ИССЛЕДОВАНИЯ Д. Н. ЭДИНГА НА УРАЛЕ
УРАЛЬСКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК №3 \48\ 2015 год
Е. А. Устинова, к.и.н., лаборант, Нижнетагильский социально-педагогический институт (филиал) Российского государственного профессионально-педагогического университета (г. Нижний Тагил) Е-mail: uea1957@yandex.ru
Чаиркина Наталия Михайловна — к.и.н., зав. отделом археологии и этнографии, Институт истории и археологии УрО РАН (г. Екатеринбург) Е-mail: chair_n@mail.ru
ИССЛЕДОВАНИЯ Д. Н. ЭДИНГА НА УРАЛЕ
Статья посвящена археологу Д. Н. Эдингу — представителю рода прибалтийских баронов фон Эдингов. Будучи сотрудником Государственного исторического музея, Д. Н. Эдинг, ученик В. А. Городцова, в 1930–1940-х гг. исследовал ряд памятников на Урале, на Горбуновском и Шигирском торфяниках. Материалы его раскопок по праву можно отнести к ключевым в изучении первобытности в XX в. В статье показано, что Д. Н. Эдинг был не только скрупулезным полевым исследователем, но и вдумчивым теоретиком. Его фундаментальное монографическое исследование «Резная скульптура Урала» явилось неоценимым вкладом в историю культуры и искусства древнего населения лесной зоны Евразии. Многие выводы и предположения Д. Н. Эдинга не потеряли своей актуальности и сегодня.
…для меня работа на Урале, на Горбуновском торфянике, никогда не была долгом внешним, навязанным со стороны; это было чувство внутренней ответственности перед наукой и народом за раскрытие и исследование замечательного памятника.
Д. Н. Эдинг
Фото 1931 год, Д Н Эдинг с сотрудниками Нижнетагильского краеведческого музея на Горбуновском торфянике \слева направо\ Д. Н. Эдинг, Т. К. Боташева, А. Н. Словцов, О. А. Кротова \?,\ Коля Боташев — сын Т. К. Боташевой. Фонд НТМЗ. ФНВ-3763.
Историографические обзоры по археологии России содержат в лучшем случае несколько строк о Д. Н. Эдинге (1899–1945), хотя его полевые исследования и монографические публикации материалов Горбуновского торфяника на несколько десятилетий определили понимание первобытности.
Немногочисленные публикации о нем2 основывались на заметке А. П. Смирнова, 3 который пересказалиавтобиографию Д. Н. Эдинга. 4 Материалы о жизни семьи ученого стали известны благодаря изысканиям в ходе подготовки в 2014 г. к юбилею младшего брата Дмитрия Николаевича, Бориса Николаевича5 — искусствоведа, одного из первых исследователей древнерусского зодчества.6
Дмитрий Николаевич Эдинг родился 4 апреля 1889 г. в г. Ростове Великом Ярославской губернии. Его детские годы прошли в г. Киеве.
Отец, Николай Дмитриевич, потомственный военный, происходил из прибалтийских баронов фон Эдингов. Он посвятил себя военной службе: состоял адъютант-поручиком в артиллерийских войсках. Военная служба не мешала ему заниматься селекцией огородных культур, фотографией и химическими исследованиями, о чем он публиковал работы в научных изданиях. Его арестовали после Гражданской войны, потом оправдали, но здоровье его было подорвано.
Мать Д. Н. Эдинга, Александра Ивановна, коренная жительница Ростова Великого, происходила из известного купеческого рода Мальгиных. Из-за частых переездов семьи, связанных со службой отца, Д. Н. Эдинг начал учебу в Киевском реальном училище, а завершил — в Воронежском.
В 1907 г. он поступил в Московский археологический институт (МАИ), через год — на физико-математический факультет Московского университета. В 1913 г. обучение было успешно завершено: Дмитрий Николаевич был оставлен на кафедре геологии для подготовки к профессорскому званию, он активно проводит изыскания в Центральной России, Бессарабии и на Урале.
Полевые исследования Д. Н. Эдинг начинает в 1910 г., еще будучи слушателем МАИ: под руководством В. А. Городцова он участвует в охранных раскопках одного из самых известных памятников летописной муромы — Подболотьевского могильника — и знаменитой Волосовской неолитической стоянки.
Вместе с сокурсницей В. В. Гольмстен7 Д. Н. Эдинг в 1910 г. прошел разведкой по неизведанным местам Стерлитамакского уезда Уфимской губернии, за что в знак уважения комитет Уфимского губернского музея избрал их своими действительными членами. Через три года Д. Н. Эдинг провел первые самостоятельные исследования в долине реки Ловать.
В 1914 г. за успешные полевые изыскания он был избран членом-корреспондентом Московского археологического общества. Первая мировая война застала исследователя в Поволжской изыскательско-строительной партии. Оттуда он и был призван в армию: сначала он служил в телеграфном батальоне, потом — на Казанской железной дороге.
В 1918 г. при содействии П. П. Ефименко — научного сотрудника Государственного исторического музея (ГИМ) — Дмитрия Николаевича отзывают из армии. С этого момента и по 1946 г. основная часть его трудовой деятельности связана с музеем. Поступив сотрудником отдела народного творчества, он впоследствии перешел в археологический отдел, а в 1923 г. возглавил отдел славяно-финских древностей.
После переформирования отделов в 1929 г. Д. Н. Эдинг становится экспертом по дереву, через три года его назначают заведующим отделом хранения археологических материалов, а в 1936 г. переводят в отдел древней истории.
«Об откомандировании Д. Н. Эдинга из армии» в 1918 г. ходатайствовала дирекция МАИ: с этой целью было подано прошение, в котором говорилось об «исключительной ценности работника» для проведения раскопок в Ярославском и Тутаевском уездах. 8 Вместе со студентами с 1920 г. он картографирует археологические памятники Московской и Ярославской губерний, ведет раскопки курганов9 и изучает на территории Ростовского кремля культурный слой с остатками деревянных построек.10
В 1921 г. под его руководством начались раскопки Сарского городища.
С 1926 г. его жизнь оказалась тесно связанной и с Нижнетагильским краеведческим музеем (НТКМ). Курирование периферийных музеев центральными было веянием того времени: музейное строительство столкнулось с нехваткой квалифицированных кадров на местах. Д. Н. Эдингу было поручено руководство плановым исследованием Горбуновского торфяника, где в начале XX в. были открыты археологические памятники с остатками древних деревянных сооружений.
К тому времени он уже стал археологом с большим опытом проведения полевых работ, в том числе на болотных памятниках, исследователем стоянок «широкого» хронологического диапазона — от каменного века до средневековья.
Несмотря на возникающие сложности, в течение десяти полевых сезонов, с 1926 по 1939 гг., Д. Н. Эдинг исследовал памятники Горбуновского торфяника — VI Разрез, стоянки Стрелка и I Береговая. По разным причинам исследования прерывались в 1930, 1934– 1935, 1937 гг. Планы 1941 г. нарушила война, а намерение продолжить раскопки в 1945 г. — болезнь и смерть.11
Д. Н. Эдинг исследовал более 1 000 кв. м VI Разреза Горбуновского торфяника, который занимает особое место среди всех торфяниковых памятников России по количеству вскрытой площади, уникальному комплексу обнаруженных здесь находок и сооружений.
По мнению исследователя, VI Разрез являлся жертвенным комплексом, о чем свидетельствует состав находок — недостаточный для проживания здесь набор каменных орудий и не слишком тщательная их обработка, специфичность слабообжиговой керамики, наличие тарелок и деревянной орнитоморфной, зооморфной и антропоморфной скульптуры.
Отмечая разновременность комплекса, Эдинг ставит под сомнение первоначальную реконструкцию деревянных сооружений как «моста» или стлани, расположенных вдоль берега и поддерживающих отдельные «шалаши». Материалы VI Разреза Горбуновского торфяника уже более столетия привлекают внимание специалистов. Однако в силу ряда обстоятельств как субъективного, так и объективного характера, результаты раскопок опубликованы лишь частично, около 60 000 артефактов до сих пор не обработаны, дискуссионными остаются вопросы времени функционирования объекта и назначения сооружений, культурно-хронологической атрибуции ряда изделий.
Д. Н. Эдинг был одним из первопроходцев в исследовании торфяниковых памятников России, в разработке методики их раскопок, фиксации и консервации находок, и, естественно, он не избежал на этом пути некоторых ошибок и заблуждений, во многом обусловленных уровнем развития и состоянием археологической науки того времени.
Даже в современных условиях, несмотря на появление, к сожалению, немногочисленной группы профессиональных археологов, исследующих торфяниковые памятники, разрабатывающих методики их целенаправленного поиска и раскопок, на создание междисциплинарных проектов по комплексному изучению этих объектов, их раскопки чрезвычайно трудны.
Несмотря на то что современные стационарные раскопки торфяниковых памятников оснащены специальным оборудованием, они всегда осложнены выкорчевыванием пней, как поверхностных, так и в слое пограничного горизонта, удалением сотни кубических метров торфяного балласта и ежедневным откачиванием в среднем до 3 000–5 000 л воды. Все тяготы этой стороны исследования торфяниковых памятников в полной мере испытал и Дмитрий Николаевич.
В 1929 г. Д. Н. Эдинг открыл стоянку Стрелка и в 1932 г. исследовал ее: здесь было зафиксировано кострище, рядом с которым найден почти целый костяк лося; обнаружены роговые и костяные изделия, обломки деревянных изделий, предметы из камня, керамика.
В послевоенные годы исследования Горбуновского торфяника продолжили сотрудники ГИМ, а после 25-летнего перерыва — ряд научных организаций Нижнего Тагила, Екатеринбурга и Москвы. Результаты их работ отражены в десятках публикаций.12
Однако до сих пор, несмотря на почти вековую историю полевых исследований Горбуновского торфяника, первенство в регулярности и длительности раскопок, по размеру вскрытой площади, количеству и качеству находок принадлежит Дмитрию Николаевичу.13
Работы на торфянике были сопряжены с многочисленными трудностями: из года в год не хватало финансирования (предпочтение отдавалось изучению античного и славянского наследия, древнерусских городов) и возникали проблемы с наймом рабочей силы.14
Начало «великого перелома» в археологии историки науки относят к августу 1929 г. Тогда еще аспирант В. И. Равдоникас в докладе «Археологическое наследство» обрушился на позиции дореволюционной школы русской археологии, ее «живого носителя» В. А. Городцова и его учеников. «Красный демон археологии»15 не обошел вниманием и Д. Н. Эдинга.16
Среди «буржуазных», «мелкобуржуазных» и «дворянских» ученых-археологов Дмитрий Николаевич попал в категорию последних ведь друзья называли его «Князем» из-за частицы «фон» перед фамилией.17
За этим докладом последовала «чистка классово-чуждых элементов». К новым условиям археологи пытались приспособиться по-разному: кто-то отказался от своих учителей и агрессивно выступал против порочности дореволюционных археологов; по мнению А. А. Формозова, «большинство же старались держаться в стороне от дискуссий, перестроек и проработок… Предпочитали уйти в полевые исследования, разборки коллекций, классификации их… Именно этим людям, ведшим скрупулезные раскопки, владевшим конкретным материалом, вдумчиво искавшим пути исторического осмысления собранных фактов, наша наука обязана сохранением своих лучших традиций и продвижением вперед».Среди этих ученых был и Д. Н. Эдинг.18
Трогательная дружба между Д. Н. Эдингом и сотрудниками НТКМ помогала преодолевать возникающие препятствия. Дмитрий Николаевич откликался на просьбы музея: выезжал на обследование мест, откуда приходили сведения о древних находках от местных жителей.
В 1927 г. Д. Н. Эдинг вместе с Л. А. Евтюховой, коллегой по ГИМ, обследовал в деревне Оськино, недалеко от Сосьвинского завода,19 место обнаружения булгарского серебряного блюда с мансийскими гравировками поверх оригинального изображения льва; на других пунктах была собрана значительная коллекция древней керамики.20
Но в 1934 г. верные помощники в организации и проведении раскопок — директор Нижнетагильского музея А. Н. Словцов и сотрудники Т. К. Боташева, М. А. Зылева, О. А. Кротова — были арестованы «за антисоветскую пропаганду».21
В 1930–1931 гг. Д. Н. Эдинг проводил археологические исследования двух памятников на Шигирском торфянике.22 На стоянке Анин Остров были найдены фрагменты роговой скульптуры головы лося, изделия из камня, фрагменты керамики, кости промысловых животных, среди которых были и кости со следами обработки.
На Шигирском городище, кроме керамики и костей животных со следами и без следов обработки, были обнаружены бронзовые наконечники и железный нож, каменная плитка с изображением лица человека и сосуд с изображением водоплавающих птиц.
В 1939 г. Д. Н. Эдинг обследовал вершину горы Голый Камень в окрестностях Нижнего Тагила и интерпретировал обнаруженный там памятник как жертвенное место;23 тогда же он копирует изображения на скалах на реке Нейве.
Д. Н. Эдинг уделял большое внимание популяризации археологических открытий среди местного населения: в 1928 г. он курировал создание «Историко-археологической выставки Тагильского края» в местных газетах публиковал заметки о результатах очередного полевого сезона.24
В мае 1932 г археологические памятники Горбуновского торфяника были объявлены заповедником всесоюзного значения, во многом благодаря значимости и уникальности исследований Д. Н. Эдинга.25 Результаты исследований памятников Горбуновского торфяника частично были представлены им в нескольких публикациях, не потерявших источниковедческой актуальности и сегодня.26
Итоги проделанной работы Д. Н. Эдинг подвел в монографическом исследовании «Резная скульптура Урала», где он рассматривает деревянную скульптуру Горбуновского и Шигирского торфяников не как изолированное и обособленное явление, а как распространенное в среде охотников на значительной части территории лесной полосы Евразии и предполагает участие этого анималистического искусства в сложении скифского звериного стиля.
До выхода в свет монография была подвергнута рецензированию. Отзывы на нее подготовили сотрудники ГИМ — исследователь неолита и бронзового века Зауралья, знаток шигирских древностей П. А. Дмитриев и исследователь неолита Русского Севера и торфяниковых памятников Карелии А. Я. Брюсов, который в 1950-е гг. продолжил исследования Горбуновского торфяника.27
Был и «внешний» рецензент — В. И. Равдоникас, в то время уже сотрудник Государственной академии истории материальной культуры. Все отзывы оказались резко отрицательными. Это было связано с тем, что в тот период в археологии СССР утверждалось социологическое направление: как правило, за этим скрывалось отрицание значимости работы с вещевыми комплексами и сокращение полевых
исследований.28
А. Я. Брюсов воплощал в своих исследованиях в рамках социологического направления археологии стадиальный подход: основываясь на находках роговых мотыг на стоянке Стрелка, вопреки отсутствию других данных, он припишет населению таежной зоны земледелие и, следовательно, — наличие производящего хозяйство.29
Его претензии к Д. Н. Эдингу сводились к тому, что автор придерживается «откровенно буржуазных позиций» при критике «буржуазных историков искусства» и неумело использует «марксистско-образную фразеологию». Существенным «недостатком» исследования был назван и поверхностный анализ дифференциации общественных групп и «объема производительных сил». В результате рецензент определил работу как «неумелуюмпародию на марксистский анализ исторического явления».30
В своем отзыве В. И. Равдоникас31 указал два «направления», по которым автору следует переработать свой труд: первое связано с отчасти оправданными замечаниями об отсутствии анализа планиграфических и стратиграфических условий залегания находок и их описания; второе — с интерпретацией духовных представлений древнего человека (тотемизм, магия и т. д.).
Пропустим лишенные оснований замечания о хронологической принадлежности памятника (этот вопрос был решен только после серии абсолютных датировок, полученных в последние годы по разным категориям источников; предположения же автора по этому поводу были сделаны с учетом имеющихся на тот момент материалов), а также о якобы неосведомленности автора работы о деревянной скульптуре с других территорий (глава IV посвящена древней скульптуре, обнаруженной на территории СССР и Западной Европы).
«Непонятным» для рецензента оказалось противопоставление в тщательности изготовления и обработки антропоморфных и зооморфных скульптур, а также предположение Д. Н. Эдинга «об употреблении один раз для культовых целей», что подтверждается многочисленными этнографическими материалами.
В. И. Равдоникас указал автору на «неуместность» определения труда А. М. Тальгрена как «классического». Нужно отдать должное благородству и мужеству Д. Н. Эдинга. А. М. Тальгрен был его «идейным противником»: он отрицал роль «искусства охотничьего населения лесной зоны Евразии в формировании евразийского звериного стиля».32
Обращение к трудам финского ученого было и опасным для автора: в начале 1930-х гг. критика А. М. Тальгрена развития гуманитарных наук в СССР встретила резкий отпор со стороны части советских ученых, издаваемый им журнал был назван фашистским, а сотрудничавшие с ним исследователи приравнивались к врагам народа.33
В. И. Равдоникас обвинил Д. Н. Эдинга в изложении взглядов Г. О. Боровки, объявленного к тому времени «германским шпионом».34 В публикации имя исследователя не упоминается, но, как отмечает рецензент, «мысли Боровки красной нитью проходят через все построения автора».35
Хранитель отдела эллино-скифских древностей Государственного Эрмитажа Г. О. Боровка и на сегодняшний день остается одним из крупнейших знатоков скифо-сибирского звериного стиля,36 предполагавшим истоки последнего в искусстве охотников лесной полосы.37
По мнению ряда историографов скифо-сибирского звериного стиля, из отечественных археологов именно Д. Н. Эдинг является его продолжателем,38 поэтому «теории северного неолитического происхождения скифского искусства» присвоено имя Г. О. Боровки — Д. Н. Эдинга.39
Были и доброжелательные отзывы. Так, его спутница по первым полевым изысканиям, руководитель Полевого комитета В. В. Гольмстен охарактеризовала исследования Д. Н. Эдинга как «важные и научно высокорезультативные», отметила «высокое качество… полевыхиработ, точную фиксацию наблюдаемых им фактов».40
С. В. Киселев и В. Н. Чернецов писали, что «проведенные Д. Н. Эдингом раскопки на Горбуновском болоте подарили… археологии ни с чем не сравнимые коллекции», а публикация их «явилась фундаментальным вкладом в историю культуры древнего населения Севера и Сибири».41
Все рецензенты, в том числе и доброжелательно настроенные, подвергли критике применение искусствоведческого подхода в исследовании археологического материала. Однако изучение «истории звериного стиля» предполагает выявление приемов создания художественных образов, а при решении подобных задач исследователь вольно или невольно обращается к методам искусствоведения.
В отзывах наших современников монография Д. Н. Эдинга — «это историческое исследование, и весьма типичное для своего времени. …ему присущи недостатки, которые проявляются во многих работах 30-х гг. (примитивный социологизм, приверженность к теории стадиальности…»42
Многие выводы и предположения Д. Н. Эдинга не потеряли своей актуальности и сегодня. Последовательное сравнение способов построения образов в разные эпохи и на разных территориях позволило автору выявить своеобразие уральской деревянной скульптуры и решить поставленную в исследовании задачу, а именно выяснить, «что представляло собой местное художественное творчество, насколько культура населения была в состоянии воспринимать сторонние “влияния” для создания своего собственного нового искусства».43
Горбуновские древности по праву можно отнести к ключевым в изучении первобытности в XX в.: уникальные образцы деревянной скульптуры изменили взгляд на культуру охотников-рыболовов, а также мнение об их «отсталости» и «неразвитости», которое сложилось под влиянием школ и учений диффузионистского направления, имевшего влияние на археологические исследования со второй половины XIX в. до середины 1970-х гг.
Более чем четверть века спустя В. И. Мошинская в исследовании о древней скульптуре Сибири и Урала отмечала, что монография Д. Н. Эдинга долгое время оставалась единственной с подобным объемом осмысления материала, столь значимого для понимания процесса становления культуры.44
Оценить по достоинству научный вклад Д. Н. Эдинга в уральскую археологию можно будет лишь осуществив публикацию всех материалов исследованных им памятников. Это потребует длительной кропотливой работы по сбору архивных материалов, по обработке археологических коллекций, хранящихся в различных фондах. При этом важно будет сопоставить материалы, полученные в результате раскопок Д. Н. Эдинга и его последователей.45
1 См.: Гаджиева Е. А., Рыжкова О. В. Письма Д. Н. Эдинга в архиве Нижнетагильского музея-заповедника «Горнозаводский Урал» // Тагил. вестн.: ист.-краевед. альм. Вып. 5. Нижний Тагил, 2007. С. 216.
2 См.: Алексашенко Н. А. Эдинг Дмитрий Николаевич // Урал. ист. энцикл. Екатеринбург, 2000. С. 619.
3 См.: Смирнов А. П. Дмитрий Николаевич Эдинг: о научном наследстве советских исследований археологии Урала // УЗ ПГУ. Пермь, 1953. Т. 9, вып. 3. С. 193–195.
4 ОПИ ГИМ. Оп. 473. Ед. хр. 1.
5 См.: Ярославские краеведы: библиогр. указ., аннот. / сост. В. П. Алексеев. Ч. 2. Ярославль, 1989. С. 40–42; Выдающиеся ярославские краеведы. URL:http://realuglich.ru/stranicyistorii/2419-vydayushchiesya-yaroslavskie-kraevedy (дата обращения: 01.04.2015).
6 См.: Эдинг Б. фон. Ростов Великий. Углич: Памятники художественной старины. М., 1914. (Русские города рассадники искусства. Собрание иллюстрированных монографий, вып. 1).
7 См.: Кузьминых С. В., Сафронов И. Е. «…Я всеми силами поддерживаю и представляю… Городцовскую школу» // Кузьминых С. В. Вера Владимировна Гольмстен: материалы к биографии. Самара, 2007. С. 12.
8 ГАЯО. Ф. 2624. Оп. 1. Д. 16. Л. 8, 48.
9 См.: Михайлова Е. А. Коллекция курганных древностей из фондов Ростово-Ярославского музея-заповедника // Сообщения Ростовского музея. Вып. 5. Ростов, 1993. С. 171–178.
10 РсФ ГАЯО. Ф. З-66. Оп. 1. Д. 13.
11 См.: Гаджиева Е. А., Рыжкова О. В. Письма Д. Н. Эдинга Указ. соч. С. 213–217.
12 Рыжкова О. В., Устинова Е. А. История исследования археологических памятников Горбуновского торфяника // Древности Горбуновского торфяника. Охранные археологические исследования на Среднем Урале. Вып. 6. Екатеринбург, 2010. С. 26–30.
13 Там же. С. 8–13.
14 Там же. С. 9, 10.
15 Клейн Л. С. История российской археологии: учения, школы и личности. Т. 2. СПб., 2014. С. 127.
16 См.: Там же. С. 129.
17 См.: Кузьминых С. В., Сафронов И. Е. Указ. соч. С. 92.
18 См.: Формозов А. А. Русские археологи в период тоталитаризма: историографические очерки. М., 2004. С. 62.
19 НА НТМЗ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 7.
20 См.: Гаджиева Е. А., Рыжкова О. В. Письма Д. Н. Эдинга Указ. соч. С. 189.
21 См.: Ганьжа С. В. Был узником спецкорпуса // Книга памяти. Екатеринбург, 1994. С. 225–227; Кириллов В. М. «Музейное дело» // Жертвы репрессий. Екатеринбург, 1999. С. 121–134.
22 Архив ГИМ. Ф. 473. Ед. хр. 118.
23 См.: Сериков Ю. Б., Серикова Л. В. Святилище на горе Голый Камень (Нижний Тагил). Нижний Тагил, 2005. С. 5.
24 См.: Рыжкова О. В., Устинова Е. А. Указ. соч. С. 10.
25 См.: Рыжкова О. В., Черненко Е. А. Документы по охране древностей Горбуновского торфяника в фондах Нижнетагильского городского исторического архива // Тагил. вестн.: историко-культурное наследие родного края: изучение, сохранение и популяризация: ист.-краевед. альм. Вып. 6. Нижний Тагил, 2010. С. 182–192.
26 См.: Эдинг Д. Н. Горбуновский торфяник. Предварительный очерк археологических работ 1926–1928 г. // Материалы по изучению Тагильского округа. Вып. 3, полутом 1. Тагил, 1929. С. 3–27; Он же. Идолы Горбуновского торфяника // СА. 1937. № 4. С. 133–145; Он же. Новые находки на Горбуновском торфянике // МИА. 1940. № 1. С. 41–57; Он же. Резная скульптура Урала: из истории звериного стиля. М., 1940. (Тр. ГИМ; вып. 10).
27 Работами руководила ученица А. Я. Брюсова В. М. Раушенбах. См.: Раушенбах В. М. Керамика шигирской культуры // КСИИМК. 1952. Вып. 43. С. 55–68; Она же. Среднее Зауралье в эпоху неолита и бронзы // Тр. ГИМ. М., 1956. Вып. 29; Она же. Деревянные сооружения Горбуновского торфяника // СЭ. 1958. № 1. С. 99–105.
28 См.: Формозов А. А. Археология и идеология // Вопр. философии. 1993. № 2. С. 77, 78.
29 См.: Брюсов А. Я. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952. С. 153; Он же. Предки народов Зауралья // По следам древних культур. От Волги до Тихого океана. М., 1954. С. 147, 148.
30 Брюсов А. Я. Отзыв о рукописи Д. Н. Эдинга «Резная скульптура Урала» // Тагил. вестн. Вып. 6. С. 236, 237.
31 См.: Равдоникас В. И. Отзыв о работе Д. Н. Эдинга «Резная скульптура Урала» // Тагил. вестн. Вып. 6. С. 233–235.
32 Эдинг Д. Н. Резная скульптура Урала. С. 85.
33 См.: Формозов А. А. Русские археологи в период тоталитаризма. С. 60.
34 См.: Шер Я. А. Археология изнутри: научно-популярные очерки. Кемерово, 2002. С. 56–58.
35 Равдоникас В. И. Указ. соч. С. 234.
36 См.: Ильинская В. А. Современное состояние проблемы скифского звериного стиля // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. С. 12; Мелюкова А. И. Скифское искусство звериного стиля // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989. С. 100.
37 См.: Borovka G. Scethian Art. London, 1928. Р. 66.
38 См.: Ильинская В. А Указ. соч. С. 13, 14; Либеров П. Д. Локальные особенности звериного стиля среднедонской культуры и отражение связей с внешним миром // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. С. 139, 140.
39 См.: Членова Н. Л. К вопросу о первичных материалах предметов в зверином стиле // Проблемы скифской археологии // МИА. М., 1971. № 177. С. 201, 212, 214, 217.
40 Гольмстен В. В. По поводу кн. Эдинга Д. Н. «Резная скульптура Урала» (вместо рецензии) // КСИИМК. М.; Л., 1946. Вып. 12. С. 168.
41 Киселев С. В., Чернецов В. Н. Рецензия на книгу Эдинга Д. Н. «Резная скульптура Урала» // КСИИМК. М.; Л., 1946. С. 173.
42 Искусство в Украине. URL:http://gallery.kharkov.ua/stati/ monografi ja-d-n-jedinga-reznaja-skulptura-urala.html (дата обращения: 01.04.2015).
43 Эдинг Д. Н. Резная скульптура Урала. С. 5.
44 См.: Мошинская В. И. Древняя скульптура Урала и Западной Сибири. М., 1976. С. 17.
45 См.: Чаиркина Н. М. Археологическое исследование VI Разреза Горбуновского торфяника в 1926 г. (по материалам раскопок Д. Н. Эдинга) // Первобытные древности Евразии: к 60-летию А. Н. Сорокина. М., 2012. С. 685–708; Она же. Археологическое исследование VI Разреза Горбуновского торфяника в 1927 г. (по материалам раскопок Д. Н. Эдинга) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Сер.: История, филология. 2014. Т. 13, вып. 6: Археология и этнография. С. 58–67; Кашина Е. А., Чаиркина Н. М. Деревянная посуда с навершиями в виде голов водоплавающих птиц на территории Зауралья, лесной зоны Восточной и Северной Европы // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2011. Т. 10, Вып. 7: Археология и этнография. С. 157–169; Они же. Орнаментированные берестяные изделия из VI Разреза Горбуновского торфяника // Археология, этнография и антропология Евразии. 2012. № 1 (49). С. 41–48.