СТАРАТЕЛЬСКИЕ СУЕВЕРИЯ

ВЕСИ 2020 ОКТЯБРЬ №8 СПЕЦВЫПУСК \166\
ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ, ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

Андрей ЧУДНОВ Краевед.

Как известно, золото на Урале впервые найдено в 1745 году. Наиболее интенсивно оно добывается чуть более двухсот лет, после того как благодаря открытию Л.И.Брусницына стали отрабатываться россыпные месторождения.

Старательство же как особая форма золотодобычи в основном сформировалось после отмены крепостного права в 1861 году. То есть, примерная хронология старательских суеверий насчитывает, ориентировочно, не более двух столетий. Хотя, конечно же, стоит оговориться и заметить, что они, эти суеверия, тесно связаны с более ранними, укоренившимися в народной среде представлениями, с глубинным мировоззрением русского народа.

В качестве примера можно упомянуть различные «бытовые» действия и обряды на привлечение удачи среди крестьян, земледельцев, охотников и рыбаков, заговоры-обереги от «нечистых», либо легенды и поверья о кладах.

Добыча полезных ископаемых, а в особенности таких редких и непредсказуемых, как драгоценные металлы – золото и платина, порождали в народе множество суеверий. Ими, так или иначе, было окутано все старательское дело от выхода из дома на прииски, до поисков, добычи и промывки металла.

«Пойдешь на работу, – рассказывал один старатель, – мне вслед кричат: «Куда пошел?» Думаешь: хоть обратно вернись, прокудакал. Другой спросит: «Далеко ли пошел? Аха, хорошо – далеко. А «куда» – это самое плохое слово. Прокудакал – неудача будет».

В особо ответственных случаях золотари старались пройти дорогу так, чтобы их вообще никто не видел, поэтому выходили из дому затемно.

Один из моих коллег геологов слышал от своего деда-старателя из деревни Усть-Утка такую примету: выходить из дома на золотодобычу следует задом-наперед, то есть перешагивать через порог избы вперед спиной. Почему следовало поступать именно так, он по малолетству не поинтересовался, но запомнил этот обычай на всю жизнь.

На поисках драгоценного металла были свои приметы. В некоторых уральских местностях существовало поверье, будто золото как-то связано со змеями. Если где клубок змей увидишь, да не испугаешься и копать в том месте начнешь, то обязательно найдешь золото.

Среди «неведомых сил» существовал образ змея-оборотня Полоза, хранителя золотых богатств. Где пройдет, там золото найдешь. А может его и отвести, если разгневается на старателей. О нем рассказывает в своих сказах Павел Петрович Бажов, и даже сложены песни. Не без него сложилось счастье девушки-золотопромывалки в песне уральской сказительницы Клавдии Степановны Копысовой:

«Я на реченьке пески мыла,
В решете большом просевала,
Счастье девушке пофартило,
Меня золотом поманило.
Знать, пришел Полоз по песочку,
Потерял у реки он сорочку,
Шкура золотом рассыпалась,
Белой платиной растерялась».

Так же считалось, что в местах, богатых драгоценными металлами, людям начинало блазнить или показываться, то есть были разные видения. То увидят среди леса необычного человека или девицу красивую, порой огонь сам собой под деревом или у реки горит, то свинью, либо козлика в одном и том же месте видят. «Не на пустом месте блазнит, – говорили, – а на золоте».

Про один из приисков шла молва, что там все петух пел.
«Потом попадали там самородки – как есть петушок».

Для старателей было очень важным выбрать правильное, удачное место для закладки шурфа. Шурф или в просторечном старательском говоре – шурп, ширп и даже шульф – это неглубокая, пройденная с поверхности земли вертикальная горная выработка. Она служила для поисков и добычи полезных ископаемых.

Старатели зачастую использовали выражение «бить шурф» или «ударить шурф», вместо – копать шурф.

Существовала примета, что такое место можно определить по шляпе. Возьмут шляпу, катанную из шерсти, и подкидывают вверх. Если она падает кверху дном – копают золото, если наоборот – не копают, идут дальше.

Молва разносила слухи о людях с особыми способностями, которые могли угадывать места с богатым золотом. Одну из таких историй, рассказанную старателем, можно прочитать в очерке Д.Н.Мамина-Сибиряка «Платина».

«Значит, надо тебе обсказать предварительно про Александру Архипьевну. Такая жила у нас в Тагиле особенная женщина, непримерная к другим протчиим бабам… Нету уж ее в живых-то: как-то об Николином дни с вина сгорела. Ну, так эта самая Александра Архипьевна сызмала не могла переступить через золото…

Идет, напримерно, по лесу, и вдруг, как вкопанная: это ее золото останавливало. Золото-то в земле, а она через него не может переступить. Особенный человек…

Ну, знали ее эту навадку и даже насмех поднимали, а я взял да и пошел к ней: «Александра Архипьевна, укажи мне золото». – «Ладно», – говорит. Пошли мы с ней таким манером из Тагилу: она с коробенькой, будто по грибы, а я со снастью – топор, лопата и прочее. Подходим мы с ней к поскотине, она мне и говорит: «Вот, Софон, здесь я еще с бабушкой по грибы хаживала и не могла переступить. Ищи тут: золото обыщешь хорошее». Хорошо… Я на земле наладил отметину, а она меня учит: «Неглубоко оно тут схоронилось».

Пошли дальше в лес. Местов с семь она мне таким манером обозначила, а я все примечаю. После того приводит она меня к обдавлине (сухой лог – прим. ред.), показывает на выскорь (корень поваленного дерева, когда он отодрал с собой дерно – прим. М.-С.) и говорит: «Вот и тут будет тебе золото, только неспособно оно – больно глубоко лежит и, окромя всего этого, вода будет долить».

И что бы ты думал, братец ты мой, подобрал я товарищей троих, сгоношили мы маломальскую снасть и пошли обследовать места, как показывала Александра Архипьевна, и везде, братец ты мой, обыскалось золото: как она и сказала, точно вот глазами скрозь землю посмотрела, родимая моя».

Однако найденное золото нужно было с толком добыть: не так просто взять этот металл. И вновь приведем старательскую историю из Мамина-Сибиряка, на сей раз из его романа «Золото». Рассказывал ее старик-каторжанин Мина.

«Ну, мы робим, ширпы бьем, а старец под елочкой лежит и глядит на нас. Глядел-глядел, да и подзывает меня. «Что вы, – говорит, – понапрасну землю роете?.. И золото есть, да не вам его взять. Не вашими погаными руками…» –

«Как же, – говорю я, – взять его, дедушка?» – «А умеючи, – говорит, – умеючи, потому положон здесь на золоте великий зарок. Ты к нему, а оно от тебя… Надо, – говорит, – чтобы невинная девица обошла сперва место то по три зари, да ширп бы она же указала…»

Ну, какая у нас в те поры невинная девица, когда в партии все каторжане да казаки; так золото и не далось. Из глаз ушло… На промывке как будто и поблескивает, а стали доводить – и нет ничего. Так ни с чем и ушли…

– Ну, а про свинью-то, дедушка, – напомнил Тарас. – Ты уж нам все обскажи, как было дело…
– Тоже старец сказывал… – продолжал Мина, с трудом переводя дух. – Он сам-то из Тайболы, старой веры… Ну, так в допрежние времена, еще до Пугача, один мужик из Тайболы ходил по Кедровской даче и разыскивал тумпасы (кристаллы горного хрусталя – А.Ч.). Только дошел он до Мутяшки, ударил где-то на мысу ширп, и что бы ты думал, братец ты мой?.. – лопата как зазвенит… Мужик даже испугался…

Ну, собрался с духом и выкопал золотой самородок пуда в два весом. Выкопать-то выкопал мужик, да испугался… Первое дело, самородок-то на свинью походил: и как будто рыло, и как будто ноги – как есть свинья. Другое дело, куды ему деваться с самородком? В те поры с золотом-то такие строгости были, одна страсть…

Первого-то мужика, который на Балчуговке нашел золото, слышь, на смерть начальство запороло… – И сделалось мужику страшно, так страшно – до смерти…
Ежели продать самородок – поймают, ежели так бросить – жаль, а ежели объявить начальству – повернут всю Тайболу в каторгу, как повернули Балчуговский завод. Три ночи не спал мужик: все маялся и удумал штуку: взял да самородок и закопал в ширп, где его нашел. А сам убежал домой в Тайболу и молчал до самой смерти, а когда стал помирать, рассказал все своему сыну и тоже положил зарок молчать до смерти. Сын тоже молчал и только перед смертью объявил все внуку и тоже положил зарок, как дедушка».

После того, как место было определено, и начиналась непосредственная добыча металла, первую смывку не разрешали делать молодежи. Сделать эту работу должен был кто-то из артельщиков-стариков.

Изначально, вероятно, чисто практическое действие – кто же, кроме опытного старателя, может наиболее точно оценить золотоносность россыпи, – приобрело некий суеверный обрядовый облик: молодой может «упустить золото».

Видимо неким символом богатства и изобилия золотодобычи являлась целая нерезаная коврига хлеба, которую полагалось оставить либо на пне, либо под старым деревом на месте будущего прииска: «для хозяина». Кто был этот «хозяин», старатели, пожалуй, наверняка бы не ответили, однако без такого приношения работ не начинали. Так, по крайней мере, еще в 30–40-е годы XX века, поступал дедушка моего коллеги.

В этом обрядовом действии, кроме того, видятся отголоски другой, «старой магии». Это и известные с давних пор обряды по задабриванию лешего, существовавшие среди охотников и пастухов, и использование сильного защитного средства от разных вредоносных сил – хлеба.

Для человека со стороны мнительность  и суеверия старателей приобретали странный, иной раз почти смешной вид. Однако, на взгляд золотарей, смеха тут было мало, ведь, по их убеждениям, любые, порой совсем неожиданные, обстоятельства могли повлиять на результат.

Всё нужно было предусмотреть старателю, чтоб не упустить фарт и добыть «желтый металл». А неудачи преследовали на каждом шагу. Ведь «золото за вершком (то есть близко), да вот не пищит. Может, по нему ходишь, да вот не знаешь».

«Разбирая причины своих неудач, дядя Митрий пришел, между прочим, к твердому убеждению, что просто отводит глаза дедушка Андреян» – пишет в рассказе «Дедушкино золото» Д.Н.МаминСибиряк, – Чего ему сидеть попусту у вашгерда? Как только доводить золото, – старик уж торчит и глаз не спускает. Может быть, он и слово такое знает, что золото из глаз уходит, – тут оно, а его не видно.

– Вот что, дедушка, – заметил раз дядя Митрий. – Чего ты торчишь тут? Шел бы к себе на печку…

– Мне и здесь хорошо…

– Нет, в самом деле, уходи, дедушка. Добром тебе говорю…
– Что я, съем, что ли тебя?
– Съесть не съешь, а все-таки
оно того… Глаз у тебя тяжелый…
– А я все-таки буду сидеть… в шею не смеешь прогнать. Нет такого закона, чтобы дедушку да в шею.
– Ах, какой ты… Сидит, как ястреб, – ворчал дядя Митрий. – Ни себе не людям… Твое, что ли, золото-то, дедушка?
– А видно, мое, когда тебе не дается в руки…
– Может, ты и слово такое знаешь?
– Может, и знаю…»

Даже дети знали и соблюдали эти не писаные правила и законы. Такой разговор произошел между артельщиками в рассказе Дмитрия Наркисовича (куда мы без него?!) «Под землей». Артельщиками были: старатель по фамилии Рукобитов, его заединщик Яков, да сын Рукобитова – Михалко – десяти лет.

Отпуская мальчика в узкую глубокую дудку (так старатели называли вертикальную горную выработку округлого сечения без деревянной крепи, в отличие от прямоугольного шурфа) за золотом, Яков наказывал:
«– А вот ты нам к празднику жилки наковыряй, штобы золота побольше было…

Михалко сердито посмотрел на него и даже плюнул в сторону:
– Ума у тебя нету, Яков…
– Н-но-о!
– Верно тебе говорю… Што ты сказал-то, ежовая голова? Когда охотники на охоту едут, так им што говорят добрые люди? «Штобы вам не видать ни шерсти, ни пера…» А
ты: давай больше золота!
– Правильно, Михалко! – похвалил Рукобитов. – А ты, Яков, немножко не того. Напрасное слово, значит, сказал».

Как тут не станешь суеверным или, более того, не заподозришь вмешательство каких-то тайных неведомых сил, когда молва, будто специально для их подтверждения, разносит истории о неожиданных богатых находках одних и, наоборот, о досадных, порой почти трагических неудачах других.

Например, как один «старатель после безрезультатного продвижения штрека оставил его, и проходку продолжил другой, который через несколько метров поднял пудовый самородок».

Стоит случиться такой находке, и та же молва припишет удачливому старателю связь с нечистой силой, запишет его в «чертознаи»: не может простому человеку так повезти! Однако сейчас же, без промедления, на соседних делянках начнется активная работа: ведь всяк надеется на фарт и невиданное богатство.

«Золото моем, сами голосом воем» – говаривали о своем трудном ремесле старатели