ПОПОЛНЕНИЕ ДЕМИДОВЫМИ ОБОРОТНЫХ СРЕДСТВ ССУДАМИ У ТОРГОВЫХ ЛЮДЕЙ СВОИХ ЗАВОДСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ

ПРОБЛЕМА КРЕДИТОВАНИЯ ГОРНОЗАВОДСКОГО ПРОИЗВОДСТВА И ЧАСТНАЯ ПРАКТИКА ЕЕ РЕШЕНИЯ НА УРАЛЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.

Редин Дмитрий Алексеевич, доктор исторических наук, доцент, главный научный сотрудник, Институт истории и археологии Уральского отделения РАН, 620990, Россия, г. Екатеринбург

Одной из системных проблем российской экономики XVIII в  являлось отсутствие развитой сети банковского кредитования, что тормозило как развитие внутреннего товарно-денежного обращения в целом, так и крайне затрудняло деятельность крупной мануфактурной промышленности.

Уральская частная горнозаводская мануфактура, с ее громоздким, инертным и весьма хрупким (зависящим от множества внешних факторов) производственным циклом в полной мере испытывала сложности от недостатка оборотных средств.

Когда в 1763 г  в рамках ознакомления с состоянием дел в империи и подготовки реформ Екатерина II создала ряд специальных комиссий [1. С. 363-366], в адрес одной из них, занимавшейся вопросами промышленности и торговли, поступило 11 так называемых изъяснений, принадлежавших перу заводовладельцев.

В большинстве из них излагались разнообразные «изнеможения» и «отягощения», которые претерпевали русские заводчики; по справедливому замечанию Н.И. Павленко, давшего общую характеристику «изъяснений» как источников, они и по форме, и по существу напоминали обычные челобитные, авторов которых мало интересовали «общие перспективы развития металлургии» [2. С. 521].

Но среди них были и такие, которые содержали развернутый анализ текущего состояния российской горнозаводской промышленности, предлагали способы решения стоящих перед ней проблем и носили, если угодно, программный характер. Авторами такого рода «изъяснений» являлись уральские горнозаводчики, крупнейшие фигуры в отрасли, представители элиты российского капитала XVIII в.: Н.А. Демидов, И.Б. Твердышев, А.Ф. Турчанинов и братья Александр, Петр и Павел Григорьевичи Демидовы.

Из 122 металлургических предприятий, действовавших в то время на Урале, на их долю приходилось 34 — около трети [3]. Очевидно, готовя документы к отправке в Берг-коллегию (по указу которой ими должны были, уже в составе комиссии, заниматься чиновники Московской Берг-конторы [4. Л. 18]) заводчики консультировались друг с другом по наиболее принципиальным вопросам [5].

Одно из ключевых мест в их сочинениях занимала проблема нехватки наличных средств на содержание производства и поддержания экспорта металлов и крайне медленный оборот капитала  Выходом из ситуации горнозаводские магнаты единодушно считали создание специального («заводского») банка, хотя с разной степенью подробности описывали принципы его деятельности.

А.Ф. Турчанинов, требуя учреждения казенного банка «единственно толко для отпускаемого железа и меди», главный упор делал на обеспечение потребностей отечественного металло-экспорта, зависимого от диктата цен со стороны иностранных покупателей. «Ныне агличана покупают у российских заводосодержателей железо за такую нискую цену, какую они постановить захотят», — писал Турчанинов.

Остро нуждаясь в оборотных средствах, заводовладельцы вынуждены были идти на поводу у покупателя и сбывать продукцию любой ценой, лишь бы добыть наличность для поддержания производства.

Наличие банка, по мнению хозяина Сысерстских, Полевских и Троицких заводов, могло бы принципиально изменить ситуацию: промышленник, «когда не найдет авантажной цены продать свои металлы за море, представит свое железа или медь в заклад банку, и ис того банка все денги по установленной цене, или хотя половинную сумму с платежом процентов получит на содержание своих заводов...» [6. Л. 26].

Более развернуто звучали предложения Н.А. Демидова. Солидаризируясь с Турчаниновым в постановке вопроса и общей оценке проблемы, владелец Нижнетагильского заводского комплекса пояснял, что для обеспечения банка можно было отчеканить «доволную сумму денег» из той меди, которую заводовладельцы поставляют в казну. В качестве залога под ссуду Демидов предлагал тот же металл, не распроданный на внешнем рынке.

Он предполагал возможность досрочного погашения долга перед банком (в случае, если на заложенную продукцию находился покупатель) и, вероятно, беспроцентность ссудной операции: во всяком случае, в демидовском «изъяснении» речи об этом не велось [7. Л. 119-120].

Самым подробным планом по работе заводского банка делился в своем «изъяснении» И.Б. Твердышев. По мнению южно-уральского магната, начальный капитал банка должен был равняться 1-2 млн руб. «из медных денег». Заводчики, имевшие крепостных, могли отдавать их под залог, «щитая на каждую душу по дватцать рублев» под 4 % годовых.

Не отвергал Твердышев в качестве банковского залога и остающиеся при портах нереализованные металлы  Ссуда под них тоже мыслилась процентной, но механизм расчета предлагался иной. Товар, предоставляемый к закладу, не поступал непосредственно в распоряжение банка, а попадал под таможенный секвестр (лишался права на вывоз). Таможенные чиновники сообщали о наличии такого товара банку, а последний ссужал владельцев деньгами в размере 75-50 % от общей рыночной стоимости секвестированного.

После этого заводчик мог пускать полученную наличность в оборот и дожидаться выгодного покупателя  При осуществлении сделки банк автоматически возвращал свои деньги через таможню, при отпуске товара за границу [6. Л. 75-76].

Судя по всему, при изложении своих соображений И.Б. Твердышев учел небогатую практику отечественной банковской системы, в частности Дворянского заемного банка, сформулировав условия получения ссуды более выгодными для заемщика как по процентной и залоговой ставкам, так и по способам обеспечения ссуды.

К сожалению, правительство не вняло горнопромышленникам: отраслевого банка в XVIII в  они так и не получили  Возможно, верховная власть вела себя в данной сфере слишком осторожно, избегая риска казенных трат и имея в виду далеко не блестящий опыт уже существовавших банков: нерентабельного Дворянского и совсем уж сомнительного Медного, ликвидированного как не выполнившего свои задачи в том же 1763 г. [8; 9].

В то же время общие потребности экономики, в том числе охватившая Россию революция цен [10], побуждали власть искать способы развития сферы кредита и обращения. В этом русле можно рассматривать учреждение в 1769 г. (по указу 1768 г.) ассигнационных банков, призванных распространять введенные правительством ассигнации и содействовать, таким образом, облегчению внутреннего денежного обращения.

Для поддержки крупной горнозаводской мануфактуры такие меры были, конечно же, недостаточны, но в определенном смысле небесполезны Самые большие финансовые издержки, которые несли хозяева горных заводов, причем в наличной форме, приходились на оплату труда всевозможных категорий работников. Задержки с выплатами угрожали ростом социальной напряженности, сбоями и остановкой производства, труднообратимыми, а порой просто невосстановимыми потерями.

Поэтому рачительные хозяева старались аккуратно рассчитываться с мастеровыми и работными, а введение ассигнаций и услуги ассигнационных банков в этом отношении играли благотворную роль.

Часто бывало, что доставка денег в соответствующие заводские конторы превращалась в дорогостоящую и тяжелую операцию: ведь речь шла о перемещениях огромного количества медной монеты. Ассигнационый перевод из Москвы или Петербурга необходимых сумм с их последующим обменом на медные деньги в Екатеринбурге или Перми облегчал задачу, чем пользовался, например, Н.А. Демидов.

Так, в январе 1784 г  были посланы 15 тыс руб. ассигнациями для выдачи платы мастеровым и работным людям Нижнетагильских заводов, и это не единственный пример [11. Л. 7].

Но случались ситуации, когда для текущих расходов у заводовладельца просто не оказывалось свободных денег  В этом случае приходилось прибегать к займам у собственных крепостных и вечноотданных работников.

Дело в том, что во второй половине XVIII в  на ряде старых предприятий Урала сложилась устойчивая в социально-экономическом отношении торгово-предпринимательская прослойка заводского населения, обогащавшаяся за счет занятий ремесленным производством и торговлей [12-20].

Отношение заводовладельцев к этой категории населения отличалось двойственностью и непостоянством  С одной стороны, их предпринимательские интересы часто шли вразрез с интересами мануфактурного производства, а материальная независимость, корпоративная сплоченность, умение активно отстаивать собственные интересы (в том числе легальными методами), делали их, в ряде случаев, неудобными и нелояльными хозяевам. Именно «торгаши» возглавляли протестный авангард заводского населения [21].

С другой стороны, без них было трудно обойтись, поскольку они обеспечивали основную массу заводских жителей предметами первой необходимости, активно вкладывались в расходы заводовладельцев на покупку рекрутов и, самое главное (в контексте данной статьи), способствовали накоплению в заводских кассах наличности и служили мелкими кредиторами для владельцев мануфактур.

Накопление наличности, необходимой для решения текущих финансовых вопросов, происходило главным образом через торговлю бытовой утварью, производимой на заводах  Заводские конторы отпускали партии такого рода продукции зажиточным заводчанам на реализацию как внутри заводского поселка, так и на вывоз. Для горнопромышленников была выгоднее внутризаводская реализация.

В одной из инструкций приказчикам Нижнетагильской главной заводской конторы (от 1 ноября 1762 г.) [22. Л. 402-404] Н.А. Демидов подробно регламентирует отношения между заводской администрацией и «торгашами» при организации такого рода операций: последние потребны, в первую очередь, «чтоб при заводах продажа умножилась и деньги содержанию заводов выручались, ибо к пересылке денег ныне за умножением медной монеты неспособно (здесь и далее выделено мной. -Д. Р.)».

Ради увеличения сбыта и привлечения наличных средств промышленник разрешал выдачу товара в кредит, ставя условием, чтобы выдача производилась «надежным» людям и с возвратом денег в течение полугода, предостерегая приказчиков производить отпуск железных изделий и медной посуды «не по страсти, одному дать много, а другому — ничего» и не запускать доимку по прошествии срока.

Наследник Н.А. Демидова — его сын Николай, испытывавший на первых порах значительные финансовые затруднения, прибегал к прямым займам у «первостатейных» жителей своих заводов.

В ордере от 11 июля 1798 г  в большой группе награжденных за разные заслуги лиц были перечислены 11 такого рода «прожиточных» человек, оказавших в течение же того (1797. — Д. Р.) году усердие свое съсудою денег» [23. Л. 82]. Хозяин обещал крепостным кредиторам за это «усердие» прислать сукна на кафтаны.

Вероятно, подобные финансовые взаимоотношения не ограничивались опытами 1797 г, а практиковались и ранее. В другом ордере (от 7 декабря 1798 г.), где, помимо прочего, речь шла о разрешении Г.Б. Заверткину женить своего сына на дочери покойного приказчика Семена Бредихина, указывалось, что старик Заверткин «оказывал съсуды» заводской конторе «во время бывших пред сим при заводах. в деньгах недостатков», делая это «без всякого интересу, а у единаго ево усердия и благодарности, немалыми суммами…» [23. Л. 159].

Гавриил Борисович Заверткин принадлежал к известному клану Заверткиных, видных авторитетов горнозаводского старообрядчества, чьи торговые операции восходили еще к 1720-м годам; отец Гавриила — Борис Федорович, помимо прочего, известный книжный изограф, ссужал в свое время Н.А. Демидова [24. С. 48; 25. С. 58-81].

Меньше информации о других из 11 перечисленных в ордере 1797 г кредиторах, но среди них представители фамилий Хрептиковых, Бердниковых, Зиминых, Вдовиных — высококвалифицированных цеховых мастеровых с высшими должностными окладами, чьи представители, несомненно, также имели отношение к торгово-ремесленной деятельности и обладали «капиталами», позволявшими оказывать финансовые услуги заводчикам.

Насколько велики были предоставляемые этими людьми ссуды, можно только предполагать  Оценить объем оказываемой ими помощи можно лишь на основании косвенных данных и общих умозаключений.

Так, например, перечисленные выше семьи, а также ряд других, не отмеченных в ордере 1797 г, традиционно и на протяжении многих лет участвовали в предоставлении средств на покупку рекрутов (взамен мобилизаций из заводских работников). Как явствует из одного сводного документа 1770 г., 42 человека зажиточных заводчан собрали для этих целей 8775 руб. 19  коп. [26. Л. 230-231]. Эта колоссальная сумма в раскладке дает, в среднем, по 210 руб. на человека.

Таким образом заводчане были людьми, способными регулярно выплачивать сумму, близкую к годовому жалованью коллежского советника, служившего в учреждениях Петербурга.

Для чиновников, служивших в петербургских учреждениях в 6-м классе (коллежский советник), в 1760-х гг. денежный годовой оклад составлял 300 руб., для служивших в московских и провинциальных учреждениях — 150 руб. (в половину и в четверть от оклада военного чина того же класса — полковника) [27. Л. 33].

Значительность финансовых услуг «первостатейных» косвенно подтверждается фактом особой хозяйской милости — награждениями; вероятно, за мелкие подношения торжественных поощрений (с «публикованием», через ордер) этого едва ли можно было ожидать.

Подобные формы кредитования крупного производства за счет капитала, сформировавшегося в сфере мелкотоварной предпринимательской деятельности, сами по себе очень интересны и заслуживают отдельного внимания.

Так, например, невозможно пока представить, насколько широко распространялось подобное явление и каковы были его масштабы в абсолютных и относительных цифрах: это могло бы стать самостоятельной темой исследования. Замечу лишь, что такая практика едва ли могла существовать на большей части южно-уральских заводов, относительно молодых по времени основания, с иной социально-экономической структурой.

Привлекательны изыскания по истории раннего становления крестьянских капиталов и предпринимательских фамилий из горнозаводской среды именно в контексте их социально-экономического симбиоза с крупной мануфактурой: подобных работ обобщающего характера, выполненных на материалах XVIII в., все-таки пока еще нет.

Но проблема интересна и своим социальным ракурсом: она позволяет через призму финансово-экономической тематики рассмотреть сложнейшие механизмы социальных адаптаций двух достаточно чуждых друг другу по генетике и по формам существования групп — крупных заводовладельцев и мелкобуржуазной страты заводских жителей, этого «побочного продукта» крупной металлургической мануфактуры, давшего, между тем, пышные всходы в следующем, XIX в. Но это уже другая история.

Литература

1. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: реформы в России XVIII в. Опыт целостного анализа. М., 2001.

2. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII в. (Заводы и заводовладельцы). М., 1962.

3. Горные и металлургические заводы Урала. XVII — начало ХХ в. (Указатель) / Сост. Е.Ю. Рукосуев. Екатеринбург, 1996.

4. Указ Берг-коллегии в Московскую Берг-контору от 21 октября 1763 г. // Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 271. Оп. 2. Д. 102.

5. Редин Д.А. Экономическая политика Российской империи глазами уральских заводовладельцев («Изъяснения» 1763 г.) // Проблемы истории России. Вып. 4: Евразийское пограничье. Екатеринбург, 2001. С. 174-187.

6. РГАДА. Ф. 217. Оп. 1. Д. 1223.

7. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 643. Оп. 1. Д. 112.

8. Боровой С.Я. Кредит и банки России (середина XVII — 1861 г.). М., 1958.

9. Спасский И.Г., Юхт А.И. Финансы. Денежное обращение // Очерки русской культуры XVIII в. М., 1987. Ч. 2.

10. См.: Миронов Б.Н. Влияние революции цен в России XVIII века на ее экономическое и социально-политическое развитие // История СССР. 1991. № 1. С. 86-101.

11. ГАСО. Ф. 643. Оп. 1. Д. 263.

12. Вагина П.А. Материально-бытовое положение мастеровых и работных людей Урала во второй половине XVIII века по данным «Именной росписи» // Из истории рабочего класса Урала. Пермь, 1961.

13. Черкасова А.С. О роли сельского хозяйства в промыслах населения горнозаводских центров Урала в XVIII в. // Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. Свердловск, 1963.