ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ КРИЗИСА НА ДЕМИДОВСКИХ ЗАВОДАХ В 1909 Г
КРИЗИС НА ДЕМИДОВСКИХ ЗАВОДАХ В 1909 Г.: ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ, ОЦЕНКИ И РЕАКЦИИ
Экономическая история: ежегодник. 2020 год. Том 2019. С. 29-48.
Неклюдов Евгений Георгиевич – доктор исторических наук, Институт истории и археологии Уральского отделения РАН, ntplant9@mail.ru
В 1909 г. в уральском имении наследников П.П. Демидова князя Сан-Донато разразился острый финансовый кризис, поставивший действовавшие там горные предприятия на грань банкротства и закрытия, а рабочее население — на порог обнищания и голода.
Это произошло в тот момент, когда российская металлургия уже выходила из затяжного экономического кризиса, который охватил ее в самом начале XX в. Кризис был вызван перепроизводством железа и падением цен на внутреннем рынке. Его отложенным проявлением и стал локальный «тагильский» кризис.
Он получил широкую огласку, когда министру торговли и промышленности В.И. Тимирязеву поступил запрос из Государственной думы по поводу «хронической» задержки заработной платы рабочим и жалованья служащим демидовских Нижнетагильских заводов, что не только нарушало действующее законодательство, но и было чревато обострением социальной напряженности.
В научной литературе встречаются упоминания об этом событии1, однако комплексного анализа его причин, хода, реакции на него различных участников — от заводских рабочих и служащих до чиновников и заводчиков — еще не предпринималось.
Между тем источники позволяют дать многостороннюю характеристику «тагильского» кризиса 1909 г., имевшего жизненно важные последствия для местного социума и отразившего общую неблагополучную ситуацию в горнозаводской промышленности Урала.
Демидовское имение в то время представляло собой один из крупнейших в стране промышленных комплексов, состоявший из двух взаимосвязанных частей. Одна включала Нижнетагильский горнозаводский округ в Верхотурском уезде Пермской губернии в составе восьми металлургических заводов, нескольких крупных рудников (в том числе железный Высокогорский и Меднорудянский), многочисленных золотых и платиновых приисков.
На посессионном праве округу принадлежали около 620 тыс. дес. земли с лесными массивами, где шла заготовка древесного топлива; горнозаводское население насчитывало 43 622 «наличные души».
Это хозяйство, по оценке специалистов, было самым богатым на Урале и еще вполне перспективным, несмотря на то, что действовало уже около полутора веков.
Другую часть имения составлял Луньевский горнозаводский округ, приобретенный П.П. Демидовым в 1884 г. у наследников Н.В. Всеволожского.
Округ располагался вдали от Нижнетагильского — в Соликамском уезде Пермской губернии и соединялся с ним железной дорогой. Там действовали два металлургических завода и Луньевские каменноугольные копи. Площадь округа вместе с Усьвенской лесной дачей достигала 205 тыс. дес., состоявших на праве собственности.
Владельцами всего этого имения выступали представители седьмого и восьмого поколений известного рода заводчиков Демидовых, принадлежавших к ветви знаменитого Акинфия Никитича Демидова и его сына Никиты.
В 1896 г. они организовали семейно-паевое товарищество. К началу 1909 г. его участниками оставались братья Е.П. Демидов, П.П. Демидов-мл. (умер в апреле того же года) и А.П. Демидов, их сестры — княгиня М.П. Абамелек-Лазарева и Е.П. Павлова, а также наследники скончавшейся в 1904 г. графини А.П. ди Ногеры: ее малолетние сыновья от первого брака — Павел, Сергей и Николай Карагеоргиевичи, муж граф Н. ди Ногера и малолетние дети от второго брака — Альберт, Джиовани, Амедео и Елена ди Ногера.
В Санкт-Петербурге располагалось правление имениями наследников П.П. Демидова, состоявшее из наемных специалистов во главе с председателем А.Н. Ратьковым-Рожновым (в правление входил и старший наследник Е.П. Демидов, служивший в то время чиновником особых поручений при Министерстве иностранных дел).
Правление занималось продажей металлов и финансовыми операциями заводов. Непосредственное управление промышленным комплексом осуществляло Главное нижнетагильское заводоуправление, которому подчинялись конторы, действовавшие при каждом предприятии2
В ходе инициированного министром следствия выяснилось, что задержки заработной платы начались на заводах еще в 1907 г., но благодаря торговой лавке Общества потребителей (снабжала рабочих в счет их заработка «предметами первой необходимости» по таксе, утвержденной местным представителем горного надзора окружным инженером Л.Г. Кихлером) они «особенного неудовольствия рабочих не вызывали».
Как впоследствии отмечали представители рабочих, «имевшие сбережения от доброго старого времени начали расходовать эти сбережения, а неимущие пробивались кредитом, который был открыт им в это тяжелое время Обществом потребителей в усиленном размере».
Однако в январе 1908 г. лавка, не получая от заводоуправления долгов за товары, отпущенные рабочим в кредит, «вынуждена была отказать в дальнейшем отпуске».
В то же время «расчеты по заработной плате стали еще неаккуратнее», в результате чего сложилось критическое положение, при котором рабочие «не могли получить платы ни деньгами, ни припасами».
С санкции пермского губернатора А.В. Болотова окружной инженер разрешил снабжение рабочих «по справкам заводоуправления» (на заводах их называли «талоны» или «купоны») из частной лавки местного купца А.О. Лошкарева, предупредив его, что «в случае хотя бы одной жалобы рабочих на отпуск им плохого товара», он немедленно отзовет свое разрешение.
Однако Л.Г. Кихлер проживал в далекой от Тагила Кушве и лишь иногда приезжал на демидовские заводы, поэтому не смог наладить действенный контроль. Как утверждали представители рабочих, тогда на всех заводах округа получила распространение «обширная талонная операция», к которой примкнули многие другие торговцы.
Сначала, «будучи увлечены перспективой большого оборота и возможностью сбыть залежавшиеся товары», они «охотно и наперебой друг с другом отпускали товары по талонам», исходя из номинальной стоимости этих суррогатов, фактически заменивших деньги.
Но по мере того, как заводоуправление и с торговцами стало расплачиваться не деньгами, а векселями, они не только ограничили отпуск товаров по талонам, но и «стали практиковать скидку», в результате чего «служащие и рабочие теряли значительную часть заработанных своим трудом денег». На заводах появились спекулянты и «подделыватели» талонов, «обнаружить которых было весьма затруднительно»3
.
В марте, когда «положение стало еще тяжелее», Кихлер уже напрямую обратился в Петербургское правление, прося А.Н. Ратькова-Рожнова лично приехать на заводы и «удовлетворить рабочих расчетом». В ответ было получено уведомление о том, что правление «принимает все меры <…> для чего необходимо присутствие председателя в столице».
Лишь после того, как «депутация от рабочих» вместе с окружным инженером побывала в Петербурге и «настоятельно потребовала восстановить нормальные расчеты», к празднику Пасхи на заводы поступили около 300 тыс. руб., что несколько разрядило сложившуюся ситуацию, но не устранило ее причин.
«В настоящее время, — сообщал инженер в начале следующего 1909 г., — положение Нижнетагильских заводов остается прежним, а из Петербургского правления идут лишь большие обещания и незначительные переводы денег, нисколько не улучшающие состояние дел».
«Весь трагизм положения, — сокрушался впечатлительный чиновник, — заключается в том, что окружной инженер, видя тяжелое и безвыходное положение рабочих, должен вместе с тем сознавать свое полное бессилие изменить и облегчить его, т.к., предъявляя требование уплаты сотен тысяч рублей заработка, он должен стучаться буквально в закрытый карман управления»4
.
Вместе с тем Кихлер не мог не отметить, что деятельность заводов в эти тяжелые годы не прекращалась. Так, в 1908 г. были выплавлены 3 733 тыс. пуд. чугуна и 113 тыс. пуд. меди, выделаны 1 862 тыс. пуд. различных сортов железа, добыты 6 пуд. 16 фунтов золота и 40 пуд. 24 фунта платины.
Хотя производительность предприятий снизилась по сравнению с докризисным временем примерно на четверть, тем не менее, ценность даже этого количества «выработанных продуктов» выражалась в немалой сумме — около 9 млн руб. «И такое-то огромное и богатейшее имение, — вслед за окружным инженером удивлялись чиновники Уральского горного управления, — дало прибыли <…> в 1906 г. — 169 тыс. руб., в 1907 г. — 170 тыс. руб., а в 1908 г. — не только не последовало прибыли, но <…> дало значительный убыток»5
Оказалось, что на всем имении Демидовых (по балансу на 1 января 1909 г.) числились 7 651 тыс. руб. ипотечного долга (по залогу части имения в Нижегородско-Самарском земельном банке в 1903 г.). Недоимки по горной подати составляли 634 тыс. руб., а по земским сборам — 350 тыс.
Долг рабочим, служащим и частным торговцам достиг 805 тыс. руб., и еще около 560 тыс. руб. заводы задолжали «по разным другим неоплаченным обязательствам», которые в целом составили около 10 млн руб.
По свидетельству главного начальника уральских заводов П.П. Боклевского, которому министр поручил составить отзыв на запрос депутатов, «не имея нисколько оборотного капитала, заводы давно уже жили только залогом металлов и полупродуктов в Государственном и частных банках, все более и более запутывая свои денежные дела и расчеты».
Он прогнозировал дальнейший рост долга перед рабочими и возможную остановку предприятий к осени 1909 г. «Такая перспектива, — констатировал руководитель региональной горной администрации, — отлично сознается не только заводоуправлением, но и всеми служащими и рабочими, находящимися в крайне удручающем положении».
Однако даже в такой ситуации рабочие вели себя «весьма благоразумно, не производя никаких демонстраций и беспорядков». Они лишь «ежедневно приходили группами со всех заводов в главную контору и неотступно просили о расчете за истекшее время и, особенно, о принятии мер к тому, чтобы им не остаться совсем без работы в будущем».
Необходимо заблаговременно позаботиться о том, полагал Боклевский, чтобы «население не осталось совершенно на произвол судьбы и под влиянием злонамеренной агитации, которая не преминет воспользоваться озлоблением, всегда вызываемым безработицей, чтобы сеять смуту». «Царящее теперь благоразумие и спокойствие, — предупреждал он, — легко может смениться противоположным настроением»6
В своем отзыве Боклевский выделил целый комплекс причин, вызвавших, по его словам, «упадок богатейшего округа, дававшего миллионные доходы в течение многих десятилетий».
К первой группе он отнес «общие причины, стоящие вне власти местных деятелей <…> экономические затруднения последних лет», которые привели к «упадку всей промышленной жизни России и сильнейшему затяжному кризису в железной промышленности с чрезвычайно резким падением цен и в то же время сокращением потребления».
К этому присоединились «новые бедствия для Урала»: засушливое лето 1907 г., вызвавшее «сильный неурожай не только хлебов, но и трав», многоснежная зима 1907/08 г. и дождливое лето 1908 г., затруднившие гужевые перевозки.
Однако эти причины, полагал главный начальник, «относились к категории случайных неблагоприятных обстоятельств» и касались почти всех уральских заводов, «перенесших те же невзгоды, но не дошедших до такого упадка». «Несравненно более губительное значение» имели «коренные причины, лежавшие в самой постановке дела» в демидовском имении.
К второй группе Боклевский отнес некомпетентность не только владельцев, «весьма мало осведомленных в положении заводской жизни и деятельности» и «требующих только доходов в привычном размере», но и их Петербургского правления, которое «свои прямые обязанности выполняло крайне неудовлетворительно»7
Доказательством последнего утверждения стало «оставление заводов не только без запасного, но даже и оборотного капитала», при этом полученная ипотечная ссуда, обременявшая заводы (ее обеспечение требовало ежегодно более 700 тыс. руб.), «неизвестно куда была израсходована».
Вместо того чтобы «ограничиться только властью ревизионной, — добавлял он, — <…> Правление стремилось издалека распоряжаться ходом заводского дела, парализуя инициативу и свободу местной администрации». При такой ограниченной компетенции и отсутствии оборотных средств окружное управление «вело дело крайне нехозяйственно» и вынуждено было «все внимание сосредоточить на приискании источников денежных средств и успокоении кредиторов и рабочих».
«Думать о технике, хозяйстве и правильном распределении работ» было некогда, поскольку «все заботы направлялись лишь на то, чтобы вся эта громадная махина хоть как-нибудь продолжала бы двигаться и не остановилась совсем». «Я не говорю о личных качествах главных деятелей, — уточнял свою позицию главный начальник, — быть может, они тоже оставляют желать многого, но будь хоть о семи пядей во лбу, а при таком положении дела никто не справится».
При этом «второстепенные служащие, непосредственно руководившие работами, были сильно деморализованы всей той обстановкой, в какой им приходилось действовать», а это в свою очередь вело к падению трудовой дисциплины и производительности труда при сохранении «несообразно высоких сдельных плат».
К особой группе «неблагоприятных условий» Боклевский отнес «огромный избыток рабочих, всех природных местных обывателей, число которых вдвое, если не втрое, превышало количество действительно необходимых при современных условиях производства рабочих рук <…> Все это население, естественно, не желает покидать свои дома и земельные угодья, все считают себя вправе требовать работы на заводах, и заводоуправлению приходится в силу исконных традиций, как остатка крепостного права, серьезно считаться с этим требованием, очень тяжело отражающемся на правильном ходе работ»8
Анализ причин «тагильского» кризиса приводил главного начальника к заключению о необходимости крупных внешних инвестиций, достигавших 10 млн руб. Менее значительная помощь от государства, которую уже получали Богословский, Катавский, Кыштымский и Холуницкий горнозаводские округа, ранее Нижнетагильского оказавшиеся в подобном же положении, по оценке специалиста, «благодетельных результатов» не принесла и «только напрасно обременила заводы новыми долгами, которые редко удавалось возвратить казне».
Указанной же немалой суммы, по подсчетам, опиравшимся на предложения окружного управления, должно было хватить на масштабную реконструкцию заводов, рудников и приисков, а также на оплату «кричащих долгов».
Однако, поскольку ни Демидовы, ни их правление не имели таких средств и «не были в состоянии собственными силами вывести заводы из их настоящего безотрадного положения», Боклевский предложил провести акционирование и организовать даже не одно акционерное общество, «общее для всего предприятия», а несколько — «по каждой отдельной отрасли окружного хозяйства».
Самостоятельные общества можно было бы создать по железному, медному, каменноугольному и золотоплатиновому производствам, а связующим звеном, «регулировавшим взаимное соотношение между отдельными предприятиями», могло бы выступить «главное общество, оставляющее у себя земельно-лесное хозяйство».
«Акционерная форма дела, — полагал главный начальник, — дала бы возможность получить необходимые денежные средства, поставила бы владельцев в нормальные отношения к их имуществу, которым сами они не в состоянии правильно и целесообразно распоряжаться, избавила бы главноуправляющего от невыполнимой обязанности непосредственно руководить во всех подробностях столь многообразными специальными отраслями».
Понимая, что посессионный статус Нижнетагильского округа не допускал раздробления составных частей заводского имущества, главный начальник предложил при акционировании передать часть акций казне и «бессрочное право посессии превратить в срочное право концессии».
Однако как опытный администратор Боклевский знал, что акционирование не могло быть проведено принудительно, а «современное Правление заводов более чем вероятно не согласится на предложенную меру». Если бы так и произошло, он предлагал «оставить Тагильский округ без всякой правительственной денежной поддержки и допустить дело до учреждения администрации», т.е. до банкротства и введения кредиторского управления.
Подобный опыт уже пережил другой крупный уральский округ — Богословский, когда, по замечанию главного начальника, «отказ в дальнейшей правительственной поддержке вызвал самодеятельность, и теперь дела округа серьезно поправляются»9
Прогнозируя реакцию владельцев и Петербургского правления, главный начальник был недалек от истины: центральное демидовское управление рассматривало в то время другие варианты решения финансовых проблем и сохранения владения округом в руках Демидовых. Оно, в частности, не исключало продажу права разработки наиболее ценных платиновых приисков, «дававших на рынок 1 /3 мировой потребности», и даже уже получило предложение о покупке от французской компании.
Однако, писали члены Петербургского правления в «объяснительной записке» к ходатайству, поданному министру финансов В.Н. Коковцову еще в декабре 1908 г., «при вынужденной срочности продажи получить справедливую оценку будет затруднительно, и придется продавать платиновое дело по цене унизительной и на условиях, имеющих затруднить общее заводское дело, а также и интересы населения округа».
«Владельцы еще не остановились на решении, произвести ли эту тягостную и несправедливую для всей истории дела операцию, пытаясь удержать другие отрасли производства в своих руках, или же идти на путь ликвидации в иностранные руки всего дела», — сообщали члены правления, надеясь, что на помощь «двухсотлетнему уральскому демидовскому делу» поспешит «отечественная казна».
Вместо продажи владельцы и правление просили государственную ссуду в размере 4 млн руб. «на условиях необычных и внеуставных», т.е. в срочном порядке и с обязательством погасить ее в течение пяти лет «путем ежегодных отчислений 25% валового дохода, получаемого от платины»10.
Для обоснования столь необычной просьбы необходимо было привести и особые аргументы. В первую очередь следовало доказать перспективность «демидовского дела» и случайность настигшего его кризиса.
«Главная задача Правления <…>, — отмечалось в “объяснительной записке”, — заключается в ясности доказательств, что затруднения носят характер временный и что дело Тагильское — дело здоровое, основанное на могучих запасах ископаемых и материалов, правильное и удачное производство продуктов из которых затрудняется в силу целого ряда причин, частью независящих от воли владельцев и Правления, частью же может быть приписано вине тех и других, как относившихся иногда слишком широко и недостаточно расчетливо к составу, численности и требованиям рабочего населения, превышающего необходимую для эксплуатации норму и не выполняющего с должною добросовестностью своих обязанностей».
Указав на главное из своих «упущений», владельцы и администраторы самокритично добавляли, что «в их системе управления и заводоуправления есть еще существенные недочеты, исправление которых признается первой и главнейшей задачей».
Приведенные в ходатайстве данные показывали, что за десятилетие (1896–1905) ежегодная прибыль всего имения «выражалась в округленной сумме 1,5 млн руб.», из которой на совершенствование технического оборудования заводов и промыслов направлялось до 600 тыс., а залог, совершенный в 1903 г. в ипотечном банке, был вызван необходимостью консолидировать накопленные за прежние годы долги и потому не принес дополнительных средств.
«Не будь встречных, вне воли Правления, явлений, которые глубоко потрясли как само дело, так и все расчеты», хозяева не сомневались, что и последующие годы были бы столь же доходными, как и предыдущее десятилетие.
«Резкие изменения в ходе дела и в балансе наступают первый раз <…> с 1906 г. и особенно ярко проявляются в дефиците 1907 г., отражающемся на операционном 1908 г. и наступающем 1909 г.», — свидетельствовали члены правления. Они подсчитали, что перерасход средств за это время, «находящийся в связи по преимуществу с рабочим движением в округе и одновременно с неблагоприятными стихийными условиями», достиг «не постепенно, а в короткий срок» 3,5 млн руб.
Он «поглотил все прибыли и парализовал вместе с тем и все усилия Правления удержать дело в свободном положении, исключающем необходимость прибегать к займу в размере 4 млн», с помощью которого можно было бы «возвратить изъятый из оборотных средств капитал и <…> вновь поставить дело на прочное начало».
«Из истории дела видно, — утверждали члены правления, — что не личные расходы владельцев повлияли на затруднительное состояние в данный момент, а условия, лежащие глубже, вне их воли и переживаемые всею горнопромышленностью»11.
Дополняя сведения главного начальника уральских заводов, владельцы и Петербургское правление акцентировали внимание на тяжелых для заводского бюджета последствиях забастовок в 1905–1906 гг. на Нижнетагильском и Выйском заводах, Высокогорском, Меднорудянском рудниках и Луньевских копях.
Указывалось на «упадок дисциплины в среде рабочих и ухудшение технических результатов, обусловленных понижением качества и добросовестности в исполнении работ», «на уменьшение числа рабочих часов и <…> повышение до 50% заработной платы», на что вынуждены были пойти владельцы под натиском рабочего движения. Они сообщили также о хищениях платины, достигших в те годы примерно 40 пуд., что было равносильно убытку в 1 млн руб.
Существенно затрудняло функционирование топливной отрасли заводского хозяйства и завершавшееся землеустройство населения. Оно «стесняло выбор лесосек, вследствие споров населения и в конечном выводе изымало из пользования заводов 290 тыс. дес. <…> что уменьшало лесную площадь, а ее удаление от заводов отражалось на качестве сгораемого топлива и его стоимости, т.е. на цене всего производства».
Сокращение же оборотных средств вынуждало «продавать свои продукты дешево, если за них уплачивают наличными, и покупать товары дорого или худшего качества, если их можно получить в кредит, в результате чего получилось сокращение дохода и усиление расхода к невыгоде самого дела». Те же причины вынудили отказаться от капитального ремонта оборудования, следствием чего явилась насущная необходимость «значительных единовременных затрат на эти ремонты».
Хозяева округа обещали 2 млн руб. из запрашиваемой казенной ссуды употребить на переоборудование заводов в течение трех лет и на приобретение драг в расчете довести добычу платины до 150 пуд. в год.
Планировалось также развивать новую лесозаготовительную отрасль во владельческом Луньевском округе (там, в отличие от посессионного Нижнетагильского округа, Демидовы могли заниматься торговлей лесом), построить в Перми лесопильный завод и пристани.
В течение трех лет правление обещало исправить свой самый значимый «недочет» и существенно, что особенно важно, «без предварительных затрат» сократить «лишних рабочих». Дело в том, что себестоимость продукции уральских заводов, использовавших собственное сырье и топливо, почти полностью слагалась из заработных плат, что и делало сокращение количества рабочих или их заработка основными способами снижения высоких издержек производства.
По мнению правления, это «могло быть достигнуто легко и без потрясений при сознании самими рабочими необходимости этих сокращений для дела и для их собственной пользы».
Основанием для такого предположения служило скорое завершение землеустройства населения, которое как государством, так и заводчиками рассматривалось в качестве компенсации за потерю работы12.
По подсчетам Боклевского, размер земельного и лесного надела на наличную душу составил бы в округе в среднем 7,3 дес., что превышало установленную законом высшую норму.
Уже в 1909 г. планировалось за счет сокращений получить до 900 тыс. руб. экономии и направить освободившиеся средства на те мероприятия, которые «требовали предварительных затрат», в частности, на замену устаревшего кучного способа выжига угля печным, на применение новых видов топлива (каменный уголь, торф) и проч.
Оставшиеся от ссуды 2 млн руб. «обращались на прочное устройство финансового положения», т.е. на уплату срочных долгов, включая «недоимки рабочим и служащим».
После осуществления преобразований в течение пяти лет владельцы и правление обещали увеличить доход всего хозяйства до 2,5 млн руб., что стало бы гарантией от повторения подобных кризисных ситуаций в будущем.
«Всемерное напряжение усилий Правления и владельцев, съехавшихся для устранения затруднений и осуществления проектируемых реформ, будет иметь за собою твердую почву, если кредит будет разрешен», — обещали ходатаи.
Они предлагали в обеспечение ссуды предоставить тагильские платиновые прииски «как наиболее ценный и верный по устойчивости добычи и цене продукт», а также изъявили «готовность принять иные возможные способы контроля и обеспечения, которые будут признаны правительством необходимыми и выполнимыми»13.
Между тем в отсутствии денег и в ожидании ответа от министра, Петербургское правление решилось лишь на замену управляющего округом: вместо горного инженера Г.А. Маркина был назначен инженер-механик Н.А. Спижарный.
По свидетельству Л.Г. Кихлера, хотя рабочие «уже давно не придавали никакой веры обещаниям Петербургского правления», приезд нового управляющего в конце февраля 1909 г. подал им надежду на скорейшее возвращение долгов. О том же писали и уполномоченные тагильских рабочих и служащих: «Всякий отлично понимал, что без денег теперь положительно в заводах делать нечего»14.
Однако ожидания не оправдались: Спижарный приехал «без копейки денег». В финансовом плане он «получил полномочие лишь на выдачу на 40 тыс. руб. векселей для распределения по потребительским лавкам, дабы восстановить на некоторое время кредит».
Был также заключен договор с купцом И.Ф. Уткиным на «беспрерывную доставку» муки, перебои с которой уже случались на заводах.
На самом современном в округе Нижнесалдинском рельсопрокатном заводе рабочие, встретившие управляющего «общим всей толпы криком: “Денег, денег, денег!”», услышали от него весть о том, что завод вскоре может остановиться ввиду неполучения нового казенного заказа на рельсы. Управляющий даже предложил рабочим «ходатайствовать перед петербургскими властями об ускорении дачи заказа».
Рабочие составили соответствующую телеграмму на имя председателя Совета министров П.А. Столыпина. Но, свидетельствовал Кихлер, «после общего обсуждения <…> решили, что забота о снабжении завода нужной работой должна остаться на обязанности самого управления, и составили другую телеграмму, где вместо просьбы о предоставлении заказа, просили поддержать их дальнейшее существование и обязать господ Демидовых произвести расчет рабочим за прошлое выработанное время и впредь производить правильные двухнедельные расчеты».
Тогда же рабочие Выйского медеплавильного завода, входившего в состав округа, обратились за помощью к пермскому губернатору, «видя в отсутствии денег <…> несостоятельность Демидовых». Как свидетельствовал окружной инженер в марте 1909 г., «в настоящее время <…> денег в кассе нет, торговцы, отпускавшие ранее товары рабочим по талонам заводоуправления, не получая денег, прекратили отпуск товаров, и талоны обращаются лишь среди мелких торговцев, которые, пользуясь безвыходным положением рабочих, учитывают талоны <…> с удержкою от 20 до 30 % стоимости».
Для контраста к своему рапорту главному начальнику он приложил телеграмму, полученную из Петербурга, в которой члены правления заверяли, что «у заводоуправления и в среде некоторых служащих сложилось превратное представление о положении дела в преувеличенно мрачном виде».
«Интересы служащих и рабочих не пострадают и будут, хотя и с опозданием, удовлетворены сполна, равно как и все заводское действие усилиями владельцев и Правления <…> имеет быть восстановлено в надлежащий порядок», — обещали хозяева. При этом в заключение они отметили, что «надеются на полное спокойствие и энергию заводоуправления»15.
Как оказалось, целью нового управляющего была не только очередная попытка успокоить людей обещанием денег. Уполномоченные сообщали, что он «привез с собой <…> программу своего управления, посредством которой рассчитывал поправить заводские дела».
Программа заключалась в «сокращении штатов служащих и рабочих и сбавке плат», а также той части накладных расходов, которые в отчетах назывались «попечительские». Это были те самые «реформы, не требовавшие предварительных затрат», о которых упоминалось в
«объяснительной записке» Петербургского правления.
На первом же совещании нового управляющего с инженерами было предложено возобновить действие Выйского завода после окончания ремонта на руднике. При этом рабочие должны были согласиться на сокращение оплаты труда «с таким расчетом, чтобы медь производилась <…> по цене, близкой к нынешней рыночной стоимости», упавшей за последние два года с 22 до 11,8 руб. за пуд. Сокращение заработной платы предстояло также осуществить и «по всем отделам железного производства на всех заводах округа».
Опасаясь последствий массового увольнения рабочих, заводоуправление пыталось пока ограничиться уменьшением расценок за работы, что в тех условиях только и могло сразу снизить себестоимость продукции и поднять рентабельность производства.
Однако вскоре начались и сокращения. Уполномоченные констатировали: «Рабочие увольняются большими группами, объявлена сбавка плат; закрыт приют для сирот имени Авроры Карловны Демидовой16, существовавший много лет; объявлено о прекращении пособия на содержание местного горнозаводского училища, которое в нынешнем году справляет 200-летний юбилей своего существования и которое так долго снабжало заводы дешевыми техниками».
Понятно, что такие меры не вызывали энтузиазма у населения. «Безотрадно положение увольняемых рабочих, — писали уполномоченные. — Почти исключительно местные жители, оставшись неожиданно без работы, они положительно не видят никакого выхода, не знают, что будет с ними и их семьями. Многие из них могли бы заняться старательскими работами по добыче золота и платины, но заводоуправление взимает за это солидную арендную плату, и они боятся рисковать, т.к. результаты работ старателя находятся в зависимости не от интенсивности труда, а основаны на слепом счастье. Добыча ископаемых воспрещается без арендной платы даже на собственных покосах мастеровых, т.к. землеустройство у нас не закончено и наделы не отграничены».
«Печальные события отражаются на всей экономической жизни округа, — добавляли они, — на промышленных и ремесленных заведениях, на торговле, словом, на всем громаднейшем окружном населении, существование которого находится в прямой зависимости от благосостояния заводов»17.
«Сознавая весь ужас надвигающегося бедствия и не видя никакого иного выхода», рабочие и служащие в конце апреля 1909 г. вновь уполномочили своих представителей (Ф.И. Кларка, Г.З. Лаломова и Н.М. Евдокимова) «ехать в Петербург и ходатайствовать перед правительством о принятии неотложных решительных мер <…> и организации дела на новых началах».
Эти меры должны были гарантировать «населению предоставление беспрерывной работы в той области труда, в которой уральский рабочий, по условиям своего быта и оседлости на исключительно благоприятной для этого труда территории, единственно может быть полезен отечеству».
Вначале представители посетили Петербургское правление, где их вновь «пытались утешить надеждами на получение в дело капиталов» и даже читали им «проект договора с французскими капиталистами, по которому предполагалось привлечь будто бы в дело 10 млн руб.»
Но уполномоченные, «зная уже по опыту цену всем подобным миллионным проектам Правления, остерегались верить в возможность осуществления этого проекта и имели основание считать его таким же мыльным пузырем, как и все предшествующие».
Они направили министру торговли и промышленности В.И. Тимирязеву отпечатанную еще в Тагиле обширную «докладную записку». В ней был представлен взгляд на причины кризиса и пути его преодоления, исходивший от «многочисленного трудового населения округа», включая и служащих, хорошо информированных о состоянии дел на заводах и сильно обиженных на своих работодателей.
Главными виновниками кризиса они однозначно назвали Демидовых.
Заводовладельцы, «усыпленные той легкостью, с которой плыли им в руки <…> громадные барыши», по оценке авторов записки, «не заглядывали в глаза будущему», не смогли вовремя сориентироваться в наступившее «время конкуренции и падения цен на железо» и провести «капитальное переоборудование заводов».
Вместо того, чтобы «усилить капитал предприятия», отмечалось далее, Демидовы «ухитрились» за последние 12 лет получить 4 040 тыс. руб. «в счет текущих и будущих дивидендов»18.
Правда, констатировали уполномоченные, за это же время 6 439 тыс. руб. были «употреблены на новые постройки», но средства эти «приобретались посредством займов» и шли не столько на переоборудование заводов, сколько на «замену старых заводских корпусов новыми».
Единственной «заслуживающей внимания постройкой» ими признавался рельсопрокатный завод, названный специалистами образцовым. В то же время нерациональным они сочли возведение «громаднейшего центрального магазина для склада железа» вблизи станции «Тагил» Пермской железной дороги и вдали от узловой станции заводской дороги, соединявшей предприятия округа.
«Безалаберность» хода реконструкции являлась, по мнению уполномоченных, следствием частой смены управляющих — «явления за последние годы хронического». Мало того, что это «сыграло обратную роль и отразилось весьма вредно на деле», назначаемые из Петербурга «совершенно новые люди <…> попадая на теплое место по различным протекциям, оказывались или аферистами, или просто негодными для заводской службы».
Ярким примером стало приглашение «под видом профессора геологии <…> лица с громадным окладом жалованья, для производства разведок меди». Однако «этот господин не только не нашел никакой меди, но оказался тяжело больным человеком (алкоголиком) и причинил столько хлопот заводоуправлению, что понадобилось вмешательство властей, дабы возможно скорее покончить с ним расчеты и выдворить из
заводов».
Другое важное мероприятие — реорганизацию счетного дела — поручили провести главному бухгалтеру, «командированному на заводы с огромным окладом жалованья». Но в итоге все свелось к увеличению документооборота и штата счетоводов. Особенно критиковали введенную тогда «конфиденциальную систему оплаты», при которой оклад «значительных служащих» держался в тайне.
«Не говоря уже о нравственном влиянии такой системы на служащих, получающих украдкой от других вознаграждение за свой труд, — возмущались уполномоченные, — легко представить себе, какую путаницу вносила в счетоводство эта конфиденциальная система выдач».
«Поражали своим несоответствием» и размеры окладов новых администраторов, назначаемых из Петербурга. Например, приглашенный заведующий медно-котельного завода «получал вознаграждение больше, чем была сумма, производимая всему штату служащих и рабочих этого завода».
«Мы могли бы привести здесь еще целый ряд примеров безалаберного и бесхозяйственного ведения дела Демидовыми, — писали осведомленные уполномоченные министру, — но имеем основание думать, что причины, приведшие Нижнетагильские заводы в совершенный упадок, в достаточной мере известны Вашему превосходительству через посредство местных уральских органов министерства»19.
Единственным выходом, вытекающим из такого анализа причин кризиса, являлось «устранение» Демидовых. Это предлагалось сделать признанием их либо «неправоспособными посессионерами», либо банкротами.
В первом случае для лишения владельцев права на посессионные земли уполномоченные просили об издании особого закона и введении временного казенного управления на «промежуточный период», когда Демидовы «будут отрешены от владения заводами, но не будет еще налицо новых предпринимателей или еще не будут изысканы способы и условия передачи им пользования заводами».
Если бы «применение этого способа встретило непреодолимые препятствия», они сочли необходимым «предъявление массовых исков со стороны всех кредиторов», включая государство, с целью признания владельцев «несостоятельными должниками» и учреждения казенного управления для того, чтобы не допустить остановки заводов. При этом не исключалась и возможность оставления заводов в казенном владении.
«Нижнетагильский округ по естественным условиям, обилию полезных ископаемых и горючего материала, дешевых сравнительно рабочих рук нуждается только в одном факторе производства — капитале», — заявляли уполномоченные. Они не сомневались в том, что найдутся «энергичные предприниматели-капиталисты», которым казна «всегда будет иметь возможность передать заводы <…> на праве собственности или аренды, или иной формы владения <…> и даже частями при разделе округа по роду производства».
Кроме этих административных мер, необходимо было «немедленно испросить в законодательном порядке» 800 тыс. руб. на уплату долгов рабочим и служащим и затем выделять еще по 200 тыс. руб. ежемесячно «на пособие безработным и нуждающимся рабочим и служащим».
Одновременно требовалось завершить землеустройство населения, которое, «хотя и не решало для населения вопроса о возможности существования, тем не менее, являлось вопросом большой важности»20.
Судя по имевшейся информации, в правительстве рассматривались все изложенные выше предложения о дальнейшей судьбе демидовских заводов. Есть даже сведения о том, что не исключались учреждение казенного управления или передача посессионного Нижнетагильского округа во владение казны «за справедливое вознаграждение» (как это происходило в те же годы с еще одним «проблемным» горнозаводским имением на Урале — Холуницким округом признанного «несостоятельным должником» И.А. Поклевского-Козелл21).
В частности с такими предположениями выступил В.И. Тимирязев на заседании Государственной думы 29 апреля 1909 г.22
Возможно, оно было следствием полученной Тимирязевым «докладной записки» от тагильских рабочих и служащих.
Однако принятие таких ответственных мер, требовавших санкции императора и законодательных органов, было отложено ввиду острой необходимости предоставления первоочередной финансовой помощи населению.
Получив первые известия о «тагильском» кризисе от окружного инженера и главного начальника, центральные и региональные власти еще в конце марта 1909 г. откликнулись на происходившие в округе события.
Министр финансов разрешил увеличить на 250 тыс. руб. норму кредита Нижнетагильским заводам по залогу металлов в Екатеринбургском отделении Государственного банка, ранее установленной в размере 2 млн руб.; 180 тыс. руб. планировалось перевести на счет заводов из «специальных средств», находившихся в распоряжении пермского губернатора.
Обе суммы предназначались исключительно для расчета с рабочими и для продовольственной помощи тем, кто в ней нуждался. Были организованы комиссии в Нижнем Тагиле и Нижней Салде с участием окружного инженера, местных земских деятелей, полиции и представителей общественности, которые должны были составить списки нуждающихся семей и организовать распределение помощи.
Но на первых же заседаниях комиссий в конце марта — начале апреля выяснилось, что положение с продовольствием не было критическим. «Голода нет, и для выдачи пособий время не наступило. Рабочие имеют хлеб от заводоуправления и будут иметь его впредь до остановки заводов», — рапортовали члены комиссий.
Приглашенный на одно из совещаний главноуправляющий Н.А. Спижарный пояснил, что увольняемых рабочих рассчитывают полностью. Если и остаются не получившие полного расчета, то потому, что «заводоуправлениями не все еще закончены списки». Окружной инженер при этом уточнил, что рабочие получали расчет «не деньгами, а хлебом», который поставлял под залог металлов купец И.Ф. Уткин. Этот торговец обещал и далее заниматься поставками муки «до тех пор,
пока управление заводами будет постепенно выкупать у него заложенные в обеспечение муки металлы».
Однако «ввиду неопределенности и случайности денежных поступлений» управляющий не смог дать такого обещания. Он предложил устроить на заводах временные склады хлеба и использовать для этого деньги, полученные от губернатора. С этим согласились и другие участники совещаний, полагая, что в таком случае помощь можно будет оказывать своевременно.
«Если полная остановка заводов произойдет летом, — полагали члены комиссий, — рабочие смогут найти себе заработки и пропитание на стороне; если же остановка произойдет осенью или зимой, то, несомненно, для рабочих наступит столь тяжелое положение, что необходимо будет немедленно прийти им на помощь»23.
Информация из Тагила оперативно поступала в Санкт-Петербург не только от местного горного начальства, но и от заводских рабочих, направлявших туда свои частные просьбы о помощи по мере того, как прекращалась деятельность предприятий.
Уже в марте были «приостановлены на неопределенное время» доменная и мартеновская печи Нижнетагильского завода и доменная печь в Нижней Салде.
В мае «за неимением горючих материалов» закрылись Висимо-Уткинский, Висимо-Шайтанский, Лайский, Черноисточинский и Антоновский заводы, вскоре прекратились работы и на Высокогорском руднике (всего по приблизительным подсчетам временно без работы осталось тогда 54% заводских и рудничных рабочих).
На фоне нараставшего кризиса 17 апреля Совет министров признал необходимым ранее планировавшиеся на продовольственную помощь населению деньги (всего 250 тыс. руб.) направить на заготовку древесного топлива, требовавшегося для возобновления работы предприятий.
29 июля Совмин «отпустил за счет ожидаемых по действующей государственной росписи остатков» дополнительно 500 тыс. руб. «на неотложные расходы по поддержанию деятельности Нижнетагильских заводов <…> с зачетом в сумму долга наследников П.П. Демидова казне и обеспечением возврата их всем принадлежащим им горнозаводским имуществом». Начало погашения этих ссуд «с начислением узаконенных 6%» отсрочили на два года24.
Деньги были выделены правительством в тот самый момент, когда на некоторых предприятиях сложилась особенно тяжелая ситуация. По свидетельству окружного инженера, прибывшего 1 августа «по вызову рабочих» Меднорудянского рудника, «все они обносились и все голодают или, вернее <…> питаются исключительно одним хлебом и овощами с собственных огородов».
«Овощей уже скоро не будет, и грядущая зима их ужасает. Уже в настоящее время, благодаря плохому питанию, рабочие теряют силы и сильно понизили производительность <…> и уверяют, что на этой же почве развивается брюшной тиф.
Рабочие, в общем, настроены мирно, но есть и признаки возбуждения», — делился своими впечатлениями Л.Г. Кихлер. Его предчувствия оправдались: через два дня, когда заводоуправление решило провести окончательные расчеты «с зачетом долгов рабочих», в результате которых многие из них вообще ничего бы не получили, забастовал 841 (из 990) рудничный рабочий, а вслед за этим «за неимением руды» был остановлен и Выйский медеплавильный завод.
«Приостановка рудника и завода, — полагал окружной инженер, — вероятно, затянется на неопределенное время от двух недель до двух месяцев». На самом деле, забастовка продлилась до 17 сентября. Как сообщал тот же инженер, вначале рабочие настаивали «на своевременной и полной уплате заработков, на сохранении прежних расценок с пуда добытой руды <…> и на обратном принятии всех бастовавших рабочих».
Заводоуправление, однако «никаких обязательств на себя не приняло», предложив рабочим лишь постепенную уплату долга и новую систему расценок работ «по добыче руды с кубической сажени без понижения заработка».
Твердая позиция управления привела к тому, что рабочие «приняли все условия» и возобновили работу. «Никаких нарушений порядка со стороны рабочих, а также призыва войск, арестов и высылок не было, — рапортовал Кихлер. — Все бастовавшие рабочие получили окончательный расчет <…> После же того, как условия заводоуправления были приняты, работы на руднике возобновились при прежнем составе рабочих, кроме окончательно уволенных 18 чел.» (вскоре девять из них тоже были приняты на работу).
Причину сговорчивости рабочих можно определить по их телеграмме, направленной министру торговли и промышленности в разгар забастовки, 21 августа:
«Ожидаемая голодовка наступила, люди в отчаянии, покорнейше просим Вашего содействия в продовольственной помощи»25.
В такой ситуации важно было поскорее получить и распределить правительственную ссуду. Главный начальник распорядился создать комиссию в составе делопроизводителя Уральского горного управления Н.Б. Шлезигера, бухгалтера Н.Ф. Кириллова и окружного инженера Л.Г. Кихлера.
Оказалось, правда, что не вся ссуда предназначалась для уплаты долгов рабочим: по решению директора Горного департамента Н.Н. Курмакова на это отводились только 130 тыс. руб., что составляло примерно половину долга. Остальные деньги поступали на расчеты с потребительскими обществами, на заготовку топлива и землеустроительные работы.
Правительственная помощь не распространялась на служащих, поставщиков припасов и торговцев, которым заводоуправление тоже задолжало значительные суммы денег. Предполагалось, что погашением оставшихся долгов должно заняться само демидовское управление.
Для этого 30 октября 1909 г. с разрешения Совета министров был все-таки заключен договор с французской Платинопромышленной компанией при условии, что выданный аванс в размере 500 тыс. руб. будет направлен «на неотложные нужды по поддержанию деятельности заводов». Распределением аванса занималось само Петербургское правление, но под контролем горных властей.
В декабре Демидовым была предоставлена дополнительная ссуда из Нижегородско-Самарского земельного банка. Он под залог Луньевского округа выделил 670 тыс. руб., из них 400 тыс. руб. ушли на погашение долга по ссуде, выданной банком шесть лет назад под залог Нижнетагильского округа, а 270 тыс. руб. поступили «на неотложные потребности заводов», о чем правление дало расписку Горному департаменту26.
За счет этих сумм, достигавших 1,5 млн руб., острая фаза финансового кризиса была пройдена. Осенью поступили доходы от продажи металлов на Нижегородской ярмарке, был получен и новый заказ на рельсы. Как свидетельствовал Кихлер, к середине 1910 г. денежный расчет рабочих и подрядчиков «производился уже в установленные сроки, но по отдельным производствам в неодинаковом размере».
Так, полностью были выплачены долги приисковым рабочим, и расчет с ними производился своевременно; то же можно было сказать и о работниках медного рудника и Выйского завода, задолженность которым составляла всего около 6 тыс. руб. Долг рабочим всех остальных производств, хотя и сократился, но достигал еще около 70 тыс. руб., поскольку «полный расчет отставал по срокам от полутора до двух получек».
«Менее аккуратно» уплачивались долги служащим, что «особенно тяжело отзывалось на мелких служащих, получавших небольшое жалованье». Понимая это, заводоуправление старалось именно им «выплачивать долг в большем проценте». Особенно значимым, по мнению окружного инженера, являлось «поддержание общественных потребительских лавок» с целью «парализовать могущую быть эксплуатацию рабочих местными торговцами-кулаками при реализации купонов (для приобретения припасов)». Теперь эти купоны выдавались заводоуправлением «в самом ограниченном количестве и только по желанию самих рабочих в течение времени между расчетными сроками»27.
Существенную роль сыграли и «реформы», настойчиво проводившиеся заводоуправлением во главе с Н.А. Спижарным. По подсчетам окружного инженера, если на 1 марта 1909 г. в округе было занято 19 197 рабочих, то в 1910 г. их количество сократилось до 17 038, в 1911 г. — на 27%, до 14 082 человек.
По мере того как предприятия возобновляли работу, далеко не все работники нанимались вновь. При этом не открылись Висимо-Уткинский, Лайский и небольшой прокатный Исинский заводы.
Случались и массовые увольнения. Так, рабочие механического и кузнечного цехов, а также цеха рельсовых скреплений Нижнетагильского завода, вопреки распорядку, в соответствии с которым выходными считались лишь два дня Пасхальной недели, в 1910 г. решили праздновать шесть дней. Заводоуправление сочло «самовольные действия рабочих забастовкой» и сразу уволило 221 человек, временно остановив действие этих цехов.
Кроме того, заводоуправление ввело новые «условия работ» с пониженными на 20% расценками. По свидетельству Кихлера в июне 1910 г., «урегулирование и введение в прошлом и нынешнем годах рабочих расценок по всем производствам <…> и сокращение излишнего числа рабочих рук подняли производительность <…> вследствие чего заработок их, за небольшим исключением, не только не уменьшился, но во многих случаях увеличился. Работы в настоящее время идут исправно и спокойно, не вызывая жалоб со стороны рабочих, оставшихся в работах».
В том году планировалось увеличить производительность всех действующих в Нижнетагильском округе металлургических предприятий, поднять добычу платины и золота, а также каменного угля, антрацита и заготовку лесных материалов в Луньевском округе; около 417 тыс. руб. выделялось на переоборудование домен. Управление было «сильно озабочено дальнейшей судьбой медного рудника», поскольку его разведанные запасы обеспечивали работу медеплавильного завода лишь на пять лет.
В округе производились разведки под руководством профессора В.В. Никитина, но они не давали «желательного результата». Тем не менее стабилизация производственного процесса давала надежду на то, что доходы демидовского хозяйства покроют издержки и положение заводов поправится, хотя только за текущий год необходимо было заплатить государственные налоги в размере 276 тыс. руб., а выплаты процентов по займам составляли 811 тыс. руб. 28
Через год, в июне 1911 г., другой горный инженер, Е.Я. Романов, временно замещавший Л.Г. Кихлера, тоже констатировал «общее улучшение дел» в округе. Он приписывал этот успех новым расценкам, значительно понизившим себестоимость производства, а также «лучшей постановке работ в округе».
Правда, понижение расценок и «требовательность со стороны администрации» вызывали недовольство рабочих и крупные забастовки (на Нижнесалдинском заводе и на медном руднике), но он счел их бесперспективными.
«Перед рабочими в настоящее время встал грозный вопрос: или вынести на своих плечах округ, или довести его до окончательного краха, который, прежде всего, печально отразится на самих же рабочих, что они прекрасно знают по опыту некоторых закрытых заводов Урала, — докладывал Романов главному начальнику уральских заводов в Екатеринбург. — Отягощенный большой задолженностью, округ не может платить рабочим таких цен, которые платят заводы, свободные от долгов. В самом деле, округ не может довольствоваться, например, прибылью от производства в 500 тыс. руб. в год <…> т.к. она целиком уйдет на уплату процентов по займам, и еще будет дефицит в 300 тыс. руб.».
«Упрек по отношению к заводоуправлению в том, что оно все внимание обратило на “выжимание пота из рабочих” и мало заботится о механических усовершенствованиях, несправедлив в том отношении, что у заводоуправления нет ни средств, ни кредита на эти усовершенствования и ему приходится выворачиваться, пользуясь лишь существующими устройствами. В этом отношении я смело могу сказать, — уверял инженер, — что заводоуправление достигло некоторых весьма существенных результатов, которые дают надежду на улучшение общего положения дел в округе».
На его вопрос «о видах на будущее» управляющий Спижарный ответил, что «об этом он лично ничего сказать не может, т.к. будущее зависит не от него одного, а также от Петербургского правления, от рабочих, состояния рынка и разных случайностей, которых нельзя предвидеть». Он предложил «судить о будущем по достигнутым в настоящее время результатам»29.
По мнению специалистов, окончательно преодолеть кризис демидовским заводам, как и многим другим горным предприятиям, помогло общее улучшение рыночной конъюнктуры и начавшийся экономический подъем в стране.
В 1912 г. это позволило расторгнуть «кабальный договор» с Платинопромышленной компанией и направить доходы от возросшей добычи драгоценного металла на реконструкцию заводов (не исключалось, кстати, и акционирование этой отрасли хозяйства для того, чтобы впоследствии получить под акции банковскую ссуду).
Полномасштабная реорганизация в демидовском хозяйстве началась в 1913 г. по плану, подготовленному А.Н. Ратьковым-Рожновым, Н.А. Спижарным, В.В. Никитиным и известным металлургом М.А. Павловым.
План предусматривал вложение 5 240 тыс. руб.30 на существенное увеличение производства чугуна и стали с концентрацией его на четырех крупнейших заводах, где осуществлялась техническая модернизация на основе новейших для того времени достижений науки и техники.
Крупные изменения намечались в энергетическом хозяйстве Нижнетагильских и Луньевских заводов, где электричество должно было заменить водяные и паровые двигатели, а также в железнодорожном транспорте и топливной отрасли с перспективой перехода всех стадий металлургического процесса на минеральное топливо.
«Только при таком переоборудовании, — заверяло Петербургское правление, — возможны успешная и отвечающая современным условиям производственная деятельность округа и устройство на будущее время такого положения, какое при пережитом в 1907–1909 гг. промышленном кризисе не только поставило округ в невозможность выполнения перед казною обязательств к уплате горной подати, но поставило само существование заводов в настолько критическое положение, что только правительственная субсидия помогла округу выйти из создавшегося положения»31.
Таким образом, само демидовское правление признавало ведущую роль государства в преодолении «тагильского» кризиса. При этом следует иметь в виду не только правительственную ссуду, которая не покрывала все «кричащие» долги, но и данные Советом министров разрешения на частные сделки Демидовых с иностранной компанией и российским ипотечным банком на особых условиях, которые обязывали владельцев потратить полученные деньги исключительно «на неотложные нужды заводов».
Не только владельцы и их администраторы, но и региональные горные власти, и заводское население обращались тогда за поддержкой к государству. Очевидно только оно и могло оказать оперативную помощь и предотвратить перерастание финансового кризиса в социальный, признаки которого уже проявились на заводах летом 1909 г.
Симптоматично, что при этом государство сосредоточилось на оказании поддержки горнозаводскому населению, а не предпринимателям, хотя и носившим знаковую фамилию — Демидовы, но показавшим свою, как они уверяли, временную несостоятельность.
Государство таким путем выполнило свою первейшую социальную функцию. Просьба же Демидовых о предоставлении масштабной финансовой помощи не была удовлетворена, скорее всего, потому что она предназначалась не только на погашение долгов работникам и заготовку топлива, но и на реконструкцию заводского хозяйства, осуществление которой являлось делом самих владельцев.
Несмотря на обвинения демидовской администрации в некомпетентности, отметим, что она все-таки сумела отдалить видимые проявления общего экономического кризиса в Нижнетагильском округе до того момента, когда ситуация в российской металлургии уже начала улучшаться.
Наиболее острая фаза финансового кризиса настигла демидовские заводы позднее многих других уральских горных предприятий, которым в тех условиях не помогла и равнозначная правительственная помощь. В совокупности с последовавшим вскоре общим экономическим подъемом государственная ссуда для Нижнетагильских заводов оказалась не только своевременной, но и не столь обременительной.
Сыграли свою положительную роль и особенности многоотраслевой структуры демидовского хозяйства, связанные с его исключительными природными богатствами. К заслуге демидовского управления следует также отнести пришедшее под влиянием сложившейся критической ситуации понимание ее глубинных причин и принятие решений, направленных на устранение сначала социальных, а затем и организационных остатков уходившей прото-индустриальной эпохи в виде окружной системы и горнозаводского населения как социальной категории, сохранявшей черты сословия.
Мероприятия по рационализации трудовых отношений и структурной реорганизации сложного окружного хозяйства, вызванные этим кризисом, являлись важным элементом процесса модернизации не только демидовских заводов, но и всей уральской горнозаводской промышленности.
В этой связи довольно жесткие меры по отношению к рабочим оправдывались экономической необходимостью, хотя и вызывали неизбежный рост напряженности в местном социуме. Сгладить его во многом помогало решение земельного вопроса в имении.
Комплекс предпринятых государством и владельцами мер позволил тогда сохранить Нижнетагильский и Луньевский округа во владении Демидовых и избежать как акционирования (его предполагало горное начальство и не исключали владельцы), так и учреждения казенного или кредиторского управления (их предлагали то же начальство, а также заводские служащие и рабочие).
Акционирование требовало значительного времени на подготовку и затруднялось нахождением округа под залогом. Установление казенного управления или антикризисной администрации вело за собой трудновыполнимое привлечение больших казенных или частных капиталов на поддержание огромного округа, обремененного крупными долгами.
Сепаратное решение посессионного вопроса в отношении Нижнетагильского округа путем отчуждения земель и лесов от заводов, как это предлагали сделать представители тагильского населения, было чревато прекращением металлургического производства. К тому же оно противоречило намерению казны решить этот вопрос в общем порядке32.
Предложения горных властей в отношении самих заводчиков Демидовых ограничивались лишь временным отстранением их от управления. Требование же заводского населения «устранить» Демидовых подразумевало удаление их и от владения имением с перспективой замены «энергичными предпринимателями-капиталистами», т.е. являлось более решительным, но и оно не выходило за пределы существовавших общественных порядков, несмотря на усилившуюся в те годы социал-демократическую агитацию.
Отметим, что одно из предложений, выдвинутых во время кризиса 1909 г. главным начальником уральских заводов, все-таки реализовалось через восемь лет. Во время нового, еще более сильного экономического кризиса, вызванного Первой мировой войной и революцией, Демидовы пошли на создание акционерного Общества Нижнетагильских и Луньевских заводов с участием банковского капитала.
В марте 1917 г. из владельцев заводов они стали владельцами акций. Однако проявить себя в новой роли им не позволила история, поскольку уже в январе 1918 г. принадлежавшие Обществу предприятия были национализированы Советским государством33.
Примечания
1 Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861–1917). М., 1982. С. 227–231; Гуськова Т.К. Нижнетагильский горнозаводский округ Демидовых во второй половине XIX — начале XX в. Заводы. Рабочие. Нижний Тагил, 2007. С. 71–72, 252.
2 Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики во второй половине XIX — начале XX в.: владельцы и владения. Екатеринбург, 2013. С. 12–46.
3 Государственный архив Свердловской области (ГА СО). Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 11–11 об., 154–154 об.
4 Там же. Л. 12–13 об.
5 Там же. Л. 14–17 об.
6 Там же. Л. 28–30.
7 О конфликте между владельцами и разногласиях в Петербургском правлении см.: Неклюдов Е.Г. «Войны» между владельцами Нижнетагильских и Луньевских заводов в начале XX в. // Уральский исторический вестник. 2012. № 3(36). С. 78–84.
8 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 30 об.–33.
9 Там же. Л. 33 об.–35.
10 Там же. Л. 61–63.
11 Там же. Л. 63 об.–67 об.
12 Именно такой способ обеспечения увольняемых рабочих в случае остановки или закрытия завода предусматривался законом от 3 декабря 1862 г. «О мерах к обеспечению горнозаводского населения частных горных заводов» (Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1865. Т. 37. № 38989). Его дополнил закон от 19 мая 1893 г. «О завершении поземельного устройства мастеровых и сельских работников посессионных горных заводов в уральских горнозаводских округах» (Там же. Собрание третье. СПб., 1897. Т. 13. № 9628). О поземельных отношениях и проектах их урегулирования см.: Алеврас Н.Н. Аграрная политика правительства на горнозаводском Урале в начале XX в. Челябинск, 1996.
13 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 68–73.
14 Там же. Л. 155–155 об.
15 Там же. Л. 54–58.
16 А.К. Демидова (1808–1902), урожденная баронесса Шернваль фон Валлен, жена П.Н. Демидова и мать П.П. Демидова, во втором браке Карамзина; учредительница приюта в Нижнем Тагиле, названного в ее честь Авроринским.
17 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 155 об., 155.
18 В соответствии с санкционированным императором «Положением об управлении …» 1896 г. Демидовы имели право на 75% (с 1906 г. — на 55%) прибыли, оставшейся «за покрытием всех операционных расходов и убытков». При этом владельцы могли «определять при рассмотрении ежегодной сметы размер предварительного дивиденда, подлежащего выдаче из кассовых средств предприятия в счет причитающегося им чистого дохода». После подведения итогов года и утверждения суммы дивидендов эти «выдачи» удерживались, а в случае недостатка записывались долгом на владельцах «с начетом процентов» (Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. СПб., 1899. Т. 16. № 13273; 1911. Т. 28. № 28121). Заводские балансы свидетельствуют, что на 1 января 1906 г. сумма этого долга составляла 1 278 тыс. руб., а к 1907 г. увеличилась до 1 504 тыс., но к 1908 г. сократилась до 197 тыс. руб. (ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 18–21). Владельцы, действительно, пользовались своим правом и иногда злоупотребляли им, но все-таки рассчитывались по своим долгам.
19 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 153–154.
20 Там же. Л. 156 об.–157 об.
21 Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики … С. 497–522.
22 Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала … С. 230–231.
23 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1540. Л. 74, 78, 94–95 об., 97–98 об.,102–102 об.
24 Там же. Л. 83, 90, 101, 118–118 об.
25 Там же. Л. 185–185 об., 188, 190; Д. 1540а. Л. 4, 47–48.
26 Там же. Д. 1540а. Л. 13, 50–50 об., 53, 74, 88–89 об.
27 Там же. Л. 109–110.
28 Там же. Л. 129–136 об.
29 Там же. Л. 150–151 об.
30 Видимо, эта сумма складывалась из заводских доходов, части капитала, унаследованного Е.П. Демидовым от его родственника и бывшего опекуна Ю.С. Нечаева-Мальцова, и из денег, вложенных в дело женой Демидова С.И. Воронцовой-Дашковой (Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 630. Оп. 1. Д. 3. Л. 22–23, 29–30).
31 ГА СО. Ф. 24. Оп. 19. Д. 1028. Л. 1–3 об.; Гуськова Т.К. Нижнетагильский горнозаводский округ Демидовых …С. 72–73.
32 Неклюдов Е.Г. Посессионное право в истории уральской горнозаводской промышленности XIX — начала XX в. Екатеринбург, 2011. С. 193–223.
33 Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала … С. 234–235; Гуськова Т.К. Нижнетагильский горнозаводский округ Демидовых…С. 118–123; Неклюдов Е.Г.Уральские заводчики…С. 46
Библиография
Алеврас Н.Н. Аграрная политика правительства на горнозаводском Урале в начале XX в. Челябинск: Челябинский гос. ун-т, 1996. 212 с.
Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861–1917). М.: Наука, 1982. 262 с.
Гуськова Т.К. Нижнетагильский горнозаводский округ Демидовых во второй половине XIX — начале XX в. Заводы. Рабочие. Нижний Тагил: НТГСПА, 2007. 293 с.
Неклюдов Е.Г. «Войны» между владельцами Нижнетагильских и Луньевских заводов в начале XX в. // Уральский исторический вестник. 2012. № 3(36). С. 78–84.
Неклюдов Е.Г. Посессионное право в истории уральской горнозаводской промышленности XIX — начала XX в. Екатеринбург: УрО РАН, 2011. 274 с.
Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики во второй половине XIX — начале XX в.: владельцы и владения. Екатеринбург: РИО УрО РАН, 2013. 664 с.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1865. Т. 37.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1897. Т. 13; 1899. Т. 16; 1911. Т. 28.