СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ, БЫТ И РАЗНООБРАЗИЕ СОСТАВА РАБОЧИХ ПОРЕФОРМЕННОГО УРАЛА

СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ РАБОЧИХ ПОРЕФОРМЕННОГО УРАЛА

Коробков Юрий Дмитриевич — доктор исторических наук, профессор кафедры Всеобщей истории Магнитогорского государственного технического университета им. Г.И. Носова.

Проблемы истории, филологии, культуры 2003 год

После отмены крепостного права горнозаводской Урал был одним из крупнейших районов страны. Сформировавшись в первой четверти XVIII в., вплоть до конца XIX в., он оставался основной металлургической базой страны.

Для ее обслуживания путем приписки правительством к горным заводам государственных крестьян, отправки туда солдат, рекрутов, преступников, бродяг, переселения из центральных и северных губерний крепостных крестьян и приема на заводы беглых на Урале в XVIII — первой половине XIX в. возник слой прикрепленного к заводам населения, основным занятием которого были работа на металлургических заводах, железных и медных рудниках, золотых приисках и соляных промыслах.

И до, и после отмены крепостного права уральские заводы делились на две основные группы: казенные и частные, что накладывало существенный отпечаток на правовое и экономическое положение их рабочих. В соответствии с Горным уставом в середине XIX в. горнозаводские рабочие делились на три категории: люди казенные, крепостные заводские, люди владельческие1.

Наряду с этим наблюдалась существенная внутрикатегориальная дифференциация, приводившая к различиям в правовом и имущественном положении различных слоев и групп рабочих.

Рабочий контингент казенных заводов состоял из «данных от казны»; приписных государственных крестьян и выделенных из их среды «непременных работников»; рекрутов, отбывающих службу при заводе; «вечноотданных» — беглых, пришлых и не помнящих родства, закрепленных за данным заводом «навечно»; каторжных, ссыльных.

Кадры рабочих казенных заводов практически навсегда закреплялись за ними, т.к. все рожденные при заводах дети мужского пола «нижних и рабочих чинов» зачислялись в список заводских людей и с 12 лет привлекались к работе на заводе, а с 18 лет переводились в разряд «полных работников», не имея права без разрешения начальства уходить с завода2.

Среди рабочих частных заводов большинство составляло крепостное население Это были либо собственные крепостные помещика-заводчика, либо купленные им так называемые «владельческие», или поселенные при заводе на посессионном праве, которое было определено указом Петра I от 18 января 1721 

Значительная часть крепостного населения частных заводов формировалась из «вечноотданных». На заводах обеих групп применялся и вольнонаемный труд, доля которого в общей структуре занятости, по оценке Д.В. Гаврилова, была невелика3.

Отдаленность Урала от центра страны, слабая заселенность края и неразвитая инфраструктура, необходимость подвоза хлеба из других регионов, потребность заводов в большом количестве гужевого транспорта и другие особенности окружной системы способствовали росту землепользования среди горнозаводского населения по инициативе государственной власти и местных горнопромышленников.

Горным уставом предусматривалось наделение мастеровых по две десятины на «полного работника», урочных — по пять десятин на душу мужского пола. Под покосы и пашни им разрешалось расчищать участки от леса и кустарников и пользоваться ими пожизненно.4

Это сокращало подвоз хлеба и обеспечивало заводы гужевым транспортом, а наличие собственного домашнего хозяйства, лошадей и земельных наделов внеэкономически привязывало работников к заводам.

Большую часть рабочих дореформенной горнозаводской промышленности края составляли вспомогательные рабочие, занимавшиеся углежжением, рубкой дров, заготовкой руд и флюсов, перевозкой на лошадях заводских грузов и т.д. Так называемыми «техническими», или «цеховыми», работами накануне отмены крепостного права занималось, по данным Д.В. Гаврилова, от 1/5 до всех занятых на производстве 5.

Такое множество социальных слоев, отрядов и групп рабочих, отличавшихся по правовому статусу и экономическому положению, было характерной чертой уральской горнозаводской промышленности в дореформенный период.

После отмены крепостного права вся эта огромная и пестрая масса получила официальный статус свободных работников, лично независимых от работодателя, что способствовало формированию класса промышленных рабочих. Этот социально-исторический процесс, исключительно сложный и трудный сам по себе, на Урале был отягощен многочисленными пережитками и особенностями «оригинального» строя местной промышленности.

Уральская горнозаводская промышленность в пореформенный период развивалась замедленными темпами, прирост населения обгонял спрос на рабочую силу. Ситуация усугублялась закрытием массы нерентабельных предприятий. Замкнутость и оторванность Урала от других промышленных центров и прикрепление к заводам затрудняли миграцию рабочих. Все это привело к образованию в регионе значительной по размерам резервной армии труда и затрудняло приток на уральские заводы новых рабочих.

Характерной особенностью Урала было то, что горнорабочие проживали, в основном, не в городах, а в заводских рудничных и приисковых поселках. Они были разбросаны в горнолесистой местности, плохо связаны между собой путями сообщения, что дополнительно привязывало рабочих к «своим» заводам и консервировало их быт.

В совокупности с обязательственными отношениями и земельными наделами рабочих это привело к тому, что уже в 60-70-х годах XIX в. основной контингент этих заводов составляли рабочие из местного горнозаводского населения 6.

Данная тенденция сохраняется и дальше. В 70-90-х годах рабочие на большинстве металлургических и металлообрабатывающих заводов на 90-95% состояли из местных мастеровых7.

Доля выходцев из крестьян в составе основных рабочих горнозаводских предприятий края, за исключением заводов Северного Урала, была незначительной. В основном, они пополняли кадры вспомогательных рабочих, занимавшихся заготовкой древесного угля, дров, руды и их перевозкой.

На заводы Северного и Среднего Урала привлекались крестьяне из земледельческих районов Пермской губернии и соседних Вятской, Казанской и Вологодской губерний. На заводах Южного Урала на вспомогательных работах использовался преимущественно труд крестьян-башкир прилегающих уездов Уфимской и Оренбургской губерний. Также невысок был и удельный вес кустарей в составе рабочих кадров горнозаводской промышленности8.

Положение мелких кустарей было чрезвычайно неустойчивым и зачастую заставляло их бросать дело и переходить на заводские работы. В свою очередь, многие рабочие, особенно плотники, столяры, кузнецы, жестянщики в поисках дополнительного заработка прибегали к ремеслу. Многие заводские и рудничные рабочие иногда временно бросали заводскую работу, переходили на положение кустарей-одиночек или работали по найму у крупных кустарей, а потом снова возвращались на завод. В рабочих семьях молодежь нередко работала по найму у кустарей 9. Все это свидетельствовало об их тесном взаимодействии и взаимовлиянии на бытовом уровне, определяло единство жизненных практик.

Доля пришлых рабочих в структуре горнорабочих Урала в пореформенный период возрастала. Особенно это было характерно для северных, новых и реконструированных заводов края. Среди пришлых преобладали крестьяне уральских и соседних с Уралом губерний, мастеровые горных заводов из округов с избыточным рабочим населением.

Вместе с тем, по данным Всероссийской переписи 1897 г, доля пришлых в уральской экономике составляла 18,9%, из них 42,9% — в Оренбургской губернии, 24,1% — в Уфимской, 16,5% — в Пермской, 9,4% — в Вятской, что значительно уступало соответствующим показателям ведущих промышленных центров страны10 и свидетельствовало об устойчивости контингента рабочих края.

Ф.С. Горовой приводит подсчеты А.В. Погожева, согласно которым на Урале в 1902 г. пришлые составляли 28,2% от общего числа горнозаводских рабочих, и делает вывод, что в начале ХХ в. уральские горнорабочие более чем на 70% состояли из бывших горнозаводских людей и примерно на 30% — из пришлых11.

Вслед за А.В. Погожевым В.В. Адамов считал эти цифры завышенными, поскольку на уральских заводах к пришлым относили не только выходцев из других уездов и губерний, но и просто всех не «своих» рабочих, в том числе и рабочих соседних уральских заводов, которые, по мнению В.В. Адамова, были такими же «своими». Поэтому он приходит к выводу, что пришлые не могли оказать серьезного влияния на образ жизни и психологию местных рабочих. Более того, они сами стремились к ассимиляции с местным населением, приспосабливались к сложившейся обстановке, спешили обзавестись домами, хозяйством и не отличаться от коренных рабочих12.

К сходным выводам приходит и Г.В. Калугина, отмечая условность данного термина, поскольку «к ним относили часто всех, кто не принадлежал к населению данного завода…»13, и указывая на преобладание местного коренного населения в составе горнозаводских рабочих и обычно быстрое слияние с ними пришлых14.

В целом, горнозаводская промышленность края в пореформенный период имела своеобразную социальную структуру, отражавшую капиталистическую перестройку горнозаводского хозяйства, его техническую реорганизацию, ослабление замкнутости и обособленности горнозаводских округов, и параллельную эволюцию окружной системы и сохранение вплоть до 1917 г. ее социально-экономической основы15.

К 1914 г. сложившиеся на этой основе основные социальные группы уральских рабочих характеризовались следующими параметрами.

По данным М.А. Фельдмана, на казенных предприятиях горнозаводской промышленности было занято 49811 рабочих16. Вслед за В.В. Адамовым он считает, что по степени социальной защиты и характеру труда их положение мало отличалось от положения рабочих основных промышленных центров страны.

Социокультурный облик рабочих казенных горных округов определяла занятость на передовых в технологическом отношении предприятиях. Их отличал высокий (до 80%) уровень квалификации и грамотности, наличие юридически оформленных земельных наделов и жилья и более высокий по сравнению с другими категориями рабочих уровень социальной защиты.

Именно в их среде, в первую очередь, появлялись культурные инновации, складывались новые обычаи, пробуждалось классовое самосознание, самоуважение и требование достойного обращения. Их объединяли также изменения во внешнем облике, домашнем интерьере, характере общения17. Они составляли примерно 18% в составе рабочих цензовой промышленности.

Численность рабочих частных и посессионных округов составляла примерно 110 тыс.

Для них были характерны различия между рабочими немногих крупных современных заводов (Чусовской, Лысьвенский, Надеждинский) и массы небольших устаревших предприятий. Их объединяли преобладание тяжелого физического труда и фрагментарный характер социальной защиты. По оценке М.А. Фельдмана, среди них преобладали рабочие переходного этапа от мануфактурной к фабрично-заводской эпохе18.

Их социокультурный облик определялся наличием большей, чем у представителей первой категории, пахотной земли, собственного жилья, фрагментарной социальной защиты, элементарной грамотности. Формировались они, в основном, из потомственных мастеровых, в их среде дольше и полнее сохранялись обычаи и традиции, религиозно-обрядовая жизнь, некоторые элементы аграрной обрядности.

Все это свидетельствовало о тесной связи обычаев и нравов рабочих с крестьянско-ремесленными традициями и о влиянии общинной психологии. Они составляли около половины рабочих цензовой промышленности19.

Рабочие горнодобывающей промышленности, занятые на маломеханизированных шахтах и рудниках с преобладанием ручного труда, представляли собой рабочих мануфактурной эпохи20. Они не имели своего жилья, земли, имели заработок ниже прожиточного минимума, находились на положении маргиналов и составляли примерно 1/3 в составе рабочих цензовой промышленности21.

Наряду с существенными различиями между отдельными отрядами горнозаводских рабочих в 1900-1914 гг. прослеживается и иная тенденция. При всей непоследовательности модернизации экономики происходил рост удельного веса индустриальных рабочих в среде горнозаводского населения, расширялось, захватывая новые слои уральских рабочих, их правовое положение.

По мнению В.Г. Железкина, происходит выравнивание правового положения рабочих различных отраслей и предприятий различного юридического статуса. Его ведущим средством, как и в XIX в., являлась практика распространения законоположений, касавшихся одной категории рабочих, на другие группы22. Автор отмечает также улучшение правового положения горнозаводских рабочих, особенно казенных предприятий23.

Наряду с особенностями социальной борьбы (отсутствие массовых выступлений, их кратковременный характер, преобладание экономических требований)24 указанные тенденции, по мнению Фельдмана, свидетельствовали об определенном, достаточно хрупком равновесии между различными социальными слоями рабочих и в отношениях рабочих и государства25. Первая мировая война углубила данную тенденцию, сблизив положение отдельных слоев пролетариата Урала посредством снижения жизненного уровня26.

Формирование промышленных рабочих затрудняло и их «растворение» в составе горнозаводского населения, искусственно созданного сословия для обслуживания нужд горнозаводской промышленности27. На темпы и характер данного процесса влияли также недостаток земли, что затрудняло переход части мастеровых к земледельческому труду (этому мешали также суровые климатические условия и отсутствие или утеря земледельческих навыков) и ограниченные возможности занятия кустарными промыслами вследствие запретительной политики заводоуправлений.

В результате, к 1917 г. сохранилось множество, по существу, сословных различий в правах и обязанностях рабочих разных отраслей и категорий, обусловленных спецификой формирования горнозаводских рабочих из горнозаводского населения, отличавшегося пестротой социального состава, и патриархальными традициями административной регламентации трудовых отношений в крае.28

Особенности выделения уральских рабочих из состава горнозаводского населения определяли, прежде всего, экономико-демографические процессы, связанные со спецификой наделения заводского населения землей. Их содержание выражалось в том, что часть мастеровых, получивших наделы, отказалась от пользования ими и перешла в разряд чистых пролетариев.

Другая часть, особенно в небольших поселках, где заводы были отсталыми в техническом отношении, по-прежнему оставалась в двойственном положении. Третья часть мастеровых и значительное число сельских работников совсем порвали с заводами и целиком занялись крестьянским трудом.

В целом, горнозаводское население включало в себя, наряду с рабочими, некоторую часть крестьян, мелких ремесленников, кустарей, торговцев. Официальные круги применительно к нему оперировали такими терминами, как «горнозаводские крестьяне», «мастеровые», «сельские работники» и т.д. Чаще всего эти определения имели формально-юридическую основу и не всегда раскрывали реальное социальное содержание данных групп населения.

Все это пестрое по своему социальному составу население, проживавшее совместно в селениях-заводах и объединявшееся сословными сельскими и волостными органами самоуправления, выступало, с одной стороны, как единая сословная категория, и вместе с тем, разнообразие социального состава неизбежно порождало сложное переплетение разнородных требований и форм протеста, определявшихся особенностями их социально-экономического положения.

В целом, как отмечает Н.Н. Алеврас, в социальной структуре горнозаводского Урала в начале ХХ в. переплетались процессы не завершенного сословного синтеза горнозаводского сословия и его начавшегося разложения29, формируя своеобразную ситуацию единства бытовой повседневности и разнообразия мотивации и средств борьбы за выживание на индивидуальном и групповом уровнях.

Наряду с различными слоями горнозаводского населения одной из наиболее «влиятельных» на психологию, особенности социальной рефлексии уральских рабочих групп являлось крестьянство, с которым они постоянно пересекались на самых различных орбитах своего жизненного пространства. В рамках окружной системы до 80%, т.е. подавляющее большинство крестьянских хозяйств значительной части уездов Пермской губернии, были потенциальными поставщиками рабочей силы для горных заводов30.

По данным земской статистики, по Кунгурскому уезду 73% крестьянских хозяйств, а в северо-восточной части, непосредственно примыкающей к горнозаводской полосе, до 85% имели внеземледельческие заработки. А в таких уездах и районах горнозаводской полосы, как Верхне-Камский, Тагильский, Екатеринбургский, Златоустовский, процент занятости крестьян на промыслах достигал 85-90%31.

Ежегодно с октября по апрель (а на сплаве леса и заводской продукции и в летние месяцы) сотни тысяч уральских крестьян, не обеспеченных в достаточной степени продуктами питания от своего хозяйства, вынуждены были идти на заводские работы (заготовка дров, углежжение, работа в рудниках, подвозка к заводам угля и руды, вывозка к пристаням заводской продукции и т.д.), а также на лесозаготовки и сплав леса.

Как отмечал И.Х. Озеров, «крестьяне Билимбаевской волости почти в половинном количестве всего состава отлучаются на работы по горным заводам и платиновым приискам преимущественно в пределах Верхотурского уезда, конные отлучаются в извоз. В весеннее время до 500 человек уходит на сплав чугунного каравана, по найму местного и частью соседнего Шайтанского заводоуправления»32. Многие из них на время работы «становились на постой с квасом» в рабочих поселках при заводах. Эти «наквасники» месяцами были связаны с рабочими не только в процессе производства, но и с их бытом, и, находясь под этим влиянием, сами влияли на рабочую среду33.

Состав вспомогательных рабочих во многом формировался за счет крестьян, которые, постоянно вращаясь в заводской среде, были непосредственным резервом и каналом для пополнения постоянного состава уральского рабочего класса34.

В уездах горнозаводской полосы Урала (Верхотурский, Екатеринбургский, Златоустовский и часть волостей других уездов), особенно в волостях, где располагались заводы, сельское население и рабочие жили совместно в одних селениях, в общих административно-волостных единицах, все вопросы повседневной жизни решались их жителями на сельских и волостных сходах, которые обсуждали «сплошь и рядом заводские дела»35.

Горнозаводские рабочие имели с ними самые непосредственные и разнообразные непрофессиональные контакты, как, впрочем, и со всем горнозаводским населением. Их объединяли не только закрепленные в «уставных грамотах» связи и отношения, общие интересы в борьбе со «своими» заводчиками, но и общее происхождение, традиции и обычаи, в значительной мере определявшие психический склад личности бывших «горнозаводских крестьян». Все это наслаивалось на весьма своеобразный «фон», который определялся особенностями быта горнозаводского населения Урала, его психологии и морали, сложившимися еще в крепостную эпоху.

Несмотря на влияние модернизации быт и образ жизни рабочих вне зависимости от возраста предприятия, его величины, технической оснащенности и типа собственности оставался практически неизменным и в конце XIX—начале XX вв. На это, в частности, указывают свидетельства современников в отношении Верх-Исетского, Нижне-Тагильского, Лысьвенского, Мотовилихинского, Златоустовского, Ижевского, Воткинского и других менее «продвинутых» уральских заводов36.

Исследователи, изучавшие быт заводских рабочих Урала, отмечали, что при некоторых различиях принципы планировки заводских поселков, типы строений, характер одежды, хозяйственной и бытовой утвари, пищи, обычаев и обрядов были во всех горнозаводских округах Урала одинаковыми. Своеобразие быта, зависевшее от состава местного населения, постепенно, под влиянием сходных условий труда и климата, стиралось.

Все исследователи, этнографы и писатели, говоря о планировке заводских поселков, отмечают «геометрическую правильность улиц», «однотипную, линейную разбивку» усадеб, «прямизну и ширину улиц», «строгую выдержанность кварталов», имеющих «форму квадратов», по углам которых стоят дома мастеровых37.

По внешнему виду заводской поселок почти ничем не отличался от уральских деревень  Даже завод, располагавшийся под плотиной, ниже уровня пруда, не сразу бросался в глаза (нужно учесть, что до конца XIX века уральские заводы не использовали энергии пара, и поэтому не имели высоких труб). И только домны, возвышающиеся над заводскими постройками, господские и конторские здания, да нагроможденные кучами отходы производства придавали облику поселка не свойственный для деревни вид. Основная масса рабочих жила в домах старого деревенского типа, модернизированных к рубежу XIX-XX вв. в зависимости от достатка его владельца.

«Полукрестьянский характер хозяйства рабочего, — пишет В.Ю. Крупянская, — имевшего. огород, покос, домашний скот, обусловил наличие развитого двора. Крытый двор, расположенный рядом с домом, представляет собой замкнутый прямоугольник, одну из сторон которого составляет боковая стена жилого дома, а по двум другим идут различные хозяйственные постройки: сарай, хлев для скота, сеновал и т.п.

Между жилым домом и сараем по линии улицы располагаются широкие с навесом ворота, составляющие центр фасадной части усадьбы. Небольшие ворота, расположенные в глубине двора, ведут на приусадебный участок, где устраивались обычно и бани»38.

Характер домашней утвари и мебели зависел, прежде всего, от зажиточности хозяина. У мастеровых побогаче уже в 50-е годы XIX века появилась городская мебель и посуда. Этнографы отмечают, что у некоторых из них можно встретить в чистой горнице деревянные крашеные и даже «политурой крытые» софы, табуретки, диванчики, стулья и ломберные столики; из посуды — самовар, вилки с деревянными и костяными черешками и т.п.39

Однако в большинстве рабочих семей обходились традиционными самодельными столами, лавками, сундуками; питались по-деревенски из общей чашки, о самоваре мечтали, как о сказочном чуде, хотя чай в дореформенном быту еще не занимал большого места. Ели деревянными ложками. Никаких особых украшений (занавески на окнах и пр.) в домах мастеровых и работных не имелось. «Заработок мастера был таков, — вспоминал П.П. Бажов, — что его еле хватало на прожитие, и всякая, даже самая скромная, потребность одеться почище или украсить свою избушку немудрящей занавеской была уже не по карману.»40.

Характерной особенностью домашнего быта заводского Урала следует считать преобладание металлической утвари — чугунной, железной, медной посуды, которую рабочие часто изготовляли сами для себя на заводе и дома, используя отходы производства, или же покупали у местных мастеров.

Будничная одежда рабочих ничем не отличалась от крестьянской, тем более, что на Урале крестьяне и крестьянки раньше, чем в других районах России, стали перенимать городские наряды41.

Некоторые исследователи склонны объяснять устойчивость традиционного русского костюма в уральском горнозаводском быту вплоть до начала ХХ века влиянием кержацкой прослойки в составе рабочих (старожилы — кержаки очень ревниво оберегали традиции старины во всем, в том числе, в одежде)42.

А.И. Лазарев считает, что главную роль в сохранении традиционного костюма сыграл тот факт, что рабочая и будничная одежда изготовлялась в домашних условиях, для чего на Урале были все условия: собственный участок земли у каждого рабочего, возможность выращивания льна, доступ к машинному производству и, следовательно, к изготовлению своего «станка» и т.п.43

Исключение составляла производственная и праздничная одежда мастеровых. Последняя заметно приближалась к городской. По сведениям, относящимся к самому началу XIX века, работные люди по праздникам носили «русское платье», которое бытовало в городах того времени44.

В ряде источников отмечается щеголеватость в одежде заводского населения. По описанию В. Аманацким праздничной одежды мастеровых Миасского завода, «мужчины в праздники одеваются в лучшую рубаху — из красного французского ситца, с косым воротником, застегнутым на большие перламутровые пуговицы, которые для красы у некоторых нашиваются по косине в два ряда. Бедные шьют праздничные рубахи из дешевого ситца. «Поясья» на рубахах больше гарусные, у некоторых «именные». Шаровары делаются либо суконные, либо нанковые»45.

Однако факты проникновения в заводскую среду городского быта, в частности, городской моды на платья, не следует преувеличивать  Не стоит заблуждаться и относительно щегольства рабочих и связывать его с их материальной обеспеченностью. На это указывает, в частности, М. Кирпищиков. «Если бы кто-нибудь, увидав в праздничное время здешних, чермозских мастеровых, гуляющими по улицам в драповом пальто и «пальмерстонах», в лайковых перчатках и круглых шляпах, — пишет автор, —сделал бы заключение, что благосостояние здесь весьма развито и что уровень потребностей довольно высок, то он сделал бы ошибочное заключение, потому что эти же мастеровые дома спят на грязном, голом полу, или на дрянном войлоке, не чувствуя ни малейшей потребности в простыне, заменяя одеяло какой-нибудь ветхою хламидою из своего гардероба. Вся семья живет в одной избе, живет тесно и грязно, хотя дома и не имеют снаружи жалкого вида»46.

Эту же особенность психологии уральских рабочих отмечал позднее П.П. Бажов, указывая, что даже на немудреные прихоти своих жен им приходилось искать дополнительный заработок и ограничивать себя в быту47. «Щегольство» пришло в «заводы» вместе с городской цивилизацией, было связано с ростом вольнонаемного труда, с увеличением числа жителей, свободных от земледелия и крестьянского хозяйства, и особенностями их психологии.

Сложный и противоречивый характер классобразования на горнозаводском Урале, выделения рабочих в особую социальную группу, обусловленный консервацией вплоть до 1917 г. окружной системы, создал непростую историографическую ситуацию в определении социальной природы уральских рабочих.

Начиная с 20-х годов ХХ в. и до настоящего времени эта проблема остается до конца не проясненной, что во многом связано с различием в подходах к определению социально-экономической природы уральской промышленности. В зависимости от акцентирования ее капиталистической сущности или переходного характера облик уральского рабочего определяется либо как пролетарский48, либо с теми или иными нюансами, как «полурабочий-полукрестьянин»49. Всё это свидетельствует о необходимости дальнейшей разработки данной проблематики.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Устав горный //Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Т. VIII. С. 553.

2. Там же. С. 307.

3. Гаврилов Д.В. Социально-экономическая структура горнозаводской промышленности Урала в период капитализма (1861-1917): методологические аспекты //Промышленность и рабочие Урала в период капитализма(1861-1917). Свердловск, 1991. С. 52.

4. Устав горный… С. 423, 432.

5. Гаврилов Д.В. Рабочий класс Урала в период домонополистического капитализма. 1861-1917. М., 1985. С. 53

6. Там же. С. 72.

7. Там же. С. 73.

8. Там же. С. 74-75

9. Крупянская В.Ю., Полищук Н.С. Культура и быт рабочих горнозаводского Урала (к.

XIX — н. ХХ в.). М., 1971. С. 31.

10. Гаврилов Д.В. Рабочий класс Урала… С. 76-77.

11. Горовой Ф.С. Влияние реформы 1861 г. на формирование рабочего класса Урала //Из истории рабочего класса Урала. Пермь, 1961. С. 156.

12. Адамов В.В. Особенности формирования горнозаводского пролетариата Урала //Рабочий класс и революционное движение в России. М., 1966. С. 177-178.

13. Калугина Г.В. К вопросу о составе рабочих горнозаводской промышленности Урала в 1895-1904 гг. //Вопросы истории Урала. Свердловск, 1975.Вып. 13. С. 79.

14. Там же. С. 81,83.

15. Адамов В.В. Особенности формирования горнозаводского пролетариата Урала. С. 180.

16. Фельдман М.А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914-1941 гг. Екатеринбург, 2001. С. 83.

17. Там же. С. 125-127.

18. Там же. С. 84.

19. Там же. С. 127-128.

20. Там же. С. 84.

21. Там же. С. 128-129.

22. Железкин В.Г. Изменения в правовом положении рабочих Урала в период империализма (1900-1917) //Промышленность и рабочие Урала в период капитализма (1861-1917). Свердловск, 1991. С. 122.

23. Там же. С. 123.

24. Юдина Л.С. Революционное движение на Урале в 1905-1914 гг. Челябинск, 1995. С. 160.

25. Фельдман М.А. Рабочие Урала в преддверии и в годы революции и гражданской войны: приобретения и потери //Урал в событиях 1917-1921 гг.: актуальные проблемы изучения. Челябинск,1999. С. 156.

26. Там же. С. 160.

27. Алеврас Н.Н. Аграрная политика правительства на горнозаводском Урале в начале XX в. Челябинск, 1996. С. 8.

28. Алеврас Н.Н. «Уральский кризис» в начале XX в.: специфика промышленной субкультуры//Урал 1917-1921 г.: актуальные проблемы изучения. Челябинск, 1989. С. 169.

29. Подробнее о взаимоотношениях различных групп горнозаводского населения см.: Алеврас Н.Н. Пермские губернские ведомости о положении уральских рабочих (1861-1881) //Положение и борьба трудящихся Урала. XVIII — начало XX в. Свердловск, 1987. С. 35

30. Подшивалов И. Гражданская борьба на Урале. 1917-1918. М., 1925. С. 71.

31. Там же. С. 84.

32. Озеров И.Х. Горные заводы Урала. М., 1910 С. 94.

33. Митинский А.Н. Горнозаводской Урал. Спб, 1909. С. 104.

34. Адамов В.В. Рабочие Урала накануне Октябрьской революции //Пролетариат на путях к Октябрю 1917 г. Одесса, 1967. С. 161.

35. Гуськова Г.К. Облик рабочих Урала //Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970. С. 295.

36. РябининБ. Верх-Исетский завод. Свердловск, 1948; Студитов-Парфенов П.И. От стачек к Октябрю. Воспоминания рабочего Лысьвенского завода. М., 1935; Сивков В.Б. Пережитое. Пермь, 1968 и др.

37. Описание Лысьвенского завода, составленное учителем Шалаевым //Ученые записки Казанского университета. Кн. 4. Казань, 1858. С. 135; Крупянская В.Ю. Опыт этнографического изучения уральских рабочих второй половины XIX в. //Советская этнография. 1953. № 1. С. 76; Маслова Г.С., Станюкевич Т.С. Материальная культура русского сельского и заводского населения Приуралья (XIX — начало XX в.) //Труды института этнографии АН СССР. Т. 57. М., 1960. С. 79.

38. Крупянская В.Ю. Опыт этнографического изучения…. С. 77-78.

39. Крупянская В.Ю., Полищук Н.С. Ук. соч. С. 177-178.

40. Бажов П.П. Уральские были //Сочинения в 3-х томах. Т. 3. М., 1986. С. 32.

41. Маслова Т.С., Станюкевич Т.С. Ук. соч. С. 142.

42. Там же. С. 143.

43. Лазарев А.И. Рабочий фольклор на Урале: Об основных типах становления и развития нового типа художественного мышления народа. Иркутск, 1988. С. 74.

44. Попов Р. Горнозаводской Урал //Отечественные записки. 1874. № 2. С. 238.

45. АГО. Ф. 26. Оп. 1. Д. 16. Л. 25.

46. Кирпищиков М. Очерк быта мастеровых Чермозского завода//ПГВ. 1864. №34. С. 239.

47. Бажов П.П. Ук. соч. С. 31.

48. Быстрых Ф.П. Формирование промышленного пролетариата на Урале //Материалы научной сессии вузов Уральского экономического района. Свердловск, 1963; Буранов Ю.А. Акционирование промышленности на Урале. М., 1982; Гаврилов Д.В. Об особенностях формирования пролетариата Урала в период домонополистического капитализма. 1861-1900 //Развитие промышленности и рабочего класса горнозаводского Урала в досоветский период. Свердловск, 1982.

49. Озеров И.Х. Горные заводы Урала. М., 1910; Белов В.Д. Исторический очерк уральских горных заводов. СПб., 1896; Балабанов М.С. Очерки по истории рабочего класса в России. Ч. 2-3. М., 1924-1926; Пажитнов К.А. Положение рабочего класса в России. Т. 3. Л., 1924; Гессен Ю.И. История горнорабочих СССР. Вторая половина XIX века. Т. 2. М., 1929; Адамов В.В. Рабочие Урала накануне Октябрьской революции //Пролетариат России на путях к Октябрю 1917 г. Ч. 2. Одесса, 1967.

Yu.D.KOROBKOV

URAL WORKERS’ SOCIO-DEMOGRAPHIC IMAGE IN THE LATE 19th AND THE EARLY 20th CENTURIES

The article analyses certain peculiarities of the socio-demographic image of Ural workers from the mining and metallurgical area in the late 19th and the early 20th centuries, the sources of their formation, and the influence of the workers’ immediate social environment on their psychology.