиностроительный институт по специальности инженер- механик-технолог, и по распределению приехал в Нижний Тагил, на Уралвагонзавод.
На заводе работал конструктором, мастером, механиком цеха, с 1937 г. – главным механиком завода. Ф.Е.Трохов имел опыт партийной работы на низовом уровне: на рабфаке и в институте являлся членом бюро партячейки, полгода возглавлял институтскую парторганизацию, на заводе стал пропагандистом, членом парткома и даже недолгое время работал секретарём парткома завода. Тем не менее, отсутствие малейшего опыта руководящей партийной работы хотя бы районного масштаба негативно сказалось на эффективности его руководства крупным промышленным центром15.
В октябре 1939 г. Ф.Е.Трохова сменил выпускник Уральского индустриального института, инженер-строитель по образованию 35- летний Михаил Иванович Горбунов. Простой деревенский парень, без образования, в юности он устроился грузчиком на один из ижевских заводов, работал там черно-рабочим, землекопом, бетонщиком, плотником, затем – старшим рабочим и помощником прораба.
За восемь лет работы строителем Михаил Горбунов сумел одновременно окончить школу взрослых повышенного типа, курсы по подготовке во втузы и три курса строительного техникума, а в 1932 г. поехал в Свердловск поступать в строительный институт. «Стойкому, выдержанному и политически грамотному члену партии», активному общественнику и передовику в учёбе М.И. Горбунову парторганизация института (в руководство которой с 1935 г. входил А.Б.Аристов) поручила направлять работу кружков по изучению текущей политики и истории ВКП(б), в 1936 г. утвердила парторгом строительного факультета.
Талантливого студента в конце 1937 г. заприметили в Свердловском обкоме ВКП(б) и взяли к себе на работу инструктором промышленного отдела. Но это не стало для него поводом забросить институт и посвятить себя партийной карьере. Пусть через шесть лет после поступления, но М.И.Горбунов сумел стать дипломированным специалистом-строителем. А спустя ещё полтора года был утверждён первым секретарём Нижнетагильского горкома ВКП(б)16.
Кто как не строитель по образованию и опыту работы, успевший окинуть взглядом промышленность с высоты областной колокольни, мог уверенно и со знанием дела возглавлять город, представлявший собой гигантскую стройку?
Приказом наркома тяжёлой промышленности СССР Л.М.Кагановича от 3 июня 1938 г. директором Новотагильского металлургического завода был назначен двадцативосьмилетний Василий Моисеевич Овчаренко, инженер-доменщик по образованию, в 1931 г. окончивший Днепродзержинский металлургический институт.
В. М. Овчаренко.
Диплом института оказался в руках В.М.Овчаренко не только благодаря целеустремлённости его обладателя, но и в силу необычного стечения обстоятельств.
В 1927 г. выпускник таганрогской школы-семилетки Василий Овчаренко решил поступать в Новочеркасский горный институт, но завалил экзамен по математике. Чтобы не терять время, он подал документы на металлургическое отделение Таганрогского индустриального техникума, куда и был зачислен.
Однако по истечении трёх лет обучения произошло непредвиденное: в 1930-м индустриальный техникум было решено реорганизовать в авиационный. Учащихся металлургического отделения распределили между Днепропетровским и Днепродзержинским металлургическими институтами. Весной следующего года с дипломом Днепродзержинского института молодой инженер был направлен на Макеевский металлургический завод, где был назначен сменным инженером доменного цеха, через полтора года перешёл на ту же должность на Металлургический завод имени Фрунзе в Сталино (Донбасс).
Время показало, что диплом инженера оказался не в случайных руках. В.М.Овчаренко достаточно быстро удалось продемонстрировать как свои профессиональные, так и неординарные организаторские способности. И он стремительно стал продвигаться по административным ступеням: сначала был назначен заместителем начальника, затем – начальником доменного цеха.
1938 г. стал для него судьбоносным: в апреле Овчаренко был утверждён главным инженером завода имени Фрунзе, а уже в июне возглавил строящийся Новотагильский завод17 .
Состав областного руководства кардинальным образом изменился после того как в последних числах 1938 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) первым секретарем Свердловского обкома партии был утверждён Василий Михайлович Андрианов.
Необходимо заметить, что Андрианов, как ни рвался, так и не сумел получить высшего образования. Дважды на протяжении 1930- х гг. он совершал отчаянные, правда, безуспешные попытки получить вузовский диплом. В августе 1931 г. только что закончившего первый курс Московского института имени К.Либкнехта Василия Андрианова, успевшего зарекомендовать себя на партийной работе в качестве секретаря парткома института, забрали в Бауманский райком ВКП(б) г. Москвы заместителем заведующего орготделом.
Спустя три года, став инструктором Московского горкома ВКП(б), тридцатидвухлетний Василий Андрианов предпочитает партийной карьере учёбу на механико-математическом факультете знаменитого МГУ. И вновь неудача: студента-четверокурсника в ноябре 1937 г. партийные кадровики отлучают от учёбы и направляют из столицы в Ивановскую область первым секретарём Ковровского горкома ВКП(б)18 .
Эти обстоятельства,однако, не помешали В.М.Андрианову сразу по прибытии в Свердловск сделать ставку именно на специалистах высшей квалификации, разумеется, носивших в карманах партийные билеты. Первый секретарь обкома не опасался окружать себя более квалифицированными специалистами, нежели он сам: интересы дела новый руководитель области ставил превыше личных.
При комплектовании руководящими кадрами партийно-государственных структур он, прежде всего, обратил свой взор в сторону хозяйственников с высшим (реже – незаконченным высшим) техническим образованием, и преподавательский состав вузов.
Предпочтение отдавалось специалистам с опытом работы хотя бы в низовых партийных организациях, ячейках: это не только лишний раз свидетельствовало о присутствии у них организаторских способностей, но и наличии хотя бы минимальных представлений о принципах функционирования партийно- государственной системы власти.
Немаловажным было и то обстоятельство, что анкетные данные таких кандидатов на должности неоднократно проверялись и перепроверялись в ходе чисток 1936–1938 гг.
На остававшийся длительное время вакантным пост председателя облисполкома Андрианов выдвинул горного инженера по образованию, директора Свердловского горного института И.Л.Митракова.
Место третьего секретаря обкома ВКП(б) (вторым был аграрник) занял выпускник этого же института, недавний инструктор в аппарате обкома партии и первый секретарь Надеждинского горкома ВКП(б) А.С.Некрылов (правда, с Некрыловым Андрианов не сработался и вскоре заменил его инженером-металлургом, выпускником Ленинградского индустриального института П.Н.Иванищеном).
В конце 1939 – начале 1940 гг. Андрианов «обескровил» Уральский индустриальный институт – забрал на руководящую партийную работу молодых кандидатов наук доцентов А.Б.Аристова, Н.М.Лапотышкина и П.А.Жукова19.
Именно этим руководителям предстояло координировать работу среднеуральской промышленности, нести колоссальную ответственность за её состояние и пути дальнейшего развития…
Заинтересованность областного руководства в возведении Новотагильского завода обуславливалась наличием на территории области крупных металлоёмких производств, среди которых выделялись флагманы советской индустрии – Уральский завод тяжёлого машиностроения и Первоуральский новотрубный завод.
В Нижнем Тагиле, по соседству с НТМЗ располагался огромный Уральский вагоностроительный завод. Эти и другие предприятия постепенно наращивали своё производство и, соответственно, испытывали всё большую потребность в металле.
Металл же приходилось завозить за сотни километров – с Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов. Железная дорога, особенно в зимнее время, с трудом справлялась с возраставшими перевозками. «В простейшее, как в школьной задачке, условие: «Из пункта М в пункт К вышел поезд…» – врывались внезапные морозы, бураны, в пути возникали непредусмотренные остановки, и их тотчас болезненно чувствовали в Первоуральске или на Уралмаше, – вспоминал А.Б.Аристов. – В обкоме начинали тревожно звонить телефоны: «Нет металла!..» Хочешь, не хочешь, приходилось подключаться, приходить на помощь заводам». Всё острей вставал вопрос о строительстве вторых путей на наиболее загруженных магистральных направлениях20 .
Эти обстоятельства вынуждали руководителей Свердловского обкома ВКП(б) требовать от вышестоящих инстанций санкцию и средства на продолжение строительства Новотагильского металлургического завода.
Не все разделяли мнение Свердловского обкома партии, имелись и противники строительства Новотагильского завода. Наиболее влиятельным среди них, пожалуй, был академик АН СССР, председатель президиума Уральского филиала Академии наук СССР пятидесяти-пятилетний Иван Павлович Бардин.
И.П.Бардин.
В металлургической отрасли Иван Павлович был столь же значительной фигурой, что и в академической науке. С 1937 г. он занимал руководящие посты в системе чёрной металлургии: работал в Наркомате тяжёлой промышленности СССР сначала главным инженером Главного управления металлургической промышленности, затем – председателем технического совета наркомата, в 1939 г. был утверждён заместителем наркома чёрной металлургии СССР.
В Академии наук СССР с 1939 г. И.П.Бардин возглавлял созданный им Институт металлургии.
Новотагильский завод был запроектирован как гигант коксовой металлургии с большими доменными печами и мартенами с основной футеровкой. Металл из сернистых руд, выплавленный на минеральном топливе, должен был использоваться для проката грубых массовых изделий – рельсов, балок, швеллеров и т.д. Бардин же был последовательным сторонником развития традиционной для Урала древесноугольной металлургии.
Иван Павлович был уверен, что потребность советской индустрии в древесноугольном чугуне будет возрастать с каждым годом, что страна чрезвычайно нуждается в качественной стали, которая должна выплавляться на чистом древесноугольном чугуне. Выплавленный из чистых руд на древесном угле чугун идеально подходил для изготовления качественных отливок: деталей машин и станков, колёс Гриффина.
Высококачественная древесноугольная сталь предназначалась для выделки оружия, инструментов, шарикоподшипников. Академик считал, что на Урале есть все возможности для расширения сырьевой базы древесно- угольной металлургии, для чего требовалось энергично продолжать промышленную разведку, в первую очередь чистых железных руд и одновременно вести исследовательскую и экспериментальную работу по изысканию оптимальных методов обогащения этих руд21.
Бесспорным являлся и тот факт, что древесноугольная металлургия на Урале имела прочную топливную базу. «Мы несколько страдаем от «гигантомании» и чрезмерно больших масштабов, не всегда применимых в условиях Урала, – предупреждал И.П.Бардин в 1939 г. – Многие металлурги, техники и экономисты пытаются сравнивать работу уральской металлургии с Магнитогорским комбинатом или Кузнецким, причём это сопоставление делают чисто механически, без учёта ряда факторов, и в этом заключается основная ошибка»22 .
Учёный призывал вкладывать средства в техническое перевооружение древесноугольной металлургии, в механизацию трудоёмких процессов, в строительство новых железнодорожных путей, необходимых для обеспечения металлургического производства дровами.
И.П.Бардин считал недопустимой сложившуюся практику, когда значительная часть уральских древесноугольных чугунов подвергалась переделу в основных мартеновских печах. «Это – в корне неправильно, – отмечал академик. – Надо качественные уральские чугуны переделывать преимущественно на кислой подине; в частности, шарикоподшипниковая сталь, выплавляемая на кислой подине мартеновских печей, получается более высокого качества, чем даже в электропечах.
Так, шарикоподшипниковые заводы фирмы СКФ в Швеции работают исключительно на кислой мартеновской стали, а у нас это пока неразрешённая проблема»23 .
Для противников строительства НТМЗ были очевидны слабость его рудной базы и экономическая нецелесообразность снабжения топливом из Кузбасса. Их мнение было созвучно с точкой зрения выдающегося учёного-металлурга В.Е.Грум-Гржимайло, высказанной им ещё в середине 1920-х гг.: «Постройка заводов у Благодати и Высокой для меня совершенно не ясна. Рудники совсем не исследованы. <…> О заводе-гиганте здесь думать рано. Мы можем для него выбрать место неудачно и погубить дело, даже не начав. <…> К сожалению, уральцами овладела мания величия. Дело не в величине завода, а в его роли в жизни страны и доходности»24.
Несмотря на столь авторитетные мнения, Свердловскому ВКП(б) удалось отстоять в высших властных инстанциях продолжение строительства завода.
Первый секретарь обкома ВКП(б) В.М.Андрианов и нарком чёрной металлургии СССР Ф.А.Меркулов с трибуны XVIII съезда ВКП(б) в марте 1939 г. говорили о вводе в строй Новотагильского завода как о вопросе уже решённом. «В ближайшее время будет пущен Нижнетагильский металлургический комбинат, который по своему объёму будет не меньше Магнитогорского», –заверял делегатов съезда Андрианов. Завершение строительства завода в третьей пятилетке было зафиксировано и в принятой на съезде резолюции25.
Строительство Новотагильского металлургического завода было взято Свердловским обкомом ВКП(б) под неослабное наблюдение. По образному выражению А.Б.Аристова, «на ноги было поднято всё».
Крупнейшие в области капиталовложения пошли на Тагильский и Ревдинский (где возводился Среднеуральский медеплавильный завод) промышленные узлы26.
Имея на руках решение съезда ВКП(б), Свердловский обком партии мог рассчитывать на «зелёный свет» в самых различных властных инстанциях, где приходилось разрешать многочисленные проблемы строительства гигантского завода.
К примеру, по признанию управляющего трестом «Тагилстрой» А.С.Вишневского, однажды трест «проморгал» часть оборудования для НТМЗ, и оно не было включено в специальное постановление Политбюро ЦК ВКП(б). Чтобы достать необходимое оборудование пришлось приложить немало усилий27.
Вне всяких сомнений, трудности были бы несоизмеримо большими, если бы не состоялось решение съезда партии, обязательного для всех властных структур. Немаловажное внутриобластное значение имели постановления «местного партийного съезда» – Свердловской областной конференции ВКП(б). Правда, в своём докладе на состоявшейся в марте 1940 г. V областной партконференции В.М.Андрианов не уделил много места строительству Новотагильского завода (как, впрочем, и другим тагильским предприятиям).
На это ему не преминул возможностью попенять с трибуны первый секретарь Сталинского райкома ВКП(б) г. Нижнего Тагила М.В.Ковалюх: «…В отношении Тагила, Новотагильского металлургического завода тов. Андрианов ограничился тем, сказав: «Нужно мобилизовать партийную организацию Тагила на пуск Ново- тагильского металлургического завода и коксохимического завода». Это совершенно недостаточно».
Отдав должное «большевистской напористости» при постановке проблем в центральных органах власти – ЦК ВКП(б) и Экономсовете, Ковалюх упрекнул Андрианова в отсутствии непосредственной оперативной помощи Нижнетагильской парторганизации в деле пуска металлургического завода.
Андрианов, пытаясь переложить основную тяжесть ответственности с обкома на Тагил, парировал: «Там большевики – крепкие». Но М.В.Ковалюх настаивал на своём: «Этот момент должен быть изжит новым составом бюро областного комитета партии и в особенности секретарями областного комитета партии…». А в качестве отрицательного примера привёл секретаря обкома по кадрам Попова, побывавшего в Тагиле лишь раз, когда в этом городе его избирали депутатом областного совета28 .
Первый секретарь Нижнетагильского горкома М.И.Горбунов согласился с Ковалюхом, что, несмотря на высокий «удельный вес» тагильских предприятий в промышленности области, в докладе Андрианова Тагил занял последнее место.
Вместе с тем Горбунов снял с первого секретаря обкома обвинения в недооценке Нижнего Тагила: «Я не хочу этим сказать, что товарищ Андрианов не знает Тагила, товарищ Андрианов недавно был в Тагиле, был на ряде предприятий, знает предприятия, а вот товарищи, которые готовили материал для доклада, мне кажется, не знают Тагила. Поэтому получилось, что в докладе Тагил остался почти незамеченным».
Как бы между прочим Горбунов поправил Ковалюха и в отношении частоты визитов в Тагил секретаря обкома по кадрам: «Товарищ Попов, когда приехал второй раз к нам в Тагил, он сказал: «Да, я теперь понял, что представляет Тагил»»29 .
Горбунов весьма гибко и дипломатично подошёл к тому, что ряд вопросов требует своего разрешения исключительно на уровне обкома ВКП(б).
Начал он с того, что отметил заслуги обкома партии и персонально В.М. Андрианова в ускорении строительства завода: «При помощи обкома партии, я бы сказал, лично товарища Андрианова, неплохо сработали наши строители Новотагильского металлургического завода в 1939 году. Вы знаете, что в основном домна готова, находится накануне пуска и ТЭЦ».
Но далее, в порядке критики и самокритики, отметил: «Нельзя не остановиться на том, что домна Новотагильского метзавода сейчас готова, можно её пускать, но нет кокса, а без кокса домну не пустишь, коксохимический завод резко отстаёт от строительства домны и ТЭЦ. Необходимо отметить, что областной комитет партии недостаточно уделял внимания и помогал городской партийной организации в части подтягивания этого участка работы.
Несмотря на то, что было специальное решение областного комитета партии о Коксохимстрое и неоднократно вопрос ставился перед Наркомстроем и его главками, однако резкого сдвига, резкого улучшения работы пока мы не наблюдаем. <…> Тагильская партийная организация не разрешила вопрос в отношении рудной базы для НТМЗ. Было специальное решение областного комитета партии, однако воз поныне там. Я считаю, товарищ Андрианов, что трест «Урал-руда» этим вопросом не занимается, а этим вопросом надо заниматься. Ибо, если мы в этом году не построим Лебяжинскую обогатительную фабрику и резко не увеличим мощность наших рудников, то мы придём с нулевыми остатками к началу 1941 года, тем самым поставим под угрозу работу Новотагильского и других заводов. Поэтому вопрос создания рудной базы для Новотагильского завода надо решать немедленно»30.
Ручная погрузка руды на Высокогорском железном руднике. Середина 1930-х гг. Фото В.С.Соловьёва.
В.М. Андрианов и без выступлений тагильских руководителей прекрасно осознавал, что развязать тугой узел проблем, связанных с пуском Новотагильского металлургического завода, «по зубам» только партийным работникам областного уровня, обладающим специальными знаниями в области металлургического производства и наделённым широкими властными полномочиями.
Такие надежды он связывал с третьим секретарём обкома ВКП(б) П.Н.Иванищеном и новым заведующим промышленным отделом обкома А.Б.Аристовым. Безусловно, решающая роль в этом тандеме была за секретарём и членом бюро обкома ВКП(б), а завотделом отводилась вторая позиция. Работы, правда, хватало всем сполна.
Аристову на областной партконференции слово предоставлено не было. А Иванищен в своём выступлении ни одной из проблем, связанных со строительством и пуском НТМЗ, не уделил ни слова, упомянув завод лишь раз, да и то далеко не в деловом формате: «Я недавно был на Новотагильском металлургическом заводе, познакомился со строительством, с оборудованием, которое туда завезено с Уралмаша на доменную и мартеновскую печь, и радуется душа, что мы делаем такое сложное и ответственное оборудование»31.
В резолюции конференции, обнародованной в местной печати, указывалось: «Конференция обращает особое внимание обкома ВКП(б) на необходимость повседневного контроля и руководства делом подготовки и ввода в эксплуатацию Новотагильского металлургического и коксохимического заводов и обеспеченности их рудной базой»32.
Рудная база была «ахиллесовой пятой» не только ещё не введённого в строй Новотагильского завода, но и большинства других заводов чёрной металлургии.
В 1939 г. Верхнесинячихинский, Нижнесергинский и Теплогорский металлургические заводы имели простои из-за отсутствия руды.
Начальник областного УНКВД И.В.Иванов на областной партконференции констатировал, что добытой в 1939 г. руды хватило только потому, что трест «Тагилстрой» не уложился в установленные Правительством сроки пуска Новотагильского металлургического завода.
Руководители Серовского металлургического завода и Серовского горкома ВКП(б) всерьёз опасались, что с пуском Новотагильского завода и без того тяжёлая ситуация с их обеспеченностью рудой значительно усугубится. Даже при выполнении ближайшими Богословскими железными рудниками производственной программы Серовский завод мог рассчитывать на 160 тыс. тонн руды, тогда как четыре действующих доменных печи требовали до полумиллиона тонн33 .
Рудная база будущего гиганта стала непреходящей «головной болью» областного руководства. В.М.Андрианов и А.Б.Аристов выезжали на железные рудники и на месте знакомились с обстановкой.
Экскаватор на погрузке руды на Высокогорском железном руднике. Середина 1930-х гг. Фото В.С.Соловьёва.
Лишь 37 % руд, добываемых на ближайшем к Новотагильскому заводу Высокогорском руднике, считались пригодными для проплавки, ещё 25 % требовали промывки,37 % можно было применять только после магнитного обогащения.
Подобная картина была характерна для всех рудников Тагило-Кушвинского района: основная часть добываемых железных руд нуждалась в значительной предварительной подготовке.
Особые надежды партийные и хозяйственные руководители связывали со строившейся в Нижнем Тагиле Лебяжинской обогатительной фабрикой (об этой фабрике на областной партконференции говорил тагильский секретарь М.И. Горбунов).
Печальная судьба её строительства во многом повторяла судьбу строительства Новотагильского завода, для которого она предназначалась: острая нехватка финансирования, рабочих рук, бесконечные изменения технического проекта. В начале 1940 г., когда стройка отметила своё десятилетие, готовность Лебяжинской фабрики составляла всего 15 %.
Очередной срок её сдачи в эксплуатацию – май 1940 г.–был сорван. Несмотря на катастрофическое положение, все рабочие с «Лебяжки» были брошены на другой «горящий» объект, на котором были сконцентрированы все материальные и людские ресурсы, – доменную печь НТМЗ. Из персонала на фабрике остались лишь 12 человек пожарной охраны.
Первый заместитель наркома по строительству СССР П.А.Юдин с нетерпением ожидал пуска доменной печи, чтобы перебросить все силы на «Лебяжку». Дата ввода в строй фабрики была перенесена на ноябрь месяц34.
Завод ждать столько времени не мог. Для составления рудного баланса Новотагильского завода была образована специальная правительственная комиссия. Решением комиссии основная тяжесть по обеспечению рудой завода, только одна доменная печь которого почти удваивала выплавку чугуна в Свердловской области, ложилась на Высокогорский рудник.
Такое решение больно ударяло по другим основным потребителям этого рудника – нижнетагильскому имени В.В.Куйбышева и нижне-салдинскому металлургическим заводам. Сбылись и мрачные предчувствия серовчан: некоторую часть руды с Высокогорского рудника получал Серовский завод.
Кроме того, страдали другие заводы: трест «Уралруда» был вынужден запланировать завоз на Новотагильский завод свыше 200 тыс.тонн руды с отдалённого Бакальского рудника. НТМЗ, в свою очередь, заявлял о притязаниях не только на Высокогорский, а на всю группу тагило-кушвинских рудников35.
Директор НТМЗ В.М.Овчаренко не скрывал своего торжества. Стоя на трибуне пленума обкома 15 июня 1940 г. он, с позиций капитана металлургического гиганта, не без некоторого высокомерия предупреждал своих «младших собратьев» – директоров старых заводов, и в первую очередь – имени Куйбышева и нижне-салдинского, что с пуском НТМЗ они останутся без руды и известняка: «Поэтому целый ряд заводов, которые получают известняк с Ивановского карьера и руду с Высокогорского рудника, пусть твёрдо запомнят, что с пуском Новотагильского завода им не будет хватать камня, потому что в этом камне нуждается и Новотагильский завод. А старые заводы его иметь не будут».
На пленуме он мог позволить себе проявлять озабоченность показателями всей чёрной металлургии области: «…У нас создаётся такая угроза, что при работе нового тагильского завода могут ухудшить работу старые металлургические заводы, и вместо прироста выплавки металла мы можем остаться на одном и том же уровне». Ему вторил управляющий трестом «Тагилстрой» А.С.Вишневский: «Очевидно, известняк будет на нашем заводе, а мелкие заводы будут пищать и сидеть без известняка, если об этом не беспокоятся»36 .
Заносчивые высказывания тридцатилетнего директора НТМЗ вызвали на пленуме негативную ответную реакцию. Директор одного из «мелких» заводов – имени Куйбышева – Н.И.Гончаренко возражал: «…Пуск Новотагильского завода должен быть обеспечен рудами высококачественными, но не должен идти в ущерб старым заводам».
Резко против перераспределения рудного баланса области в пользу исключительно НТМЗ высказывался управляющий трестом «Уралруда» А.И.Измоденов:«Это [было бы] большой ошибкой: Ново-тагильский завод будет обеспечен рудой, а другие заводы не будут получать». Измоденов решительно отметал претензии Овчаренко на все рудники Тагило-Кушвинского района37.
Молодой амбициозный директор НТМЗ не мог тогда знать, что уже в недалёком будущем ему уготовано возглавить один из старых уральских заводов. А пока областным руководителям, включая А.Б.Аристова, предстояло подняться над межхозяйственными спорами и решить трудноразрешимую задачу: пустить гигантский завод, и при этом не дезорганизовать работу остальных предприятий…
Другой наболевшей проблемой, ставшей серьёзным препятствием на пути развития металлургической промышленности, была проблема кадровая. Мало кто из руководителей промышленных предприятий и строительных организаций не жаловался на нехватку рабочих и инженерно-технических кадров.
К примеру, директор старого Нижнетагильского металлургического завода имени Куйбышева всерьёз опасался, что с пуском Новотагильского завода он совсем останется без кадров – все перейдут на НТМЗ как более современное и технически лучше оснащённое предприятие38.
Поэтому неслучайно своё выступление на пленуме обкома в июне 1940 г. А.Б. Аристов начал с проблемы нехватки рабочей силы и путей её разрешения.
Строительство НТМЗ и сам завод в это время также страдали от кадровых проблем. Со всей остротой на повестку дня стала борьба с огромной текучестью кадров.
Только за 1939 г. со стройки уволились 5247 человек, а были приняты – 5211. Строительство при этом остро нуждалось еще в 2,5 тысячах рабочих. На заводе при среднесписочном составе рабочих в 794 человека в том году уволились 1392, и были приняты 1556, то есть состав рабочих обновился в течение года трижды.
Немалые трудности возникали с закреплением на стройке и заводе более квалифицированных кадров. По решению ЦК ВКП(б) в трест «Тагилстрой» перебрасывались 15 специалистов при том, что по подсчётам руководства треста на строительстве не хватало в общей сложности 35 специалистов с высшим образованием39.
Но многие вновь прибывавшие рабочие и инженерно-технические работники стремились покинуть стройку. Причины тому секретом ни для кого не являлись.
Если план капитального строительства завода в 1939 г., как уже говорилось, был выполнен почти на 91 %, то план постоянного жилищного строительства – лишь на 23,8 %, районных водопровода и канализации – на 28,8 %.
Жилища на новых предприятиях возводились преимущественно временного барачного типа. Но и тех катастрофически не хватало. Первый секретарь обкома В.М. Андрианов и председатель облисполкома И.Л. Митраков, приехав в Тагил, явились свидетелями острых столкновений между хозяйственниками при распределении мест в новых бараках. «Вопрос в том, что жильё не строим, – наставлял тагильских руководителей председатель облисполкома. – Людей нужно расселить, а строительство жилья забросили»40.
Действительно, сконцентрировав силы и внимание на вводе в строй промышленных объектов, руководители города и предприятий упустили из вида бытовые условия проживания рабочих и специалистов, соцкультбыт, городское благоустройство. На всё просто не хватало ни средств, ни сил.
Жильё к зиме 1939–1940 гг. было подготовлено крайне плохо, в бараках было холодно и грязно. Город оставался неблагоустроенным. «Водопровод и канализация отсутствует, всё загажено…», – информировал областное руководство директор одного из тагильских заводов.
Дороги находились в запущенном состоянии, трамвайной линией Уралвагонзавод, новотагильский и 63-й механический заводы, Рудник имени III Интернационала связаны не были (только в марте 1940 г. был пущен трамвай из центра города на Уралвагонзавод).
Городская баня не могла удовлетворить всех желающих помыться, а закончить строительство бани на Вые у города не хватало сил. Театра в Нижнем Тагиле не было, действовавшие кинотеатры вместить всех стремящихся приобщиться к киноискусству возможности не имели.
Случалось, что в холода городские больницы не отапливались по нескольку дней, температура в отделениях, в частности детском, доходила до +6 градусов. Больные к основному заболеванию добавляли воспаление лёгких. Обеспеченность бельём больниц составляла около половины требуемого, да и то было сильно изношено.
В больнице на Тагилстрое больного мужчину вынуждены были одеть в женскую одежду. Новорожденных завёртывали в домашние тряпки. Врачи не выдерживали невыносимых условий и стремились покинуть город.
Поэтому неудивительно, что когда директор 63-го завода И.Д. Демидов увольнял за какие-то провинности одного инженера, тот выразил ему благодарность за предоставленную возможность выехать из Тагила41.
К этому остаётся добавить, что работы на стройке НТМЗ оставались тяжёлыми ручными, механизация строительства оставляла желать лучшего.«У нас на участке применяются большей частью лопата и лом, которые стали высшим механизмом», – прямо заявлял на городской партконференции В.М.Овчаренко42.
Проблему острой нехватки рабочей силы А.Б.Аристов предлагал решать не только за счёт использования трудовых ресурсов Белоруссии, но и искать новых рабочих в местных районах. «В районах наших заводов имеется огромный запас неиспользованной рабочей силы», – говорил он на пленуме обкома в июне 1940 г. Его поддержал председатель облисполкома И.Л.Митраков. Андрианов, в свою очередь, поручил Аристову взять под личный контроль капитальное жилищное строительство43.
А пока в Нижнем Тагиле поселился заместитель наркома по строительству СССР П.А.Юдин, который перебрасывал строителей с одного пускового объекта на другой. Для ускорения пуска Новотагильского завода он снял рабочих даже со строительства Уралвагонзавода и временно перевёл их в «Тагилстрой»44.
Наркоматы подгоняли тагильских строителей. Совместным приказом народные комиссары по строительству – С.З.Гинзбург, чёрной металлургии – Ф.А.Меркулов, электростанций – А.И.Летков обязали строителей металлургического и коксохимического заводов сделать всё от них зависящее, чтобы уже в конце мая заводы дали стране кокс и чугун.
Выполнить этот приказ, однако, тагильчане возможности не имели. Даже на наиболее подготовленном к пуску объекте – доменной печи № 1 – эксплуатационники в середине мая насчитывали около двухсот недоделок45.
Строительство доменной печи № 1 НТМЗ. 1939 г.
Первой в строй должна была вступить теплоэлектроцентраль НТМЗ, без которой не могли быть пущены ни коксовая батарея, ни домна. В середине апреля ТЭЦ стала первым из пусковых объектов, где началось опробование и подготовительные работы к промышленной эксплуатации.
В ходе опробования энергетики столкнулись со множеством технических сложностей, на преодоление которых ушло почти два месяца. А из-за задержки с вводом ТЭЦ в эксплуатацию, ввиду отсутствия пара, задерживалась подготовка к загрузке коксовой батареи на коксохимзаводе46.
9 июня, наконец, теплоэлектроцентраль НТМЗ дала первый промышленный ток и тем самым была официально введена в эксплуатацию.
Следом в строй действующих предприятий вошёл Нижнетагильский коксохимический завод. Это случилось в ночь с 17 на 18 июня, когда коксовая батарея выдала первые тонны кокса.
Сразу после этого на НТМЗ были ускорены приготовления к пуску доменной печи. В ночь на 20 июня завершились работы по загрузке печи шихтой, полным ходом велась загрузка коксом.
Неожиданно 22 июня, когда в печь уже поступило около 400 тонн кокса, на ТЭЦ выявились новые неполадки, вынудившие металлургов притормозить задувку домны. Появившийся временной просвет был использован специалистами для проведения последней генеральной проверки всех агрегатов доменного цеха.
23 июня руководивший проверкой главный инженер Магнитогорского металлургического комбината, член правительственной комиссии на пуске новотагильской домны А.П.Гора оценил её результаты как прекрасные. Тем временем неполадки на ТЭЦ были быстро устранены, и работы по подготовке доменной печи к пуску вышли на финишную прямую47.
Чтобы присутствовать при этом неординарном событии, знаменовавшем собою введение Новотагильского металлургического завода в строй действующих, в Нижний Тагил прибыли недавний нарком чёрной металлургии СССР, а ныне – заместитель наркома Ф.А.Меркулов, и областное руководство в лице первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) В.М.Андрианова и заведующего промышленным отделом обкома А.Б.Аристова.
24 июня в 17 часов 50 минут печь была задута.
На следующий день в 15.45 местного времени по команде начальника доменного цеха В.П.Дембовецкого лётка была открыта, домна выдала первые тонны чугуна.
Вечером того же дня на площадке у домны состоялся многолюдный митинг, посвящённый пуску домны. С трибуны митинга выступили Ф.А.Меркулов, В.М. Андрианов, первый секретарь горкома М.И.Горбунов, председатель правительственной комиссии Ивановский, знатный доменщик И.Г.Коробов и др.48
Пуск и освоение доменной печи прошли нормально, без каких-либо серьёзных осложнений. В июле печь выполнила план на 100 с небольшим процентов, в августе – на 111, в сентябре – на 106 49.
А.Б.Аристов продолжал решать проблемы, стоявшие перед Новотагильским заводом, но уже в ином качестве. Спустя два месяца после пуска завода В.М.Андрианов произвёл кадровую рокировку в областном руководстве. Вызывавшего всё большее раздражение у местного управленческого корпуса третьего секретаря обкома ВКП(б) П.Н.Иванищена Андрианов переместил парторгом ЦК на Первоуральский новотрубный завод, а на его место поставил А.Б.Аристова50.
Перед новым третьим секретарём и членом бюро обкома партии стояли невероятные по своим масштабам и сложности задачи.
Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) тагильские строители должны были достроить и к 15 июля пустить две мартеновские печи второго мартеновского цеха, к 15 августа – вторую доменную печь, в октябре – третью мартеновскую печь второго мартеновского цеха, в ноябре – Лебяжинскую обогатительную фабрику, в первом квартале 1941 г. – Лебяжинский известковый карьер.
Помимо этого, уже в 1940 г. планировалось развернуть строительство первого мартеновского цеха с тремя печами, блюминга,крупносортного и колёсопрокатного станов, с тем, чтобы пустить их в 1941 г.51.
Действительно, во второй половине 1940 г. в Нижнем Тагиле один за другим в строй действующих вступали крупные промышленные объекты. Правда, происходило это несколько позднее запланированных сроков.
23 сентября мартеновская печь завода выдала первую сталь.
Перед выпуском плавки в мартеновском цехе НТМЗ. Сентябрь 1940 г.
Спустя ещё месяц с небольшим, 1 ноября, заработала вторая по счёту коксовая батарея коксо-химического завода.
11 декабря была произведена задувка домны № 2. Незадолго до нового 1941 г. сдана в эксплуатацию вторая мартеновская печь52.
Строительство доменной печи № 2 НТМЗ. Январь 1940 г.
С пуском новых объектов проблем становилось не меньше. В октябре домну № 1 как будто сглазили: в этом месяце печь выполнила план только на 88 %, в следующем – ещё меньше.
Мартеновскому цеху никак не удавалось избавиться от брака, особенно в производстве качественной бандажной стали: план по её выплавке в октябре был выполнен лишь на 44 %, но даже из этого количества 20 % после прокатки ушли в брак53.
В.М.Овчаренко ссылался на качество кокса и руды; невыполнение плана мартеновским цехом объяснял острой нехваткой коксового газа, высокий процент брака по стали – отсутствием достаточного количества разливочных припасов.
Приехавший в середине ноября на пленум Нижнетагильского горкома М.А.Юрьев – новый заведующий промышленным отделом обкома, ставленник и правая рука А.Б. Аристова, категорически заявил, что у самих руководителей завода нет ясности, почему плохо работает доменная печь.
Он решительно раскритиковал ссылки на сбои в работе оборудования, негодное сырьё и плохой кокс, и выдвинул свою версию «прорыва» в работе: «Три месяца подряд, как только задули домну, печка перевыполняла план, а потом стало всё негодно. На самом деле, товарищи, дело не в турбо-воздуходувке, и не в коксе, и не в руде. Надо прямо сказать сегодня, что у нас в доменном цехе низка производственная дисциплина…».
Юрьев, сам инженер-металлург, бывший ученик Аристова, со знанием дела критиковал доменщиков. Главная проблема, по его мнению, заключалась в производственной и технологической дисциплине. «На заводе создалась из- лишняя демократия, – наставлял Юрьев. – Нужно безусловно выполнять распоряжения. У нас получается так. С мастером разговариваешь, так он папиросу в зубы и боком смотрит». Завотделом обкома потребовал от руководства завода и местного горкома ВКП(б) навести на заводе «крепкий порядок»54.
Претензии М.А.Юрьева во многом были справедливы. Ещё летом 1940 г. прибывший в Свердловск заместитель наркома Ф.А.Меркулов приводил на пленуме обкома ВКП(б) примеры игнорирования рабочими и ИТР приказов директоров. «…Мы разболтали дисциплину на заводах, единоначалие разболтали форменным образом, – возмущался замнаркома. – Ведь дело дошло до того, что указание и распоряжение главного инженера и очень часто директора завода, не говоря о наркоме, не выполняется на заводах»55.
В.М.Овчаренко на пленуме горкома был вынужден согласиться, что причины плохой работы Новотагильского завода кроются, в том числе, в несоблюдении твёрдой технологической дисциплины: «Эта технологическая дисциплина сплошь и рядом нарушается».
С недисциплинированностью подчинённых ему пришлось столкнуться лично. Чувствуя за собой поддержку со стороны Наркомата чёрной металлургии и Свердловского обкома ВКП(б), в частности В.М.Андрианова, требовавшего строгого соблюдения принципов единоначалия на заводах, Овчаренко перешёл к решительным действиям.
8 января 1941 г. он издал пространный приказ, посвящённый исключительно одному начальнику доменного цеха В.П.Дембовецкому, но который явно носил показательный характер и был адресован всему коллективу завода: «За систематическое и злостное нарушение технологии, необеспеченность загрузки доменных печей, игнорирование моих указаний по этому вопросу, а так-же срыв работы коксового цеха из- за систематической остановки транспортёра, начальнику доменного цеха тов. Дембовецкому объявить строгий выговор с предупреждением. Предупредить тов. Дембовецкого, что если в течение трёх дней не будет наведён порядок в загрузочном хозяйстве, на транспортёрах и в технологии, мною будут приняты более строгие меры вплоть до предания суду».
Хоть и не через три дня, а спустя месяц, но В.М.Овчаренко приказом от 4 февраля всё же снял Дембовецкого «как не справившегося с работой». Замнаркома Меркулов утвердил решение директора56.
Вместе с тем, сетования В.М.Овчаренко по поводу качества руды и кокса, бесспорно, также имели под собой основание. Доменщикам приходилось работать в немыслимых условиях: шли постоянные сбои с поставками руды, поэтому в ход пускались пылеватые и даже ранее забракованные высокосернистые руды.
Вместо обещанного ноября 1940 г. Лебяжинскую обогатительную фабрику со множеством недоделок строители передали горнякам только в июне 1941 г.
Кокс использовали высокосернистый и высокозольный, но и его не хватало, особенно после пуска второй домны. Недостачу приходилось покрывать поставками со стороны, в том числе переадресовками топлива, предназначенного для заводов имени Куйбышева и серовского57.
А.Б.Аристов как мог помогал Новотагильскому заводу. К проведению научно-исследовательских работ, направленных на устранение причин низкой производительности металлургических агрегатов, он привлекал учёных, о которых знал не понаслышке.
В 1940–1941 гг. на доменной печи № 1 НТМЗ работала бригада, состоявшая из учёных Ленинградского индустриального института и Уральского научно-исследовательского института чёрных металлов, с участием сотрудников Восточного углехимического института. Самой большой проблемой, которую пытались разрешить учёные, было использование в доменном производстве кокса с содержанием кизеловских углей.
Тагильский коксохимический завод проектировался на базе местных кизеловских углей, обладающих повышенной зольностью и сернистостью, с добавлением 50 % высококачественных кузнецких.
Предполагалось, что со временем количество дальнепривозных углей, идущих в шихту для коксования, будет сокращаться, а доля местных, соответственно, увеличиваться. К проведению работ по получению кокса при повышенном 70-процентном содержании кизеловских углей и осуществлению опытных доменных плавок на этом коксе бригада подключилась еще летом 1940 г. Однако на практике оказалось весьма проблематичным даже использование кокса с пяти- десятипроцентным содержанием этих углей58.
Группу ленинградцев возглавлял выдающийся учёный-металлург, академик АН СССР Михаил Александрович Павлов – автор многочисленных трудов по теории доменного процесса и расчёту доменных печей.
А.Б.Аристов был хорошо с ним знаком, некоторое время в середине 1930-х гг. Аверкий Борисович работал заместителем М.А.Павлова – декана металлургического факультета Ленинградского индустриального института. Жили они в Ленинграде в одном доме, в соседях: Михаил Александрович на третьем этаже, Аристовы – этажом выше. У Аристовых часто дома бывали гости, случались вечеринки.
Во время застолий пели, очень любил петь и хозяин квартиры. А наутро, смущаясь, Аверкий Аристов извинялся перед своим учителем и непосредственным начальником, но в ответ слышал:«Что Вы, что Вы, я испытал такое удовольствие. Я люблю радость, а у вас именно радость и была!». Деликатность семидесятилетнего академика ещё больше смущала тридцатилетнего коллегу и соседа59.
Исследовательскую работу, конечной целью которой являлось повышение производительности доменных печей НТМЗ до уровня плановых заданий, проводил доктор технических наук, профессор кафедры металлургии чугуна Уральского индустриального института Василий Александрович Сорокин. Профессору даже был придан статус уполномоченного Свердловского обкома ВКП(б). По-этому неудивительно, что предложения В.А.Сорокина незамедлительно внедрялись в производство.
Доменная печь № 2, в частности, приказом директора НТМЗ от 28 февраля 1941 г. была переведена на рекомендованный Сорокиным технологический режим работы60.
Общими усилиями учёных, инженеров, рабочих, партийных и хозяйственных руководителей положение на Новотагильском заводе в 1941 г. постепенно стало выправляться.
Правда, в январе на работе доменного производства негативно сказывались отсутствие кокса и смерзание в бункерах печей мелких руд, из-за чего печи шли на замедленном либо тихом ходу, и даже в общей сложности около суток были вынуждены простоять. Но с приходом весны ситуация изменилась в лучшую сторону. Снабжение коксом и рудой наладилось, и середину года доменный цех встретил 90-процентным выполнением полугодового плана.
С февраля 1941 г. уверенно пошли вверх показатели работы мартеновского цеха. Сталеплавильщикам, наконец, удалось совладать с капризной бандажной сталью. К концу полугодия мартеновцы смогли подойти даже с лучшими показателями, чем доменщики – с уверенным перевыполнением полугодового планового задания.
Улучшение показателей в сталеплавильном производстве не замедлило отразиться на результатах работы бандажепрокатного цеха: бандажный стан беспрестанно обеспечивался металлом и работал с перевыполнением месячных планов61.
Сводки о выполнении заводом плановых заданий по чугуну, стали и прокату за подписью заместителя главного инженера Г.С.Герасимчука регулярно ложились на стол А.Б.Аристову.
В марте 1941 г. с учреждением в Свердловском обкоме ВКП(б) отраслевых секретарей А.Б. Аристов был утверждён секретарём обкома по чёрной металлургии. В.М.Андрианов сохранил за Аристовым членство в бюро обкома ВКП(б), хотя остальные «отраслевики» не были наделены такими полномочиями62.
Членство в обкомовском бюро при Андрианове было не только большой честью, но и возлагало тяжёлую, не всем посильную ношу обязанностей и ответственности.
Секретари и члены бюро Свердловского обкома партии часто говорили между собой о неотвратимо грядущей войне. «Мы не желали её, но понимали её неизбежность, – вспоминал А.Б.Аристов. – И всегда повторяли как заклинание: «Только бы не сейчас!» У каждого из нас не всё ещё было сделано, не всё к ней готово. Так хотелось, чтоб она, проклятая, началась как можно позже»63.
И всё же, как Аристов ни готовился к войне, известие о её начале явилось для него полной неожиданностью…
Примечания:
1 Три столетия «старого соболя». Екатеринбург, 2005. С. 58–62.
2 Там же. С. 62.
3 Аристов А. Незабываемое // Урал. 1981. № 5. С. 4.
4 Нижнетагильский городской исторический архив(НТГИА).Ф.Р-196.Оп.1.Д.75.Л.3.
5 Аристов А. Незабываемое… С. 4–5.
6 Три столетия «старого соболя»… С. 62.
7 Там же. С. 60, 64, 70, 74.
8 Сушков А.В., Разинков С.Л. Руководители Свердловской области: первые секретари обкома ВКП(б)–КПСС и председатели облисполкома. 1934–1991: Биографический справочник. Екатеринбург, 2003. С. 24– 25; Валеев Р.Р., Карманова Е.В., Козлов А.В., Косиков Н.А. Уральская область // Челябинская область: энциклопедия / гл. ред. К.Н.Бочкарёв. Челябинск, 2008. Т. 6. С. 755.
9 Погорельцев Г. Рудник имени Кабакова // Магнитогорский рабочий. 2011. 17 февраля; Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-3316. Оп. 30. Д. 20; УГТУ–УПИ: Люди. Годы. Управление. Вуз и личность. Екатеринбург, 2001. С. 147.
10 Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДО- ОСО). Ф. 4. Оп. 22. Д. 3433. Л. 1, 19; Оп. 22. Д. 3134. Л. 1, 6, 12; Оп. 20. Д. 2866. Л. 1, 4–5, 21; Сушков А.В. Руководители города Свердловска: первые секретари горкома ВКП(б)– КПСС (1932–1991), вторые секретари горкома ВКП(б) (1937–1950):историко-биографический справочник. Екатеринбург, 2007. С. 42–43.
11 Три столетия «старого соболя»… С. 58–60.
12 Аристов А.Незабываемое…С. 4–5; НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 65. Л. 1; Д. 75. Л. 1 об.
13 НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 65. Л. 1 об.–3.
14 Аристов А. Незабываемое… С. 3.
15 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 24. Д. 2307. Л. 5–8, 13–14, 18, 20–27.
16 Там же. Оп. 78. Д. 157. Л. 3, 5–8; Бахтин. Верный сын партии и народа // Тагильский рабочий. 1939. 18 декабря.
17 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 48. Д. 2101. Л. 3, 7–8, 10.
18 Сушков А.В., Разинков С.Л. Руководители Свердловской области… С. 38–39.
19 Там же. С. 112–114; Сушков А.В. Руководители города Свердловска… С. 110– 111; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 34. Д. 292. Л. 22, 79 об., 82–83.
20 Аристов А. Незабываемое… С. 4–5.
21 Вопросы к Аверкию Борисовичу. Личный архив Г.З.Янтовской. Л. 2;Бардин И.П. Важнейшие проблемы Урала // Вестник Академии наук СССР. 1939. № 8–9. С. 73; Три столетия «старого соболя»… С. 54.
22 Бардин И.П. Важнейшие проблемы Урала… С. 74.
23 Там же. С. 75.
24 Цит. по: Три столетия «старого соболя»… С. 54.
25 XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). 10–21 марта 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939. С. 224, 358, 662.
26 Аристов А.Незабываемое..С. 5; ЦДООСО.Ф. 4.Оп. 35.Д. 2а.Л. 5.
27 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 455.
28 Там же. Ф. 4. Оп. 35. Д. 2а. Л. 13–15.
29 Там же. Л. 79–80.
30 Там же. Л. 81–83.
31 Там же. Л. 162.
32 Там же. Д. 1. Л. 18.
33 Там же. Д. 2а. Л. 214; Д. 2б. Л. 61.
34 Три столетия «старого соболя»… С. 72; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 424, 438, 441, 455.
35 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 419, 510, 512; Полисюк М.Щедрые обещания и куцые дела //Уральский рабочий. 1940.23 июня.
36 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 419, 456.
37 Там же. Л. 430, 512.
38 Там же. Л. 433.
39 Там же. Л. 453; Ф. 483. Оп. 3. Д. 42. Л. 97; НТГИА. Ф. Р-196. Оп.1. Д. 65. Л. 4 об.
40 НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 65. Л. 1; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 730.
41 ЦДООСО. Ф. 483. Оп. 3. Д. 42. Л. 17, 97, 115, 122; Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 435, 778, 780.
42 Там же. Ф. 483. Оп. 3. Д. 42. Л. 24.
43 Там же. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 628, 729–730, 758.
44 Там же. Л. 424, 729.
45 Кодратов Н., Огнев Л. Пусковой период затягивается // Уральский рабочий. 1940. 18 мая.
46 Решающие дни на теплоэлектроцентрали // Уральский рабочий. 1940. 16 апреля; Быстрее ликвидировать недоделки // Уральский рабочий. 1940. 21 мая.
47 Теплоэлектроцентраль Ново-Тагильского завода вступает в эксплуатацию // Уральский рабочий. 1940. 10 июня; Качев П. Есть тагильский кокс! // Уральский рабочий. 1940. 18 июня; Митинг на площадке Коксохимзавода // Уральский рабочий. 1940. 20 июня; Напряжённые часы // Уральский рабочий. 1940. 23 июня; Полисюк М. Доменщики ждут команды // Уральский рабочий. 1940. 24 июня.
48 Полисюк М. Домна дала первый чугун // Уральский рабочий. 1940. 26 июня.
49 ЦДООСО. Ф. 483. Оп. 3. Д. 44. Л. 70–71.
50 Там же. Ф. 4. Оп. 35. Д. 75. Л. 3.
51 Новая победа большевиков // Уральский рабочий. 1940. 27 июня; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 450.
52 Три столетия «старого соболя»… С. 66–68, 254–255.
53 ЦДООСО. Ф. 483. Оп. 3. Д. 44. Л. 70–71, 75, 77.
54 Там же. Л. 75, 153–159.
55 Там же. Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 660.
56 Там же. Ф. 483. Оп. 3. Д. 44. Л. 77; Ф. 4. Оп. 35. Д. 9. Л. 662; НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 116а. Л. 7, 14.
57 Три столетия «старого соболя»… С. 66, 72.
58 НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 130. Л. 123, 155; Воднев Г. Ново-Тагильский коксохимический завод // Уральский рабочий. 1940. 10 июня; Освоение кокса из кизеловских углей // Уральский рабочий. 1940. 28 июня.
59 Аристов А. Незабываемое… С. 28.
60 НТГИА. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 116а. Л. 58–61.
61 ЦДООСО. Ф. 483. Оп. 3. Д. 63. Л. 14–18.
62 НТГИА. Ф. Р-196.Оп. 1.Д. 116в. Л. 186 об.;ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 36. Д.1.Л. 33.
63 Аристов А. Незабываемое… С. 5.
.