ЕРМАКОВО ГОРОДИЩЕ НА ТАГИЛЕ

Лекция Алексея Хлопотова, председателя Клуба тагильских краеведов

Фото Учащиеся Нижнетагильского горнозаводского училища под руководством преподователя Дмитриева Михаила Абрамовича на прогулке на гору Медведь и Ермаково городище. Фото 1913 год. Музей  НТГМК.

Вступая в права председателя Клуба тагильских краеведов, при разборе нашего клубного архива, я наткнулся на распечатку, набранного уже на компьютере, текста работы, наверное, самого замечательного тагильского краеведа, Ивана Абрамовича Орлова (1901-1992). Работы, как раз посвященной Ермаку, но, до сих пор не опубликованной.

Где находится и храниться ее рукопись мне обнаружить пока так и не удалось. Но, и это главное, текст ее сохранился, не пропал. В процессе поиска я обнаружил схему походов Ивана Абрамовича, начерченную его рукой.

Походов, в поисках ермаковского Кокуй-городка и знаменитого ермаковского волока. Обнаружилось при этом даже документальное свидетельство его поисков – Командировочное удостоверение, выданное ему директором Краеведческого музея Анной Акимовной Саматовой. «Выдано Орлову Ивану Абрамовичу, члену музейного Совета Краеведческого музея г.Н.Тагнила в том, что он командируется в район Кушвинский, на реку Кокуй для разведки по местам похода Ермака. Срок командировки с 20 сентября по 20 октября 1961 года».

Ермаково городище на Тагиле.

В тексте работы Орлова крайне интересным было то, что, оказывается, всем известный памятник археологии федерального значения «Ермаково городище» находился на покосе его отца. И Иван Абрамович прекрасно помнил, что в 1909 году к его отцу за разрешением на проведение работ обращался еще один интереснейший человек — надзиратель Горнозаводского училища Михаил Абрамович Дмитриев.

Процитирую описание «Ермакова городища» из «Уральской исторической энциклопедии» (2000г.): «Ермаково городище» — оборонительный пункт дружины Ермака и др. рус. воинов на пути в Сибирь (конец XVI в.). Свердл. обл., Пригородный р-н, 12 км к С. от Нижнего Тагила, лев. берег р. Тагил. Напротив городища на противоположном берегу вздымается гора Медведь-Камень. Городище расположено в излучине р., делающей три крутых последовательных поворота. Оно занимает останец террасы высотой до 5 м, к-рый довольно круто обрывается к С. и З. и полого спускается к В. и Ю. Протяженность городища с С. на Ю. ок. 40 м, с З. на В. — ок. 30 м. Пл. городища с валом и рвом не превышает 1350 кв.м.

Впервые Е.Г. упоминается в работе Е.Г.Миллера «История Сибири» в 1750. Через 20 лет его осмотрел, а позднее описал акад. П.С.Паллас.

Первые археол. иссл. на Е.Г. провел в 1910 учитель Нижне-Тагильского горнозаводского уч-ща М.Дмитриев.

В 1946 О.Н.Бадер заложил на городище шурф, а вал и ров прорезал траншеей. Мощн. культ. слой и остатки жил. сооружений побудили О.Н.Бадера высказать предположение об использовании Е.Г. в качестве опорного пункта рус. на пути в Сибирь в конце XVI и в XVII вв. В 1947 небольшие раскопки на Е.Г. провела Н.П.Кипарисова. Ее раскопки показали, что жизнь на городище эпизодически продолжалась и в XVIII-XIX вв.

Вся пл. городища была вскрыта раскопами А.И.Россадович в 1952, 1977 и 1981. В 1980 экспедиция Н.В.Варанкина и С.Г.Пархимовича провела небольшие раскопки за пределами городища на прилегающей к нему поляне, где получен чистый комплекс конца XVI в.

Комплекс находок представлен многочисленными фрагментами рус. гончарной керамики, жел. подковками от сапог, поясными пряжками, жел. ножами, точильными камнями, жел. и каменными наконечниками стрел. Среди редких находок — жел. меч, глиняная пулелейка со свинцовой пулей внутри, ружейные кремни, серебряные монеты периода правления Ивана Грозного.

Нек-рые иссл. предполагают, что городище запирало вход в излучину р., где на большой поляне, с трех сторон охваченной р., и располагался рус. воинский отр. Находки серебряных монет, сапожных подков, ружейных кремней так же, как и структура городища (вал и ров — окопы для ведения огнестрельного боя), доказывают предположение, что городище оставлено не дружиной Ермака, а одним из рус. воинских отр., шедших этим же путем вслед за Ермаком (имеются в виду отр. С.Болховского — 1584, И.Мансурова — 1585, В.Сукина и М.Мясного — 1586 и Д.Чулкова — 1587).»

Упоминаемый Орловым Михаил Дмитриев, это тот самый человек, который согласно энциклопедии, первым проводил на Городище раскопки. При этом Орлов упоминает, что сохранился дневник Дмитриева.

Поиски этого дневника привели меня в alma mater – музей родного «Нижнетагильского горно-металлургического колледжа», где как оказалось, действительно бережно хранится уникальный экспонат – «Описание экскурсий, сделанных учениками Нижне-Тагильского Горнозаводского училища в 1908-109 и 1910, 1911, 1912 г в сопровождении надзирателя М.А.Дмитриева», за что огромное спасибо хранителю этого музея Надежде Васильевне Зайцевой.

Поскольку этот источник еще ни разу не публиковался, то позволю себе процитировать его практически целиком:

Экскурсия 1-я. По реке Чусовой. 15 июня 1908 года. В числе 14 человек.

Стр.19-20  Устье реки Серебрянки. Отсюда можно попасть на второе Ермаково городище. По пермской летописи не видно, что когда-нибудь кладоискателями были производимы раскопки на Ермаково городище. Тут Ермак по необходимости мог спрятать тяжеловесные орудия, так как переход через Урал для него был нелегкий, да и Баранча река не особенно глубока.

По всей видимости позже, карандашом сделано примечание: На второе Ермаково городище предполагаю сделать экскурсию для раскопок бугров в 1916 году [неразобранное слово]

Стр.24   Ермак камень, береговая известняковая скала, на правой стороне реки Чусовой, в 34 верстах ниже Кыновского завода и в 7 верстах ниже деревни Копчика, при устье реки Ермаковки, образует вертикальную стену 50 сажен длиною и 25 сажен высотою. По середине стороны, обращенной к реке, в 10 саженях от поверхности воды, находится вход в обширную пещеру, разделенную на множество гротов.  По местному преданию, Ермак скрывался в этой пещере, во время похода своего в Сибирь в 1579 году и похоронил в ней сокровища свои. Поэтому гора и пещера носят названия Ермаковых. Попасть в пещеру можно по свешанной сверху веревке, да притом нужно иметь ловкость и навык кровельщика, чтобы вползать внутрь ее с веревки, так как перед входом в пещеру нет в скале никакого уступа. Или же снизу по лестницам.

В 1868 году по трем лестницам вползал туда г.Булыгин, житель Висимо-Уткинского завода, в 1873 году ее посетил один священник. А в 1878 году студент Лебедев. Спускавшийся сверху по веревкам, и в 1902 году компания служащих Висимо-Уткинского завода посетила пещеру, поднявшись по лестницам. В отверстии по настоящее время лежит палка, положенная Булыгиным еще в 1868 году, для привязывания лестницы.

В пещере ровно нет ничего примечательного.

В ней свод, подобный своду пекарной печи; длина ее около двух сажен.

Примечание между строк красным карандашом: попытки влезть и осмотреть ее. Мы это делали так: со скалы спускали один конец веревки, привязывали к нему палку, на которую посадили ученика Орлова (это был старший брат нашего краеведа – прим.моё) , а за другой конец тянули и подняли до самой скалы. Орлов вися на воздухе осмотрел пещеру внутрь ее не проникая.

Смешивают этот Ермаков камень с находящимся несколько западнее, в Пермском уже уезде, по правую же сторону Чусовой, в пяти верстах от деревни Ермаковой, с горою, называемой Ермаковой же.

Предание говорит, что Ермак, отправляясь по Каме из Строгоновской вотчины (Орла городка) с 1636 сподвижниками, своротил из нея по ошибке в Сылву, 26 сентября 1578 года, где и зимовал.  То место, где он зимовал, называется и поныне первое Ермаково городище.

У него было три попа и один беглый монах, которые обыкновенную Божию службу отправляли.

Для большей способности, приказал он весною построить часовню во имя Св.Николая, которая к 9 мая была готова. При том же и то крепко наблюдали, чтобы никто блудодеянием или иными грехами, до нечистоты касающимися, не наводил на себя гнева Божия. Преступника сего при всех людях мыли и на три дня в железа сажали. Иное наказание положено было у них на ослушников и беглецов. На иных преступников смертной казни достойных, надевали мешки, которые наполняли песком и каменьями, и так бросали их в воду; а тех, которых преступления не столь важными были, насыпали песку в платье и так их несколько времени в воду сажали.

Больше 20 человек, которые из зимняго стана вздумали было уйти назад в Россию, помянутою казнью в реке Сылве живот свой кончили.

Весною, когда Ермак назад поехал, то многие казаки получили позволение на том месте, где зимовали, остаться, и там завесть непременные свои жительства. Сие было первое поселение русских людей в тамошних местах, которые после более размножились.

Ермак вернулся на Каму в Строгановские вотчины, сделал там приготовления к новому походу в Сибирь, в который он и двинулся в июне 1579 года.

На этот раз он уже плыл все вверх по Чусовой до устья Серебрянки. В этот то второй путь он останавливался в скале названной Ермаковою; а так как у него в это время было очень много богатства, то он и решил часть его сокрыть тут, надеясь на обратном пути из Сибири взять.

Булыгин, бывший в пещере Ермака камня, говорил, что с противоположной стороны горы должен быть вход в пещеру. Если признать за истину предполагаемый вход, то можно думать, что задняя стенка пещеры есть искусственная и весьма возможно, что скала эта по сиё время хранит богатства Ермака.

Потом Ермак плыл вверх по реке Серебрянке до впадения в нее реки Кокуя, с левой стороны, где зимовал 1579-1580 г. Место, где зимовал Ермак, называется второе Ермаково городище. А по наступлению весны, перешедши через Урал и идя далее берегом речки Журавлика, достиг до реки Баранча, по которой уже плыл на плотах в реку Тагил.

Третье Ермаково городище на левом берегу Тагила, в 15 верстах от Нижне-Тагильска, на возвышенном холме, четырьмя верстами ниже впадения в Тагил реки Баранчи, при устье речки Медведки. Тут виден ров, который тянется параллельно с рекою на 14 сажен, а потом поворачивает под прямым углом и идет в том направлении на 10 сажен.

Вблизи рва выкопаны четыре ямы, наподобие погребов и пятая в саженях 25 от ручья Медведки и саженях 40 от Тагила. Последняя сажени три шириною и аршина три глубиною, конечно кладовым погребом служила, в коем при отъезде прятали добычу и тяжеловесные припасы. Тут строились новые плоты. В этом Ермаковом городище по сие время стоит столб с прибитою к нему доскою, на которой надпись: «Предание гласит, что здесь зимовал Ермак в 1581 году». Ермак плыл по реке Тагилу, а потом по реке Туре во владения Сибирского царя Кучума.

Предание говорит, что вогулы называли реку Баранчу «Елпинг-я». А по-вогульски, слово «елпинг» — значит святой, а «я» – значит речка, текущая в другую речку. Поэтому Елпинг-я значит «святая речка». Такое название придано было вогулами Баранче, вероятно потому, что по правую сторону ее, близ устья, на берегу реки Тагила, находится бывшая священная их гора, на которой они некогда поклонялись своим божествам и приносили им жертвы и которая ныне называется Медведкой или Медвежьим камнем.

2 экскурсия была на гору Благодать – 19 апреля 1909 года

3 экскурсия – с 20 июня по 8 июля 1909 года на Мотовилихинский завод, Пермь, Казань, Нижний Новгород и Сормовский завод.

Экскурсия -4-я. Ермаково городище и Медведь камень. 26 и 27 сентября 1909 года.

Стр.68 — 73

Как уже мною было сказано в описании первой экскурсии, что в 15 верстах от Нижне-Тагильска находится третье Ермаково городище, там же и гора Медведь камень.

Желая показать это место ученикам, я предварительно один день съездил туда и убедился в точности описания этой местности покойного Н.К.Чупина. Доски с надписью уже не существует.

В числе двадцати двух учеников мы на поезде бесплатно проехали до первой станции Лая, а оттуда до Ермакова городища шли пешком 6 верст. Мною была ранее приготовлена надпись на железном листе: «Здесь Ермак зимовал в 1581 году». На самом городище учениками был приготовлен и вкопан в землю столб высотою 4 аршина, на который и прибили лист с надписью.

На странице на нижнем поле авторская помета: Доска и столб уничтожены, употреблены на дрова охотниками в [неразборчиво] 1916 году поставили новый столб и сделали надпись на доске

Сделали раскопки двух погребов, устроенных сподвижниками Ермака. На глубине двух аршин нашли листочки слюды, две скобки от сапог, черепки и ломанные бутылки.

Были прочитаны два стихотворения, посвященные Ермаку.

Далее публикуются тексты двух песен о Ермаке. Причем первая, очень известная — «Ревела буря, дождь шумел», написанная на слова Кондратия Рылеева (того самого «декабриста»), дана в неизвестном варианте. Она представляет собой симбиоз оригинального текста 1821-22 года со словами из песенников начала 20 века и оригинальными вставками, что само по себе интересно. Можно отдельный доклад писать.

Несмотря на то, что были последние числа сентября, погода была чудная, ученики были в тужурках. Нагулявшись вдоволь, вечером отправились в Лайский завод, 6 верст расстояния, для ночевки в отведенной нам квартире. Утром, шестиверстовая прогулка обратно на то же Ермаково городище, перешли по заездку через реку Тагил и взобрались на гору Медведь камень. Пещеру, о которой упомянуто в описании Пермской губернии Н.К.Чупиным, мы не нашли, поиски её отложили до весны. Вечером вернулись на ст.Лая и уехали в Тагил, привезя с собой несколько снимков, так как с нами было три фотографических аппарата.

На стр.73 начерчен план Ермакова городища, с более поздней пометой автора: «Такой план я передал в УОЛЕ». Этот план дает нам наглядное представление, как выглядел памятник в начале 20 века.

Ну и как видим, в «Уральскую историческую энциклопедию» уже вкралась ошибка – раскопки, если это конечно можно так назвать, проводились Михаилом Абрамовичем в 1909 году. Хотя он еще не раз бывал на этом месте, но больше он не копал. О чем есть соответствующие его же свидетельства:

Экскурсия 11-я и 12-я  Ермаково городище и Медведь камень. 2 мая и 12 сентября 1910 года

Стр.91

2 мая поиски пещеры увенчались успехом. Пещера находится в конце скалы, ближе к Тагильскому заводу, на 2/3 высоты снизу, в таком месте, что ее не видать и защищена от ветра; попасть в нее можно с вершины скалы. Длина пещеры 4 ½ аршина, ширина и высота по 3 аршина; в середине ее сделан бассейн для воды, обложенный тесанными досками; при входе в пещеру, в правом боку, сложена маленькая печь. Учеников в этой экскурсии участвовало – 27.

Такую же экскурсию сделали 12 сентября, при участии преподавателя В.Н.Бухман, надзирателя реального училища П.Т.Кузьмина, надзирательницы гимназии Е.Д.Петровой, трех реалистов и 44-х учеников Горнозаводского училища

Прогулка на гору Медведь-камень и Ермаково городище  11 сентября 1911 года

Стр.131

Группа учеников в сопровождении надзирателя Дмитриева сделала прогулку на гору Медведь и Ермаково городище. Принял участие в прогулке преподаватель словесности в женской гимназии Н.Н. Сахчинский

Конечно есть и более ранние описания Ермакова городища. Как уже упоминалось, в 1770 году его посетил академик Пётр-Симон Паллас.

Вот его воспоминание: «1-2 июля 1770г.  Предприняв обозреть к северу лежащие заводы отправился я к оным из Нижнетагильска в светлую изрядную ночь; дорога лежит в низ по реке Тагилу через Вуйской завод; мимо деревни Рогожиной и Вогульского поселища в Нижний Лайский завод на половине дороги переезжать надобно речку Баранчу и версты за три перед рекою Ланею видна по ту сторону Тагиля лежащая островерхая и лесистая гора камень Медведь называемая. И в сей стране, по сю сторону излучистого Тагиля, во ста пятидесяти саженях от небольшого источника в Тагиль же вливающегося лежит на крутом Тагиля берегу древнее укрепление и до сего дня нарицаемое Ермаково городище. По сказкам сдешних старожилов, сие есть то место, где первый Сибири завоеватель Ермак Тимофеев, пришедши из Чуссовой в Серебрянку и до ручья Кокуй зимовал, и для того несколько зимовьев с укреплениями построил. Видны и поныне следы  сих хижин и остатки вытащенных на берег судов; перешедши же гору и достигши Тагиля, для препровождения остальных дней зимы и для сооружения себе новых судов сделал он якобы на том месте другую крепостицу и несколько зимовьев; но ныне на оном более ничего не видно как прямоугольный ров в две сажени шириною, а несколько аршин глубиною; он вырыт на отстоящем от Тагиля саженей на пять мысе таким образом, что четырнатцати – саженная фланка к северу и десятисаженная  к востоку проведена. Внутри рва выкопана четвероугольная двусаженная яма полтора аршина глубиною; а две кажется наподобие погребов или подземных жилищь вырыты, одна близ самого рва, а другая саженях в двадцати пяти от ручья Медведки и саженях сорока от Тагиля. Последняя сажени три шириною, и аршина три глубиною, конечно кладовым погребом служила, в коем при отъезде прятали добычу и тяжелые припасы. Приятная и ясная ночь способствовала мне, что я осмотрев сии примичательности немедля продолжил путь свой через Нижний Лайский и Верхний Лайский завод».

Как видим, описание городища практически совпадает с тем что пишет в своем дневнике Дмитриев ссылаясь на Описание «Пермской губернии» Чупина. Совпадают фразы и обороты речи. Видно, что каждый из рассказчиков по цепочке заимствует текст один от другого. Да и сам Паллас изрядно был «накормлен» «сказками» провожатых – демидовских экскурсоводов.

Однако, все же имеется еще одно, достаточно ранее описание Ермакова городища. На первой версии сайта нашего Краеведческого музея, от 1999 года была справка об этом памятнике, написанная археологом В.А.Арефьевым. цитировать ее целиком смысла нет ибо именно она была взята за основу статьи в «Уральской исторической энциклопедии» и их тексты почти идентичны. Однако, в ней есть одно упоминание: «Так, уже в 1730-ых годах были проведены первые раскопки на Ермаковом городище».

Увы, никаких данных о раскопках 1730-х годов, нет ни в одном из источников. Скорей всего тут имеет место быть ошибка или опечатка. Речь, по всей видимости о исследовании данного памятника первыми нижнетагильскими краеведами Дмитрием Петровичем Шориным (1817-1907) и его двоюродным братом Иродионом Матвеевичем Рябовым (1811 – 1863).

Его с достаточно большой уверенностью можно датировать 1830-ми годами. 1730-е – 1830-е – ошибиться или опечататься легко. Писание «О древностях, находящихся в округе Нижнетагильских заводов» датируется 1837 и 1838 годами. Так в ГАСО сохранился экземпляр датированный 14 мая 1838 года, и адресованный Васалиону Егоровичу Роеву  — художнику Василию Егоровичу Раеву, работавшему тогда в Нижне-Тагильском заводе. Второй экземпляр датирован 30 октября 1838 года и хранится в ГАПО. Он был адресован Главной Нижнетагильской конторе. А вообще, данный труд был написан к приезду в Нижний Тагил наследника престола, царевича Александра Николаевича, будущего императора Александра II, который состоялся в мае 1837 года. Под авторством Иродиона Рябова и заголовком «Былина и временность Нижнетагильских заводов, находящихся в Пермской губернии Верхотурскаго уезда и принадлежащих г. А.Н. и П.Н.Демидовым» он был опубликован в «Ученых записках, издаваемых Императорским Казанским Университетом», 1848 г. Книжка II. С.1-57, а затем в 1855 году в газете «Пермские губернские ведомости». 

Нужно отметить, что факт такой публикации труда, составленного в большей части Шориным, рассорил родственников. Вот что по поводу авторства писал сам Дмитрий Петрович: «В те же годы и в начале 50-х годов по царским грамотам и указам, добытым в Верхотурье и списанным из Невьянского архива, была составлена мной, с пособием И. М. Рябова, полная история основания и развития Нижне-Тагильских заводов, оконченная сороковыми годами и напечатанная в «Записках Казанского университета». И, собственно описание Ермакова городища: «Вот нынешнее состояние этого по преданию Ермакова города. Этой первой саженью земли, укрепленной Россией за Рифеями на левом берегу реки Тагила в 16 верстах от Нижнетагильского завода на возвышенном холме ров длиною – 36, идущий параллельно с рекой, потом под прямым углом он заворачивается и, пройдя 24 арш[ин], оканчивается у самой реки. Внутри находится 5 ям». 

Как видим, описания городища, сделанные Палласом, Шориным и Рябовым, а также Дмитриевым, не смотря на промежутки приблизительно в 70 лет, практически совпадают. Отметим этот факт, он нам еще пригодится в дальнейшем.  И вернемся к Ивану Абрамовичу Орлову.

Поскольку его рассказы, как и дневник Дмитриева ни разу не публиковались, опять же позволю процитировать их почти целиком. Первый по времени написания датирован 8 августа 1966 года и называется:

О КАНАВАХ НА ЕРМАКОВОМ ГОРОДИЩЕ

Место, где находится Ермаково городище, мне знакомо с раннего детства. Это был покос моего отца.

Здесь я бывал во все времена года, и ранней весной и после листопада.

Меня еще и тогда интересовали симметрично расположенные канавы. В те времена, а это было больше пятидесяти лет назад, они выглядели значительно рельефнее.

О них я спрашивал отца. Он мне ответил, что это, видимо, старая пахота.

Став краеведом, сталкиваясь с вопросом истории района, а также и походом Ермака, меня интересовал вопрос, а где же стояла его дружина в период подготовки похода на Сибирь?

Ведь не могли же они все поместиться на этой маленькой площадке, размер основания которой не больше дома.

Решил проверить, не это ли было их временное поселение?

Но по разным и всяким причинам сделать этого не мог до нынешнего года.

5 мая 1966 года я поехал, заснять эти канавы до травяного покрова, посмотреть, как они выглядят в плане.

Получилась какая-то симметрия, какой-то порядок, периодичность. На пахоту не похоже.

Если это действительно следы селения дружины Ермака, а это археологи определят, то я уверен, что такие же канавы должны быть и на Кокуй-городке.

Далее, 15 мая 1970 года он делает к нему приписку – постскриптум:

Скорей всего это следы работ археологов.

Хочется отметить, что Орлов пишет «пятьдесят лет назад», а с момента написания им этих строк, прошло уже еще более 50 лет. И кстати, именно Орлов подсказал Бадеру  где искать Ермаково городище. Ибо тот нашел его далеко не с первого раза.

Второй крупный рассказ Орлова называется:

О ЕРМАКЕ

О походе Ермака и Ермаковом городище.

Размышления краеведа – любителя.

Приближается большая дата замечательного события в истории нашего государства — четырехсотлетие похода Ермака на Сибирь. Четыреста лет как он зимовал в окрестностях Тагила на реке Тагил, близ Медведь-Камня. Четыреста лет начала покорения Сибири.

Ермак Тимофеевич. Имя этого героя народного мне известно с раннего детства. Задолго до школьного возраста, знал его по рассказам, по лубочным картинкам и дешевым копеечным книжкам с картинками с яркокрасочными обложками, которые были с текстами и на сказочные темы, и на душеспасительные, и на исторические,  и на темы назидательного характера и рекламные. На всевозможные темы.

Простые, доходчивые для малограмотных и неграмотных, в красках на большом листе с десятком сюжетов на одну какую-нибудь тему. Среди них были и о походе Ермака. Были они и в «фабриках» кустарей, сапожников, шорников и портных. Были дешевенькие по 3-5 и 7 копеек песенники, в которых наряду с популярными тех пор народными песнями, были песни и про Ермака. Они пелись на домашних вечеринках, в народных домах, на лодках при катании на пруду с гармошкой. Их можно было видеть во многих домах наших соседей. Так что я, так или иначе был осведомлен, как уже говорилось, с раннего детства.

В детских журналах того времени «Задушевное слово», «Светлячок», журналах «Нива» и «Родина», помещались картины известных художников про Ермака. Запомнились картины «Иван Грозный принимает послов Ермака», «Покорение Сибири», а также скульптуры «Ермак» Антокольского.

Кроме того, Ермаково городище или как его называли раньше: «Ермаковы погреба» были на покосе моего отца. Покосная изба стояла в 10 — 15 метрах от этого исторического места. Бывая на покосе, ночуя в этой избе, приходилось встречаться с интересными людьми: охотниками, рыбаками, пастухами прасоловских табунов скота и т.д. От них я слышал разных побывальщиц, рассказов про старину, легенд, сказок, а также и про Ермака Тимофеевича. Один лайский пастух показал даже место, где зарыт клад Ермака. Как этот клад пытался раскопать один из управляющих Лайского завода (примерно в 1840-42 годах). Но почему-то не довел раскопки до конца. Следы этих раскопок ясно видны и сейчас под угловой северной скалой горы Медведь-Камень.

По Кушвинскому тракту на 15 версте, на спуске к реке Медведке на высоком бугре справа от дороги стоял полосатый казенный, как верстовой, столб с надписью: «Около сих мест Ермак зимовал в 1581 году». Кем и когда поставлен, не знаю. Поставлен видимо был давно и приурочен к какой-то, дате, связанной с походом Ермака. А может быть это был уже не первый. Году в 1914-15 он упал. Подгнил. Кто-то пытался поставить его на подпорки не закапывая. Безрезультатно. Упал навсегда.

Наверное, одновременно с ним был поставлен такой же казенный полосатый, как верстовой столб, и на самом городище с надписью: «Здесь Ермак зимовал в 1581 году». Столб этот также подгнил и упал.

В сентябре 1909 года, учащиеся Нижнетагильского горнозаводского училища под руководством воспитателя Дмитриева Михаила Абрамовича проводили здесь раскопки «погребов» и поставили новый столб с прежней надписью. Он также упал году в 14-15 и больше не восстанавливался.

Что же представляло городище в те времена? Канавы-ров были глубже. Очищены от сорняков, кустарника. Площадка внутри канав также была чистой, ровной, поросшей мелкой лесной травой. На этой площадке было четыре бугра, похожие на большие муравейники. Один такой бугор был несколько в стороне. Были они, наверное, метровой высоты и чуть больше в основании. Почему-то их называли погребами. Место это не окашивалось. Следов костров на нем не было. Не знаю, чем объяснить, но место это как-то всеми чтилось. Отец не разрешал нам привязывать здесь лошадь для корма. Проезжая дорога на луга к Медведь-Камню проходила стороной от погребов.

Об этом случае мне сейчас вспоминаются все подробности этого дня. По законам того времени никаких работу кроме землемерных без разрешения хозяина участка проводить не полагалось. Поэтому воспитатель горнозаводского училища Дмитриев Михаил Абрамович пришел к отцу за разрешением произвести раскопки на Ермаковских погребах. Отец, мне кажется, даже был прельщен этим мероприятием. Кроме того, старший мой брат Виктор в то время учился в горнозаводском и был в группе желающих принять участие в раскопках. Отец для этой цели дал лодку на случай переезда через реку Медведь-Камень. Нанял соседа Конищева Василия Ивановича, чтобы спустить эту лодку по реке и помочь ребятам в раскопках. 

И вот я восьмилетним мальчишкой со старшим братом и двумя его товарищами соучениками и Василием Ивановичем от Ушковской мельницы до Медведь-Камня в первый раз спустились по реке Тагилу. Восторгов и впечатлений не только у меня было столько, что не высказать. 

День был солнечный, теплый, без ветра. Впереди осины, черемухи по берегам реки были по-осеннему ярко окрашены. Это все для меня было сказочным. Шумные перекаты на бывших заездах, узкая стремнина в их бывших окнах и на некоторых бродах, крутые повороты реки. Живописные берега, заросшие черемухой, тальником, ольхой и крупными осинами, приводили меня в шумный восторг. После мне несколько раз приходилось спускаться по Тагилу и на более дальние расстояния, но такого удовольствия, как в первый раз, я не получал.

Ребята пели песни. Всем было весело. Все плыли, кроме Василия Ивановича, первый раз, наверное, переживали тоже, что и я, но выражали более сдержано. Василий Иванович сидел за рулевым веслом. Он очень хорошо знал реку. Будучи большим любителем бродить рыбу, изучил реку на большом расстоянии, рассказывал нам, где какой брод через реку, как и почему он называется. Показал устье Баранчи, устье Старой Баранчи, где возможно проходил Ермак.

У Малковского брода, что повыше Кривого колена второй большой излучины Тагила на правом высоком глинистом берегу гнезда-колонии береговых ласточек. Отверстий этих гнезд было, наверное, больше сотни. Расположены так, что с воды на лодке не достанешь, не достанешь и сверху берега. Очень удачно выбрано место для гнездования ласточек. Их уже не было, улетели. Называл скальные обнажения гор по берегу реки. Особенно сильно запечатлелся Медведь-Камень, когда выехали из поворота, реки от Кривого колена. Река здесь широкая с обросшими берегами крупным ольховником кажется красивым зеленым прямым коридором. Отсюда хорошо видно пещеру на Медведь-Камне. Плыли мы три часа.

Август 1977 года.

На сохранившейся схеме городища, записанного, в дневнике М.А.Дмитриева от 26-27 сентября 1909 года нанесены все детали.

1. Каменная стена, где жил Ермак.
2. Ров, где жили сподвижники Ермака.
3. 3,4,5,6,7 погреба.
4. Столб с надписью, поставленный Дмитриевым.
5. Лиственное бревно, служащее для спуска плотов.

Михаил Абрамович не был ни археологом, ни топографом, поэтому указанные размеры могут не совпадать. Тем не менее схема интересна и по ней можно ориентироваться.

Раскопки на Ермаковом городище производились, наверное, не один десяток раз, с самого его возникновения и искателями кладов, и археологами-любителями и археологами-специалистами еще до Палласа, впервые описавшего городище. Кто с научной, кто с корыстной целью. Не прошел мимо его, и управитель Лайского завода искавший клад Ермака под скалой Медведь-Камня. Безусловно, раскапывал их в свое время Дмитрий Петрович Шорин и такой любитель старины, как Топорков Сергей Николаевич.

В моей памяти, кроме Дмитриева, только из музея краеведения археологи специалисты Кипарисова, Бадер и дважды Рассадович. И еще, наверное, будут копать, раскапывать без конца все одно и то же место. Каждый полагал, что его предшественник раскопки производил не так, как нужно, не квалифицированно. А цель? Еще сотней раз доказать, что отряд Ермака более 1000 человек зимовали здесь, на этом маленьком пятачке в 200-300 квадратных метров?

Путь, по которому через Урал шел Ермак был, конечно, известен очень и очень давно. Его, наверное, знали и пользовались им еще новгородские ушкуйники, их следы обнаружены при впадении реки Утки в Чусовую.

Набеги сибирских татар на владения Строгановых, тоже могли быть через эти места. От реки Серебряной до реки Баранчи вдоль берегов Кокуя и Актая с незапамятных времен была охотничья тропа. Эта тропа, конечно, и стала потом волоком, стала широкой спрямленной на излучине реки.

Ермаку от бывалых людей Строганова и от проводников местных жителей, знающих эти места, этот перевал через Урал, волоком был уже известен. К тому же названия рек были русскими или обрусевших местных народностей.

Прибыв на устье Кокуя, приготовив остановку для зимовки, надо полагать, что сразу же был отправлен передовой отряд проверить, расширить волок и спуститься по Баранче на Тагил, подготовить до заморозков такое же городище как Кокуй-городок. С наступлением холодов и ледостава начать переброску лодок и снаряжения санным путем на полозьях-волокушках, вдоль берегов Кокуя и Актая и по льду Баранчи и Тагила к Медведь-Камню.

Много, много написано об этом периоде разными авторами в разное время. Бывает, как говорят, и в зубы взять нечего. И мне кажется, ни один из них не был в этих местах. Одни пишут, что Ермак по Серебряной поднялся до Кокуя и по нему шел на Баранчу. Другие, что он поднялся до Журавлика, а потом на Баранчу. Третьи, не зная ни Журавлика, ни Кокуя соединяют их воедино. Путают названия, направления, даты. Все ссылаются на летописи и, наверное, не видали их. Описывают до подробностей Кокуй-городок и его окрестности, не имея представления об этих местах. Его искали не один десяток раз в течение многих лет и историки, и археологи, и любители истории, и кладоискатели. И лишь в 1963 году открыл его Толмачев Леонид Федорович — краевед с уклоном минералога. До этого не знал, где оно.

Пишут, как Ермак на плотах в водополье спускался по реке Баранче и Тагилу. Насколько это наивно. Посмотрел бы этот писатель на эти реки в весеннее половодье. Вода в них как в котле кипит. А что творится на крутых поворотах! На лодке еще просто, она управляема, а вот на плотах хуже.

Мы с Крыловым Борисом Александровичем прошли на старательском плоту километра 1,5-2, так что знаю и другим закажу. Это в наше время, а тогда? Реки были полноводней, берега заросшие, таежные, повороты крутые, частые, особенно Баранчи в ее среднем течении. Баранча река горная, с крутым падением. Весеннее водополье, ледоход бурнее.

Мы исходившие эти берега вдоль и поперек в разное время года, знали их положение и направление, где какой поворот и то трудно. А если человек идет по ней впервые? Не шел Ермак по Баранче на плотах по весенней воде. Не ждал он ее сложа руки. Некогда ему было. К дальнейшему походу на Сибирь готовился серьезно. Всю подготовку закончил к весне. Все струги — лодки и имущество было переброшено зимой на волокушках. А Ермаково городище было оборудовано до холодов, не иначе.

Я на Журавлике не был. Представляю, что там такая же глушь, как на Кокуе. Очень может быть и там был такой же волок, что и там проходила разведка Ермака, но едва ли он им пользовался. Судя по карте Свердловской области от устья Кокуя до Журавлика рекой на прямую 25 километров. Вверх по Журавлику до верховья Баранчи и по ней до устья Актая, так же по прямой 26 километров. Это на двадцать километров дальше, чем по Кокую и Актаю. Это на целый день тяжелого пути. Какой же смысл идти тем путем?

Вот поэтому Ермак и должен был остановиться для зимовки и зимней переброски дальше по Баранче и на Тагил на Кокуй-городке.

Была ли случайной остановка-зимовка Ермака под Медведь-Камнем? Едва ли. Ведь в те времена была такая же глухая тайга. Скорее всего, это было кем-то уже ранее обжитое место. Ермаку было, наверное, это уже известно. Остановился на готовом, расчищенном, очень удобном месте. Стоило только укрепить его на случай осады в период зимовки.

В одной из раскопок городища археологом музея краеведения Рассадович А.И. говорила, что она обнаружила домницу Ермака. Ермака ли? Некогда ему было возводить железоделательный завод. Да и не к чему. Времени на это не было, да и задачи были совершенно другие. Не до домен. Если и в самом деле это была домница, так только здешних аборигенов. Это вполне возможно. Они знали где руда. Судя по домнице на мысу Большой Лаи — это производство было давным-давно известно. Оба эти бугра очень схожи между собой. Будем надеяться на материалы следующих серьезных раскопок городища.

Интересно где же все-таки стояла дружина? Ведь в ней было больше тысячи человек. Им нужна была большая площадь и для жилья, и для провианта. Разместиться на такой площади, безусловно, все они не могли. Стало быть, где-то около этого «главного штаба» городища был целый поселок. Кстати на Кокуй-городке тоже такая же маленькая окопанная рвом площадка, а где размещался такой большой отряд — неизвестно.

Во время раскопок на Кокуй-городке нашими археологами этого места также не обнаружено. А ведь он в том и другом месте должен быть. «А на другой стороне у них было плотбоище. Делали большие коломенки, чтобы можно совсем убратися. Жили они тут до Троицы». Так пелась песня будто бы казаками Ермака о поделке лодок-коломенок под Медведь-Камнем.

Была зима. Лес сырой, мерзлый. Как они из такого леса делали лодки? Не знаю.

В наше время, да и сам я их делал и лодки-шитики и лодки-долбленки. Шитики делали из еловых досок легкие, они не намокают от воды. Это свойство дерева. Беда в том, что еловые бревна на доски не колются, прошиты еловыми сучьями, как гвоздями, очень крепкими и частыми. Их надо только пилить. Лесопилок и маховых пил тогда ведь еще не было.

Сосна хорошо колется. Она без сучков, древесина мягкая, прямослойная, но, когда талая, в теплое время года — летом. Но из ее досок лодки тяжелые, смолистые. Если их не смолить, они сильно и быстро намокают. Мы из сосновых досок лодки никогда не делали. Долбленку — душегубку делали из осины. Легкая, не намокает, прочная. Но они были как рыбацкие, неустойчивые на воде, с круглым дном, верткие. Для похода не годны. И сколько этих лодок-коломенок нужно было для тысячи с лишком человек? Это было по 25 человек в лодку, то нужно было не менее 40 штук.

Для поделок лодок нужен еще инструмент. Мастера может быть и были. Это ремесло корабельное очень древнее. Их еще делали в древние времена и греки и скандинавы. Делали по-другому может быть, и без гвоздей, без всего, чем мы делаем. Сделали лодку. Ее надо осмолить, конопатить. Нужна смолокурка. В общем — завод. А опять была зима. Едва ли они их делали. Перевезти их по льду на волокушках и легче и проще.

В общем, кто их знает, как они их делали. Может быть все это не так было. Скорей всего, что не так.

22 февраля 1977 года

Мы слышали рассказ надзирателя училища Михаила Абрамовича Дмитриева, и вот рассказ о том же самом событии, точнее его предыстории, со слов Орлова – тогда восьмилетнего мальчика. Просто удивительное пересечение и замечательные находки!

Но еще более интересные выводы, которые сделал Орлов, опираясь на свои знания, опыт и житейскую мудрость.

Тут мы как раз переходим к вопросу:

Чем на самом деле может являться Ермаково городище – в смысле тот памятник, о котором мы знаем?

Сразу оговорюсь, что, говоря о походе Ермака, я придерживаюсь хронологии предложенной в своих работах историком Русланом Григорьевичем Скрынниковым (1931 – 2009). То есть поход в Сибирь переводя на современное летоисчисление состоялся в 1582 году, и был скоротечным – осенью того же года был взят Искер (Кашлык, Сибирь) – столица хана Кучума.

При этом у него просто не было ни времени, ни возможности останавливаться по пути на сколь-нибудь длительный срок для возведения укрепленных городков.

Более того, ни в одной из летописей, особенно ранних, стоянка отряда Ермака на Тагиле не упоминается вовсе, за исключением одного случая – в Лихачевской редакции Есиповской летописи есть упоминание: « И приидоша на реку Тагиль, а до Тагила суды  через волок провадили, а иные струги тут на волоку строили, и поплыли Тагилом рекою, и в Пелынскую землю пришли», чего явно недостаточно для того что бы отождествлять конкретное место на излучине реки под Медведь камнем с мнимым плотбищем.

Правда еще в «Истории Сибирской» С.У.Ремезова упоминается остановка и зимовка в устье Абугая. Судя по картам того же Ремезова – речь об искаженном названии реки Мугай. Но его устье значительно ниже по течению Тагила.

Однако, упоминание о стоянке Ермака подле Медведь-камня, в первой половине 18 века живописно представлено в местном тагильском фольклоре, отложившемся в сборнике песен «последнего русского скомороха» мастерового Нижне-Тагильского завода Кирши Данилова:

«И пошли вверх по Чусовой реке,

Где бы Ермаку зима зимовать.

И нашли оне печеру каменну на той Чусовой реке,

На висячем большом каменю,

И зашли оне сверх того каменю,

Опущалися в ту пещеру казаки,

Много не мало — двесте человек;

А которые остались люди похужея,

На другой стороне в такую ж оне печеру убиралися,

И тут им было хорошо зима зимовать.

Та зима проходит, весна настает,

Где Ермаку путя искать?

Путя ему искать по Серебренной реке.

Стал Ермак убиратися со своими товарыщами, —

По Серебренной пошли, до Жаравля дошли.

Оставили оне тут лодки-коломенки,

На той Баранченской переволоке,

Одну тащили, да надселися, там ее и покинули. И в то время увидели

Баранчу-реку, обрадовались, поделали баты сосновыя и лодки-набойницы;

поплыли по той Баранче-реке, и скоро оне выплыли на Тагиль-реку;

у тово Медведя-камня, у Магницкова горы становилися. А на другой

стороне была у них пло(т)бища: делали большия коломенки, чтобы можно

им со всем убратися. Жили оне тут, казаки, с весны до Троицова дни,

и были у них промыслы рыбныя, тем оне и кормилися. И как им путь

надлежал, со всем в коломенки убиралися. И поплыли по Тагиль-реке,

и выплыли на Туру-реку, и поплыли по той Туре-реке в Епанчу-реку;

и тут оне жили до Петрова дни».

При этом, время составления данного сборника – 1730-50 годы, удивительным образом совпадает с временем посещения Нижнего Тагила участниками Второй Камчатской экспедиции в составе которой трудились академики Гмелин и Миллер. Последний в 1750 году издает фундаментальную «Историю Сибири» в которой описывается «сухим научным» языком все то, о чем красочно пел скоморох Кирша. В последствии этот академический текст начал активно цитироваться в самых разных изданиях и отложился тем самым в коллективной памяти населения, уже как некое «предание».

И если как я ранее отмечал, Миллер Нижне-Тагильский завод не посещал, то  вот Иоганн Георг Гмелин – был и даже опубликовал потом свои путевые заметки. Он достаточно подробно описывает достопримечательности, встречающиеся ему по дороге. В том числе по дороге из Нижне-Тагильского завода, через Выйский завод, реку Баранчу — в Лайский. Но о Ермаковом городище он, в отличие от Палласа не упоминает!

Из этого напрашивается вывод, что никакой ермаковской стоянки у Медведь-камня в то время не было, ну либо о ней тагильчане еще не знали.  К этому же выводу приходят и два профессиональных известных и уважаемых археолога – Юрий Борисович Сериков (Нижний Тагил) и Евгений Анатольевич Курлаев (Екатеринбург). Вот что последний пишет в своей работе «Исторические версии возникновения Ермакова городища на реке Тагил»:

«Ю.Б.Сериков, опираясь на результаты обширных археологических разведок в районе Тагильского волока, опроверг вероятность зимовки Ермака на Кокуй-городке, обнаруженном А.И.Рассадович, и высказал предположение, что на Ермаковой городище дружина не останавливалась, а «городище было оставлено отрядами, шедшими вслед за Ермаком». Такая точка зрения соответствует хронологии похода, предложенной P.Г.Скрынниковым.

Мы не отрицаем вероятность кратковременной остановки дружины Ермака у Медведь-камня, поскольку место — это весьма удобно и использовалось людьми неоднократно, но считаем, что остатки укрепления и массовое находки XVI в. на городище с большей долей уверенности можно связать с основанием летописного Верхнетагильского городка — первого постоянного русского укрепленного пункта в Зауралье, построенного вскоре после прохода дружины для защиты Тагильского волока. Сведения о нем очень лаконичны, и лишь отдельные исследователи обратили внимание на факт основания городка, но никак не отождествляли эти известия с Ермаковым городищем. Между тем в «Сибирском летописце» сообщалось, что «в Сибири прежде зачатия и поставления Верхотурского города сначала первый городок поставлен был вверх реки Тагила и назван был Верхнетагильский город. А воевода в нем был с Москвы Рюма Языков… И с того места переведены люди, и городок поставлен с того места на Лозве реке, и стоял 3 лета, а Тагилской покинут впусте». После начала строительства г. Верхотурья этот укрепленный пункт был сожжен вместе с лозьвинским городком. О закладке Верхнетагильского городка до строительства города Тюмени в 1586 г. упоминается в «Соликамском летописце» и в разрядных книгах 1475-1593 гг.

Пока ничто не противоречит такой версии. Так само название городка говорит о местонахождении его в том же районе, что и Ермаково городище, а длительными археологическими изысканиями пока не обнаружено других остатков укреплений с материалом XVI в. в верховьях р.Тагил. …По нашему убеждению, Ермаково городище вполне может быть остатками Верхнетагильского городка, основанного между 1583-1585 гг. и просуществовавшего до 1588 г. Он мог быть воздвигнут на месте бывшей стоянки дружины Ермака с учетом опыта прошлых лет, но, возможно, эти события никак не связаны между собой, и стоянки Ермака здесь не было».

И действительно, сейчас, на ресурсе «Викимапия», район Ермакова городища отмечен как «Верхнетагильский городок». Однако достаточных оснований что бы считать его таковым попросту нет.  

Кратковременная стоянка отряда Ермака, насчитывающего самое малое 500-550 человек и тем более проживание в течение 3-5 лет военного гарнизона в несколько десятков человек, должно было оставить куда более значимые и, главное, многочисленные следы, нежели те находки, которые были сделаны как в ходе археологических раскопок, так и случайными людьми.

Есть версия, что большую часть Ермакова городища и Верхнетагильского городка смыла река при смене русла. Возможно так оно и есть. Стоит вспомнить, что от Искера – столицы Кучума так же мало что осталось в следствие размыва и обрушения берега. Кроме того, ранее, река Тагил судя по всему подмывала основание скального массива Медведь камня, а река Медведка, судя по обнаруженному ее старому руслу, впадала в Тагил несколько ниже по течению. Однако, когда и вследствие чего произошла смена русла – вопрос открытый.

Четко можно сказать лишь то, что за 270-300 лет, и тем более за последний век, очертание берега в районе Ермакова городища и его площадь практически не изменились. Нет оснований полагать, что за те полторы сотни лет, что прошли с момента прохождения по Тагилу дружины Ермака до «демидовских» времен, Тагил так же существенно менял свое русло.

Находки, конечно есть, но они не локализуются в каком-то одном месте, которое в этом случае следовало бы признать за ермаковскую стоянку или Верхнетагильский городок, а достаточно равномерно разбросаны по левому берегу Тагила, от устья Баранчи, до как минимум устья Лаи.

При этом, среди них достаточно много подков с шипом, датируемых 16-17 веками. Такие подковы применялись зимой.

Конечно на этом нельзя строить каких-то значительных выводов, но похоже, что Иван Абрамович Орлов все-таки был прав, говоря о том, что скорей всего передвижение отрядов осуществлялось по льду реки в зимний период. Это самый на наш взгляд рациональный способ.

Кроме того, учитывая сложности логистики, обеспечения продовольствием и прочим, движение как ермаковского отряда, так и последовавших за ним правительственных войск вне зависимости от времени года), осуществлялось скорей всего небольшими группами.

И известное Ермаково городище, совсем не то, чем его принято считать. Подсказку в этом нам дает тот же Гмелин: «На Вуйском заводе я задержался недолго, только осмотрел его и в 10 часов до обеда двинулся дальше. Переехал речку Баранча, по-вогульски «Елпинг-я». Проехал гору Медведка, реки Большая и Малая Медведка, речку Лая и около трех часов после обеда прибыл в деревню Лайская. Речка Баранча почти такая же, как Тагил. От 6 до 10 саженей в ширину и такая же полноводная. Спуск к речке очень крутой, а мост ужасный. Новый мост строят выше, примерно в версте отсюда и подъезд будет лучше. Гора Медведка или Медвежий Камень находится в двух верстах справа от дороги на восточном берегу реки Тагил. В этой стране горам дают русские названия, а по-вогульски она называет­ся «Гоба-елпинг» или «Елпинг-Куе». Вогулы поклоняются многим горам, и этой тоже, и приносили ей жертвоприношения. А может они и сегодня это делают потихоньку. Официально они себя называют христианами и должны, соответственно, этого придерживаться. «Гоба» – вогульское слово, означающее «медведь». Речки получили свои названия от горы, в окрестностях которой они протекают. В окрестностях горы Медведка, по правую сторону от дороги есть мастерская, по изготовления кос. Лежит на речке Лая, в 4 верстах от впадения в реку Тагил и принадлежит господину Демидову. Около 16 лет тому назад здесь была построена пилорама на два потока. Четыре года тому назад из Быньговского завода эту пилораму перенесли сюда. В этом году на версту выше Лайского завода построили плотину, предположительно предназначенную для металлургического завода».

Ранее этот текст был практически мало доступен. Книга была издана на немецком, и является большой редкостью. Ее материалами удавалось пользоваться только маститым ученым, вроде Кафенгаузена. Судя по всему, именно из нее он взял информацию о мастерской по производству кос на Лайском заводе Демидова. Но как видим, эта мастерская стояла отдельно: Лайский (Нижне-Лайский) завод сам по себе, мастерская – сама по себе, а Верхне-Лайский – еще только плотина поставлена. Напомню, Гмелин посетил эти места в августе 1742 года.

Общедоступный перевод книги сделан в 2012 году. Судя по нему, косная мастерская находилась на речке Лая, в 4 верстах от устья, а это как раз место Нижне-Лайского завода, с другой стороны в тех же 4 верстах от впадения Лаи в Тагил находится и Ермаково городище. Как мы помним, на нем найдены шлак, остатки кузницы, кирпичи, а Дмитриев вообще пишет о кирпичной стенке. 

А теперь абстрагируемся от мыслей о Ермаке, и представим себе мастерскую по выделке кос, да или просто кузницу. Она стоит на берегу Тагила, на повороте реки, как раз на том берегу, в который ударяет струя и крутит нижнебойное (подливное) водяное колесо привода мехов. В горне полыхает огонь. От молотов летят искры. Что бы в случае пожара огонь не распространился на окрестности, площадь вокруг мастерской окопана противопожарным рвом.

Мне представляется что данное описание куда реалистичнее мифической деревянной крепости. Да и площадь памятника скорее соответствует одиночно-стоящему хозяйству, нежели укреплению, вмещающему сотни человек.

Таким образом, по моему убеждению, нынешний памятник, именуемый «Ермаково городище» не что иное, как некая кузница второй половины 17 – начала 18 века. А вот где на самом деле была стоянка, если она была, и тот же Верхнетагильский городок – это предстоит еще выяснять.

Городок прежде всего должен располагаться на удобном для причаливания и безопасном в смысле организации обороны месте. Учитывая рациональность людей, живших в условиях 16 – 17 веков, это место должно было быть уже расчищено от леса, как-то обжито человеком. Не случайно, практически все первые поселения русских людей на Урале расположены либо на месте, либо рядом с поселениями (как действующими, так и заброшенными) местных аборигенов – вогуличей. Вполне вероятно, и ныне на этом месте находится какой-либо населенный пункт. Просто как вариант рискну предложить деревню Балакино, где на мысу вполне удобно мог бы расположиться острог.

Неудачный поход Афанасия Лыченицына.

Еще один наш замечательный современник, историк и родовед из Екатеринбурга Юрий Витальевич Коновалов в своей работе «Предыстория Нижнего Тагила», опираясь на жалованную грамоту, выданную Строгановым 30 мая 1574 года, по которой в их владения отошли «Тахчеи и Тобол река с реками и с озеры, и до вершин».

Грамота была выдана после известий о нападении сибирцев на владения Строгановых, которые произошли годом ранее:  «А в 81-м году о Ильине дни (2 авг.) с Тобола де приходил Сибирского салтана брат Маметкул, собрався с ратью, дорог проведывати, куде итти рьтью в Пермь, да многих де наших данных остяков побили, а жены их и дети в полон повели, а посланника нашего Третьяка Чебукова и служилых татар, кои шли в Казатцкую орду, Сибирской же побил; а до их де острогу, где за ними наше жалованье, промыслы их, Сибирской не доходил за 5-ть верст; а оне де Яков и Григорей из нашего жалованья из своего острога своих наемных казаков за Сибирскою ратью без нашего веленья послати не смеют».

До сих пор ведутся споры, как мог царь Иван Васильевич, пожаловать Строгановым то, что ни им ни ему до того никак не принадлежало. Кроме того, большой вопрос вызывает топоним «Тахчеи». Коновалов предположил, что Строгановы, возможно во время смуты, попросту подделали царскую грамоту с целью расширения своих владений за Урал. При этом, вместо названия реки «Тобол» следует читать «Тагил». Для того что бы провести такую аферу им всего – то нужно было исправить в документе три буквы в середине слова.

Непосредственное нападение на берега Чусовой возможно было только через Тагильский волок, то есть, с Тагила. Видимо, Тагил и есть «Тобол» подправленной грамоты. Если в тексте документа «Тобол» везде заменить Тагилом, многое встанет на свои места.

Именно «Тобол» назван «нашей отчиной, Сибирской украиной», на которой до набега были русские поселения. Тагил и в этом случае выглядит гораздо более правдоподобно. Следовательно, можно сделать вывод, что в 1570-х годах весь бассейн Тагила считался русским владением. Русские села, погибшие при набеге в 1573 году, очевидно, находились недалеко от Уральских гор, вероятнее всего, там, где позже был поставлен Верхне-Тагильский городок, где-то в непосредственной близости от нашего современного Нижнего Тагила

Но что послужило причиной, поводом для набега Маметкула в 1573 году?

После падения Казанского и Астраханского ханств, в 1555 году в Москву прибыли послы от Сибирского царя Едигера.  Челом били от имени всей сибирской земли, чтобы царь взял их «в свою волю и под свою руку». Таким образом, Сибирь сама по себе покорилась Москве и начала в добровольно-принудительном порядке выплачивать дань.

В 1563 году в грамоте к польскому королю Сигизмунду в титуле царском уже упоминается «всея Сибири». Однако в тот же год Хан Кучум, Муртазеев сын, Шибанского рода, взял город Сибирь, убил князя Едигера и брата его Бекбулата, назвался царем Сибирским и прекратил давать дань Москве. Конечно, такие действия не могли понравится Московскому царю. Но и откровенной конфронтации на восточной границе Иван Грозный допускать не хотел.

Начался переговорный процесс, в ходе которого Кучум все-таки согласился встать под руку Москвы и прислал первую дань. Для приведения к присяге отправлен в Сибирь боярский сын Третьяк Чабуков. Это произошло в 1571-72 годах. Как раз за 10 лет до победоносного похода Ермака. И все бы ничего, но в дела высокой политики промеж двух царств вмешались беспокойные черемисы и местные вогульские князьки.

Один из ранних историков рода Строгановых, П. С. Икосов, знакомый, как полагают исследователи, с не дошедшими до нас документами строгановского архива отмечает в 1572 году налет на вотчины Строгановых по Чусовой и Сылве пелымского князя Бегбелея Агтакова. По другим данным – мурзы. Кроме того, не позднее 15 июля 1572 года «приходили де наши изменники черемиса на Каму сорок человек, да с ними де остяки и башкирцы и буинцы, войною, и побили деи на Каме пермич торговых людей и ватащиков восмьдесят семь человек».

Началось восстание черемисов, которым присоединились башкиры и местные вогулы и остяки. Восставшие дошли до Канкора и Кергедана – строгановских вотчин. Уже 6 августа в ответ на донесение пермского воеводы князя Ивана Юрьевича Булгакова, «Указной грамотой великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, в Слободку на Каму, Якову да Григорью Аникеевым детем Строганова» последним предписывалось «И как к вам ся наша грамота придет, и вы б жили с великим береженьем, а выбрав у себя голову добра да с ним охочих казаков, сколко приберетца, со всяким оружьем с рушницами и с саадаки, да и остяков и вогулич, которые нам прямят, с охочими казаки, которые от нас не отложились, велели прибрать, а женам их и детем велели быть в остроге, как голову выберете, да и охочих людей, стрелцов и казаков, велели написати на список; а сколко остяков и вогулич охочих людей сберетца, и вы б то велели ж писати на список же, по имяном, и розобрав их по статьям,кто с коим оружьем и сколко тех охочих людей, и остяков и вогулич, всех на наших изменников в собранье будет, да оставя у собя противень, а с того имянного списка списав, прислали за своею печатью, с кем будет пригоже, к нам на Москву в Приказ Казанского Дворца, к диаком нашим Ондрею Щелкалову да к Кирею Горину, чтоб нам про тот их сбор было ведомо; да те бы есте головы с охочими людми, с стрелцы и с казаки и с остяки и с вогуличи, посылали войною ходити и воевать наших изменников, на черемису и на остяков и на вотяков и на ногаи, которые нам изменили, от нас отложились; а которые наши изменники учнут приходити на слободцкие места войною, и те б охочие люди на тех черемиских людей приходили, чтобы их повоевати, а себя от них уберегати, и от них отходить самим бережно и усторожливо». Если коротко, то требовалось набрать добровольцев, в том числе из казаков «которые от нас не отложились», вооружится, выбрать командира и идти войной на изменников.

Поясню, по понятиям тех лет, которые в некоторой среде не изменились и сейчас, любое враждебное действие, должно вызывать адекватное по силе, либо еще более мощное противодействие. Так называемую «ответку». Это был практически единственный способ сохранить лицо и уважение, ну и как следствие власть, контроль над территорией и источниками дохода.

Стоит добавить, что 1570, 71 и 72 годы в истории России отмечены крупными нападениями крымцев. Была опустошена Рязанская земля, сожжена Москва, было предпринято повторное нападение на Москву крымским ханом Давдет-Гиреем. Поэтому властям в Москве было сильно не до Сибири.

Пользуясь царским Указом, Строгоновы, согласно источникам, смогли нанять себе целую армию – около 1000 человек, при ручницах, пищалях и пушках с целью предпринять карательную экспедицию как на пелымцев, так и на черемисов.

Не известно, стоял ли за этими выступлениями Кучум, но официально он был не причем. Тем не менее, большинство историков 19-20 века ставят набег племянника Кучума – Маметкула, произошедший в 1573 году, о чем уже говорилось ранее, в один ряд с этими выступлениями против Строгановых и Московского царства. По их мнению, он проходил как бы в общей канве нагнетания напряженности на южной и восточной границе московского царства.

Но на самом деле, это было совсем не так.  И вот почему…

В свое время меня прямо-таки резанула, как некое озарение, информация, подчерпнутая из «Соликамского летописца», опубликованного Василием Николаевичем Берхом (1781—1834). Берх — русский историк флота и морских географических открытий, полковник. Он в 1803—1806 годах участвовал в первой русской кругосветной экспедиции на корабле «Нева», под командованием капитана Ю. Ф. Лисянского. По возвращении из экспедиции служил в морском ведомстве до 1809 года, вышел в отставку по болезни и вновь начал службу спустя год, советником Пермской казенной палаты. Находясь на службе в Перми, он занимался исследованием исторических древностей как в самой Перми, так и в Чердыни и Соликамске, где обнаружил, а затем и опубликовал летопись, ставшую известной как «Соликамская».

Что же такого в ней мною было обнаружено? Буквально одно предложение. Под 1572 годом значился: «Ходил воевать царя Кучума князь Афанасий Лыченицын, точию без удачи; потерял много народу, все пушки и зелье».

Честно сказать, не знал этого факта, хотя он упоминается в некоторых в т.ч. современных публикациях.

Оказывается, этот факт так же был опубликован в «Древней Российской Вивлиофике» Н.И. Новикова, изданной в 1773—75 гг. Протографом для этого текста является «Книга записная» — памятник сибирской летописной книжности 17 века, хранящийся в Томском университете.

Существуют два варианта списка «Книги записной» и оба уходят к какому-то еще более древнему протографу. Дословно о вышеупомянутом факте там пишется так: «В лето 7083 году, до Ермакова приходу в Сибирь за восемь лет, от царя и великаго князя Ивана Васильевича всея России прислан был в Сибирь полковой воевода князь Афанасий Лыченицын с ратными людми проведать царство Сибирское и Кучюма царя воевать. Итте ратные люди побиты от царя Кучьма в Сибире, а иные в полон взяты. Немногие от них того приходу утекоша через Камень к Русе. А снаряд весь, и пушку, и ядра пушечные, и зелье, порох, и свинец царь Кучум поимал себе. А тое де пушку в пришествие Ермаково в Сибирь царь Кучюм велел спехнуть с Чувашевых гор под гору в реку Иртыш, и потонула, понеже не почала издавать из себе ядра и стрелять по русским ратным людем…» Получается, что еще за 10 лет до похода Ермака (1782г.) некое русское войско ходило за Урал на Кучума.

Однако историки, начиная от Карамзина и заканчивая тем же Скрынниковым, почему-то игнорируют и никак не комментируют этот неудачный поход. Мотивировка одна: ни князя, ни воеводы с таким именем в разрядах и прочих документах не значится. Ну а раз нет подтверждения, то и ни Лыченицина, ни его похода как бы и не было.

Н.М.Карамзин категоричен: «Сие известие есть без сомнения ложное:1.Кучюм был тогда мирным данником Иоанновым; 2.Нигде не находим князей Лыченицыных, ни в летописях, ни в разрядах»

А вот что пишет Скрынников: «…запись о походе Лыченицына можно было бы отбросить из-за ее очевидной недостоверности. Но все же не будем спешить. Предание нередко скрывает в себе правдивое зерно. Среди воевод Грозного не было князя Лыченнцына. Такой фамилии не удается обнаружить ни в родословных книгах, ни в списках дворян XVI века. Это факт. Однако что, если Лыченицын был вольным атаманом и водил в Сибирь казачий отряд? Тогда понятно будет, почему его поход не получил отражения в книгах Разрядного приказа.  Строгановы были людьми практичными и трезвыми. Если они испросили у царя льготную грамоту на сибирские места, значит, они предприняли какие-то реальные шаги к осуществлению своих замыслов. Гарнизоны строгановских крепостиц были слишком малочисленны для осуществлении их планов. У купцов оставался единственный выход. Они должны были вновь пригласить с Волги вольных атаманов». И всё – никаких выводов.

Исследователей смущает формулировка титулования Лыченицина – «воевода князь». Однако в данном контексте она вряд ли в действительности отражает его статус. Судя по грамоте Строгоновым, как верно подмечает Скрынников, это действительно был представитель вольного казачества, зачисленный на службу и выбранный командиром одного из отрядов. Ну а «воевода князь» — это уже позднейшее литературное украшение, поскольку большинство руководителей военных отрядов, посылаемых в Сибирь были либо воеводами, либо князьями, либо и тем, и тем одновременно (титул и должность). На их фоне выделялся только атаман Ермак, но это уже иная история.

Если же покопаться в источниках, то вполне вероятно, мы встречаем того же персонажа действительно среди казаков, но гораздо раньше — в 1549 году.

«Русский гонец доносил: «Шли мы Волгою из Казани в Астрахань, и, как поравнялись с Иргызским устьем, пришел на нас в стругах князь Василий Мещерский да козак Личюга Хромой, путивлец, и взяли у нас судно царя Ямгурчея; я у них просил его назад, но они мне его не отдали и меня позорили» — цитирует одно из донесений русского гонца Сергей Соловьёв в своей многотомной «Истории России». Это были казаки, которые обосновались на Яике, построив там небольшую крепость.

Лыч и Лич – один корень, отличный только произношением. Фамилия Лыченицын ведет свое начало от прозвища Лыч. Лыч – Лык (Лыко) – Лич.  Восходит к слову «лыч» — «молодая древесина, слой которой находится под корой дерева». Таким образом, оно относится к так называемым «профессиональным» именованиям, содержащим указание на деятельность человека. Возможно, основатель рода Лыч занимался плетением лаптей или веревок. Есть еще два значения этого слова: свиное рыло и комлевый отруб бревна. В «Ономастиконе» С.Б. Веселовского записаны: Иван Лыч, крестьянин, начало XVI в., Новгород; Кузьма и Гридя Лычевы, крестьяне, 1475 г., Белоозеро.

Под 1623 годом в Соли Вычегодской значится таможенный целовальник Петр Лыченицин. В переписной книге 1710 года города Хлынова и Вятского уезда, переписи стольника Степана Даниловича Трахониотова зафиксирован «Починок Родиона Астраханцова а владеют хлыновцы Петр да Василей Алексеевы дети Швецовы  <Во дворе> у них половники Савва Иванов сын Решетников 65 лет у него жена … … Трофим Тихонов сын Дудин 35 лет у него жена … другой половник Игнатей Иванов сын Лыченицын 38 лет у него жена …».

Это дает основание полагать, что с гибелью отряда Лыченицина, его род не прервался, вероятно на момент похода это уже был весьма зрелый атаман, в годах. Если предположить, что во время пиратского разбоя в 1549 году ему было лет 20-25, то во время похода в Сибирь в 1572 году ему было 43-45 лет. То есть примерно столько сколько и Ермаку. Не известно, погиб ли он сам, но, судя по всему, родственники у него остались.

Прозвища Хромой и Путивлец указывают на, по всей видимости имеющийся у него физический недостаток, появившийся возможно в следствии травмы или ранения, и происхождение – Путивль. Таким образом никому неизвестный Афанасий Лыченицин начинает обретать свой портрет, мы можем представить его некий образ.

Есть еще один интересный момент, как пишет Фишер в своей «Сибирской истории», рассказывая о зимовке отряда Ермака на Кокуе: « …  съесных припасах оказался недостаток. В тамошних странах жило много вогуличей, против которых он часто посылал разъезды, кои у сих бежных людей не токмо весь их запас, состоявший в мерздой рыбе, в медвежьем и лосьем мясе, но и все другое отнимали, и такие наглости делали, что те благодарили Бога, когда оставя свое имение могли только спасти жизнь свою. Одна партия Ермаковых козаков, по сказке тамошних жителей, через Тагил пришла на реку Нейву: но некоторый Татарский мурза, живший при оной реке, собрал некоторое число татар и вогуличей. И сих незванных гостей столь хорошо принял, что из них едва кто остался, который бы возвестил Ермаку о сем поражении. Спустя шестьдесят лет на том месте, где мурза жил, построена слобода Мурзинская».

Как-то раз, становясь на ночлег в Мурзинке, я от местного жителя услышал рассказ о том, что совсем недавно, при строительстве дома, когда готовили фундамент, то наткнулись на очень старое мусульманское захоронение. Оно четко отличается от какого-либо еще – умершего в исламе положено хоронить в сидячей позе. Так что по всей видимости информация о том, что этом районе некогда проживали мусульмане, не является вымыслом.

Учитывая, что на самом деле отряд Ермака был не так уж многочисленен, а потери его, согласно Синоднику не столь значительны, учитывая так же дальность расстояния и саму невозможность долгой остановки на зимовку, можно предположить, что в данном случае Ермак тут совсем не причем. Тогда кто?  Остается как раз Лыченицын.

Вообще тысячное войско содержать в одном месте при малочисленности крестьянского населения Строгановы просто не могли. Значительная часть его, судя по документам и свидетельствам была отправлена на защиту Москвы от Крымского хана. Часть должна была остаться в качестве гарнизонов в строгановских городках, а часть вполне могла быть отправлена на зимовку на Сылву. Вряд ли Ермак, в самом деле мог заблудиться на «строгановском пороге». Но и не доверять сообщениям и находкам, сделанным на Сылве оснований, нет. По этому самым логичным объяснением будет то, что Строгановы не концентрировали у себя крупной военной силы, а приходящие отряды и ватаги сразу рассылали по гарнизонам и форпостам.

Форпост на Сылве как раз прикрывал очень важное направление, именно то, с которого потом ударит Маметкул. Получив указ царя с предписанием о наборе войска в августе-сентябре, рать могла собраться как раз к зиме и по зиме выступить вначале на Сылву, а затем, вероятно один из отрядов под командованием Лыченицина ушел в карательный набег еще дальше – перейдя весьма удобным путем, более удобным чем Тагильский волок, через Чусовую на Нейву. Но случилась ошибка.

Район поречья Тагила и Нейвы, согласно Бахрушину представлял в то время некую буферную пограничную зону. С юго-запада – юга – юго-востока была зона влияния мусульманского Сибирского царства. С севера – северо-востока – местные языческие племена, с часто исламизированными лидерами во главе. С запада – северо-запада – русские владения. Лыченицину просто не повезло, вместо того что бы напасть на пелымцев Бегбелея Агтакова, он напоролся на подданых Кучума. Возможно даже на передовой отряд Маметкула. Естественно, в суматохе никто ничего не разобрал. Нападение русских на сибирцев было ничем не мотивировано. Разумеется, Кучум мог счесть себя оскорбленным, и по сложившимся понятиям следующим летом, Маметкул нанес мощный ответный удар.

Косвенным подтверждением этой гипотезы является реакция русского царя. Судя по всему, тогда прекрасно все знали, и кто такой Лыченицын и что произошло. Понимая, что вина за нападение пусть и невольно, по ошибке, но все же лежит на русской стороне, в этот раз Иван Васильевич указывает Строгановым строить крепости, укреплять городки, разрешает иметь пушки и заготавливать припасы, опять же продолжать нанимать охочих людей, но держать оборону и самим не предпринимать никаких активных ответных действий.

Отсюда напрашивается один простой вывод: Афанасия Лыченицина, как неудачника, практически все забыли, а вот всё то, что происходило за десятилетие до Ермака, как и кое-что из того что произошло после, народная молва, при активной поддержке как церкви, так и Строгановых, приписала Ермаку. Вот именно поэтому у нас на Урале, куда не ткни в карту – везде поблизости найдется что-то Ермаку и его казакам приписываемое. Хотя на самом деле, нужно бы отдать должное иным героям.

Ну и, собственно, теперь становится понятен выбор пути Ермака – идти северней он не мог по двум причинам. Первая – на западном склоне Урала это были земли Казны, управляемые воеводой из Чердыни. А у воеводы со Строгановыми были весьма непростые взаимоотношения.

Вторая – земли восточного склона принадлежали тогда еще мощному Пелымскому княжеству. Вогуличи и без того ощущали наращивание давления, а потому реагировали очень резко на любые нарушения территориальных границ.

Идти южнее – это для Ермака значило бы вступить на дорогу Лыченицына, а повторять его судьбу он явно не хотел. Таким образом, для него была открыта только одна дверь – в относительно ничейном межграничье, на Тагильском волоке.

Ну и в заключение хотелось бы очень коротко поднять вопрос охраны памятников, связанных с Ермаком и вообще эпохой начального этапа русской колонизации Урала. Чем бы не было Ермаково городище на Тагиле его нужно как официальный памятник археологии федерального значения охранять. В настоящее время он испытывает очень мощную антропогенную нагрузку. Ладно если бы это касалось одних туристов… Но туда валом валят начинающие так называемые «черные копатели» и прочие не очень умные товарищи с лопатами.

Например, в 2011-12 годах, практически прямо на памятнике наши ОМОНовцы устроили себе тренировочный лагерь для отработки горнолесной подготовки. Перекопали там все, нарыли окопов и траншей.

Сейчас бывшее совхозное поле напротив Медведь-камня лесхозом сдано в аренду предпринимателям, которые эксплуатируя память о Ермаке выстроили там потешный «Казачий острог».

А между тем, на всем протяжении Тагила от Баранчи и ниже, по идее нужно проводить регулярные разведочные раскопки. Еще одна напасть – в ближайших планах регионального минприроды значится очистка русла рек Тагила и Баранчи. Как раз в этом самом районе. Кем и как будет производится очистка мне пока не известно. Но скорей всего пойдут старатели, параллельно извлекая золото. Запрещать эти работы глупо и бесполезно. Но необходимо, что бы при промывке присутствовали историки и археологи, которые бы сразу на месте отбирали и фиксировали находки. Уверен, что их должно быть не мало, а учитывая важность и проблемность темы заселения русскими Урала, их потеря нанесет непоправимый урон истории.