ПОЛЬСКИЕ ГРАЖДАНЕ В СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

ПОЛЬСКАЯ СПЕЦССЫЛКА В СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Пажит Юлия Юрьевна.

Документ. Архив. История. Современность. — Вып. 9. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2008 год. — С. 158-174.

История российско-польских (советско-польских) отношений не раз меняла вектор своего развития. Вторая мировая война оказалась в ней новой точкой отчета. Для Советского Союза ее начало тесно связано с участием в разделе Польши. Мотивация этой акции нашла свое отражение на страницах газеты «Правда»: «Советское правительство не может… безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными»1.

Фактически же реализация секретных статей подписанного 23 августа 1939 г. между Германией и СССР пакта привела к массовой депортации польского населения. Современная историография по-разному оценивает число депортированных — от 320 до 380 тыс. чел.2

Переселение осуществлялось организованно, железнодорожными эшелонами. Согласно ведомственным документам, людям разрешали брать с собой одежду, обувь, постельные принадлежности, посуду, продовольствие из расчета месячного запаса на семью, а также мелкий хозяйственный инвентарь и деньги. При этом общий вес имущества не должен был превышать 50 кг. на человека3.

На деле, однако, многим не было предоставлено время на сборы, а семьи оказались разрознены. Бывших польских граждан расселили на Европейском Севере СССР, в Поволжье, Казахстане, Сибири, на Урале. Так, на территории Уральского региона их разместили около 40 тыс. чел., большинство из которых стало проживать в спецпоселках Свердловской и Молотовской областей4

В ведомственных документах новый контингент НКВД стал именоваться осадниками и беженцами. Согласно официальной версии, осадники являлись злейшими врагами трудового народа. К этой категории переселяемых относились бывшие военнослужащие польской армии, которые отличились в советско-польской войне 1920 г., за что получили земельные наделы в восточных районах страны.

К спецпоселенцам-беженцам относили тех польских граждан, которые бежали на восток от войск вермахта. При этом их рассматривали не как врагов советского государства, а как «интернированных эмигрантов». Появление новой категории спецконтингента НКВД потребовало от государства решения таких проблем, как определение правового статуса, обеспечения вновь прибывших рабочими местами, создания приемлемого уровня бытового обслуживания.

Современная юридическая наука определяет правовой статус как совокупность прав, свобод, обязанностей и законных интересов личности, признаваемых и гарантируемых государством. Таким образом, правовой статус подразумевает юридически закрепленное положение личности в обществе. Тот размах, который в СССР получила система спецпоселений в 1930 — 1950-е гг., предполагает рассмотрение ее правовых основ в качестве самостоятельной задачи в изучении проблемы польской ссылки.

В то же время с учетом подчинения вовлеченных в орбиту созданной сети спецпоселков людей ведомству, осуществлявшему контроль над пенитенциарной системой, фокус исследования сместился в сторону анализа фактических режимных требований, а не декларируемых прав и свобод. В связи с этим термин «правовое положение» нередко тождественным понятиям «режим содержания», «режимные ограничения».

В целом, достаточно сложно однозначно определить «правовое» положение спецпоселенцев в социальной структуре советского общества конца 1930-х — первой половины 1940-х гг. Это объясняется тем, что соответствующий нормативный документ, который законодательным путем оформил их правовой статус, появился значительно позже — лишь в 1945 г. Однако практика показала, что в связи с появлением нового контингента существенных изменений в уже созданной структуре спецпоселков не произошло. Как и раньше, управление ими возлагалось на комендатуры.

По состоянию на январь 1940 г. штат обслуживания польской спецссылки в Свердловской области насчитывал 12 районных и поселковых комендатур, 12 районных комендантов в спецрайкомендатурах, одного помощника райкомендантов, 56 поселковых комендантов, а также 48 статистиков — участковых уполномоченных5.

В их задачи входила организация текущего учета спецпоселенцев — осадников и беженцев, их трудового использования и борьба с побегами. При этом сам аппарат комендатур частично содержался за счет поселенцев путем удержания 10% из их заработной платы.

Принятое 29 декабря 1939 г. секретное Положение о спецпоселках и трудовом использовании осадников, выселяемых из западных областей УССР и БССР, конкретизировало условия существования для сотен тысяч бывших польских граждан.

Так, согласно нормативному акту спецпоселки для новой категории спецконтингента НКВД организовывались из расчета 100—500 семей на один поселок. Документ предполагал обеспечение каждой семьи отдельной комнатой или местом в бараке (из расчета 3 кв.м. жилой площади на человека).

Одним из основополагающих условий спецссылки был запрет на выезд за пределы районов расселения, что могло повлечь за собой не только административную, но и уголовную ответственность. Ужесточению режимных требований способствовал Приказ НКВД СССР и прокурора СССР № 0041 «О порядке возбуждения розыска и предания суду лиц, бежавших из трудовых и специальных поселков НКВД», п. 3 которого гласил: «Всех бежавших в возрасте от 16 лет арестовывать и привлекать к уголовной ответственности»6.

Однако уголовная ответственность могла наступить и за мелкие нарушения правил общественного распорядка или трудовой дисциплины, причем квалификация проступков нередко зависела от личности коменданта.

«Обязательным правом» спецпоселенцев была обязанность трудиться. Выбор производственной отрасли также не зависел от желания людей: он определялся директивными указаниями НКВД СССР и его территориальных управлений, а также потребностями различных наркоматов в рабочей силе. Об этом свидетельствует сохранившийся в архивах огромный пласт делопроизводственной документации, который зафиксировал многочисленные переброски людей с одного хозяйственного объекта на другой, зачастую без учета семейного положения и физического состояния.

Изучение проблемы позволяет сделать вывод о том, что по сравнению с заключенными, правовое положение которых было четко определено, нормативная база по спецпоселенцам не была столь детально разработана и унифицирована. Это вносило определенную дезорганизацию в функционирование всей системы спецпоселков и отрицательно сказывалось на процессе трудового использования вновь прибывшего контингента.

Жизнь спецпоселенцев выстраивалась в соответствии с различными принятыми нормативными документами, имеющими, как правило, гриф строгой секретности. В то же время нельзя не признать, что фактический социальный статус бывших польских граждан нередко диссонировал с прописанными нормами.

Границы правового поля, на котором находились бывшие польские граждане, были весьма подвижны и могли изменяться не только вследствие спускаемых директивных указаний, но и по причине принимаемых местной властью и руководителями организаций волюнтаристских решений. И это сводило на нет те немногие права, которые и так зачастую носили декларативный характер.

Бывшие польские граждане были сняты с режима спецссылки в августе 1941 г. после подписания в Лондоне межправительственного советско-польского соглашения.

Для расселения и хозяйственного обслуживания прибывшего в Свердловскую область контингента было организовано 56 спецпоселков в 20 районах, в которых и разместили 26,8 тыс. чел. (8,3 тыс. семей).

Осадники и беженцы стали проживать в Березовском (соответственно 1 037 и 485 чел.), Пышминском (1 100 и 592 чел.), Ревдинском (1 704 и 2 347 чел.), Серовском (1 208 и 3 069 чел), Таборинском (753 и 1 074 чел.), Тавдинском (800 и 739 чел.) и других районах. Кроме того, осадников расселили также в Ирбитском (1 270) и Режевском (944) районах7.

Часть бывших польских граждан попала в колонии, тюрьмы и исправительно-трудовые лагеря. К моменту амнистии в 1941 г. в колониях Свердловской области их содержалось 218 чел., в тюрьмах — 142 чел., лагерях — 2 956 чел. (табл.)8.

Однако несмотря на амнистию, согласно архивным данным на начало 1943 г. в 49 лагерях Советского Союза содержалось 11,3 тыс. поляков, в том числе в лагерях Свердловской области: в Богословлаге — 135, Востураллаге — 289, Ивдельлаге — 258, Севураллаге — 121, Тавдинлаге — 46, Тагиллаге — 190 человек9.

 

Следует отметить, что учет спецпоселенцев из Польши не был организован должным образом. Личные дела на них фактически отсутствовали, а имевшиеся нередко представляли собой небрежно заполненную анкету, часто даже без подписи заполнившего ее лица. Документы часто запаздывали или просто терялись.

Например, из отправленных в Барановичскую, Вилейскую, Волынскую, Дрогобычскую, Львовскую, Станиславскую и Тернопольскую области 11,8 тыс. анкет через четыре месяца обратно вернулись только 5,1 тыс.10

Иногда в деле вместо анкеты имелась какая-нибудь справка, которая никакого значения в деле документации основания к выселению и содержанию в спецпоселке не имела.

Например, в личном деле прибывшего в Свердловскую область спецпоселенца К. Я. Брояковского кроме анкеты ничего не было. В ней указывалось: «земли имел один гектар, одна корова, одна хата», а в примечании значилось «компрометирующих материалов нет»11.

Случалось и так, что на Среднем Урале оказывались те, кто выселению не подлежал. Таким образом, можно сделать вывод, что термин «осадник» понимался органами НКВД весьма широко. Несмотря на то, что национальный состав польских спецпоселенцев был довольно пестрым, большинство осадников составляли поляки, значительную часть беженцев — евреи.

По данным В. Н. Земскова, на 1 апреля 1941 г. среди 177 043 спецпоселенцев — польских осадников и беженцев, на которых имелись сведения о национальной принадлежности, было 96 593 поляка, 59 031 еврей, 9 334 украинца, 9 084 белоруса, 271 немец и 2 730 представителей других национальностей12.

В Свердловской области среди осадников поляков насчитывалось 11 510, украинцев — 1 527, белорусов — 260, немцев — 13. Доля других национальностей была незначительна (122). Состав беженцев был следующим: поляки — 1 527, евреи — 11 629, украинцы — 118, белорусы — 6, немцы — 50, другие национальности — 87 13

Анализ половозрастной структуры польских спецоселенцев позволил сделать вывод о преобладающей доле женщин и детей в составе данной категории спецконтингента НКВД. Например, в Серовском районе в спецпоселке Чары из размещенных в нем 679 человек женщины и дети составляли соответственно 195 и 300, а в спецпоселке Прорвинский женщин и детей 224 из 316 14. В Ревдинском районе на учете состояло 1 704 осадника (363 семьи), при этом мужчин старше 18 лет насчитывалось только 389, что составляло 22 % их общей численности15.

Что касается размещенных на Среднем Урале спецпоселенцев-беженцев, то среди «женско-детских» районов расселения бывших польских граждан следует отметить Алапаевский, Березовский и Исовский.

Доля мужчин в них составляла 34, 32 и 31 % соответственно16. В среднем по состоянию на начало 1941 г. на долю мужчин старше 18 лет среди осадников в Свердловской области приходилось около 26 %. У спецпоселенцев-беженцев этот показатель был несколько выше — 36 % 17.

Определяющее влияние на изменение численности и состава польских спецпоселенцев оказывали такие факторы, как перевод людей из одного спецпоселка в другой в связи с производственной необходимостью или с целью соединения семей, а также демографические процессы (рождаемость и смертность).

Так, за четвертый квартал 1940 г. в спецпоселках Среднего Урала родилось 142 чел., а в первом квартале 1941 г. этот показатель снизился до 98 18. Основной же причиной влияния на динамику численности осадников и беженцев являлась смертность. За последние три месяца 1940 г. в спецпоселках Свердловской области умерло 240 чел., что составило более половины общей убыли (429 чел.)19.

При этом уровень смертности у осадников был выше по сравнению с таковым у беженцев: за 1 квартал 1941 г. на долю осадников пришлось 175 из 239 случаев20. Частично это объяснялось отношением к осадникам как к врагам советской власти, что на практике приводило к расселению их в значительно худших условиях.

Таким образом, с одной стороны, динамика численности и состава польских спецпоселенцев в исследуемый период не претерпевала существенных сдвигов. Основным ее регулятором на протяжении всей ссылки оставалась смертность. Рождаемость в спецпоселках была низкой и не оказывала существенного влияния на численность этой категории граждан. С другой стороны, будучи одним из магистральных направлений репрессивной политики, депортации оказали огромное влияние на демографическое развитие многих регионов.

На протяжении 1940-х гг. территория Среднего Урала оставалась местом высокой концентрации различных категорий спецконтингента — заключенных, спецпоселенцев, трудмобилизованных НКВД СССР, военнопленных и репатриантов. Тем не менее вплоть до начала Второй мировой войны эта часть советского общества была представлена лишь теми, кто содержался в лагерях и колониях, и раскулаченными.

Появление на Среднем Урале спецпоселенцев — осадников и беженцев — поставило перед территориальным органами НКВД задачу расселения нового контингента и обеспечения людей самым необходимым.

Изучение материально-бытового аспекта размещения бывших польских граждан на территории Среднего Урала позволяет сделать вывод об определяющем его влиянии не только на уровень заболеваемости и смертности, но и на весь производственный процесс.

Принятие спецпоселками Свердловской области новой категории спецконтингента выдвинуло на первый план проблему обеспечения людей жильем. Ответственность за ее решение была возложена на местные власти, которые, как следует из различных источников, с ней не справились.

Так, в Левинском спецпоселке Красноуральского района под жилье был приспособлен бывший скотный двор, где на каждого человека приходилось от 1,8 до 2 кв. метров21. Работавшие в тресте «Березовзолото» осадники жили в бараках по 2—3 семьи в одной комнате.

В подавляющем большинстве люди не были обеспечены необходимым бытовым инвентарем. В спецпоселках Гладковский, Перерождение, Тесьма Серовского района не имелось ведер, умывальников, стульев, коек, постельных принадлежностей, в результате чего люди были вынуждены спать на полу.

В спецпоселках Верхнетавдинского комбината спецпоселенцы были размещены в квартирах, где не было вторых рам и электроосвещения. В результате сразу по прибытии 6 человек попали в больницу с обморожением22.

Уровень обеспечения людей одеждой и обувью оставлял желать лучшего. Тяжелое положение сложилось на Дегтярстрое, более половины рабочих которого не были обеспечены обувью. Из общего числа спецпоселенцев (390 чел.) треста «Березовзолото» валенки имелись только у 98 человек. В результате значительную часть рабочего дня люди проводили у костров, пытаясь согреться23.

Из материалов по созданию жилищно-бытовых условий спецпоселенцев следует: «…Снабжение промтоварами плохое. Особенно острый недостаток в завозе хозяйственного обихода: кастрюль, тарелок, ложек, керосиновых ламп, умывальников и др. Спецпереселенцы для приготовления пищи применяют консервные банки; вместо ламп делают фитильники, керосин на спецпоселки не завозился в течение трех месяцев, большинство освещаются лучинами.

Теплой одежды завезено и продано недостаточно. Работавшие беженцы не обеспечены валенками на 45 %, фуфайками на 50 %, стежными брюками на 70 %. Не имеющие обуви в лесу работают либо в лаптях, или же в кожаных сапогах, в результате в амбулатории зарегистрировано до 60 случаев обморожений ног»24.

Таковы сухие строки отчета, за которыми скрывалась каждодневная борьба людей за выживание. Ситуация усугублялась произволом со стороны руководителей работ. Так, начальник лагерного пункта Воробино, на лесоучастке которого были заняты спецпоселенцы, приказал отобрать у последних железные койки и матрацы и отдать их вербованным колхозникам25.

Постоянные перебои в снабжении продуктами питания, одеждой и обувью вели к многочисленным заболеваниям и человеческим потерям. Ни один из спецпоселков не имел своей собственной продовольственной базы, поэтому часто в течение нескольких месяцев люди могли получать только один хлеб.  Так, в декабре 1940 г. в спецпоселок Тесьма для размещенных в нем 439 беженцев было завезено всего 1 800 кг картофеля, 591 кг моркови, 564 кг крупы и 413 кг соли26.

Нередко такому положению дел способствовала «реализация» продуктов еще в пути следования. Из отчетов по снабжению спецпоселенцев продуктами питания следует, что в декабре 1940 г. — январе 1941 г. в спецпоселки Серовского района не попали макаронные изделия (228 кг), крупа (437 кг), масло (115 кг), мясо (115 кг) и ряд других необходимых продуктов27.

Высокой смертности способствовал и низкий уровень медицинского обслуживания. Во многом это зависело от расположения спецпоселков.

Например, жители спецпоселков Красноуральскмедьруда, Дегтярмедьруда, Асбестрой обслуживались наравне с кадровыми рабочими в общих больницах. Между тем в спецпоселках не всегда имелись фельдшерские пункты, а имевшиеся часто не были обеспечены медикаментами, инвентарем, мебелью, бельем. При этом сама квалификация медицинских кадров иногда не оставляла надежды на своевременную помощь.

Например, летом в спецпоселках Ревдинского района заболеваемость брюшным тифом приобрела массовый характер во многом потому, что фельдшер Медведев у первых заболевших диагностировал грипп и не предпринял мер к изоляции28.

В спецпоселке Бахметка Тугулымского района дезинфектор Иванова сожгла у спецпоселенцев Я. Демских и А. Гнель полушубок, костюм, белье. В докладной записке о состоянии спецссылки в Свердловской области решение проблем в области здравоохранения нашло следующее отражение: «Со стороны Тугулымского райздравотдела руководство над медпунктами осуществляется недостаточно, вместо практической помощи занимаются пьянством. Например: Зав. райздравотделом Еремеев… в поселке Бахметка, напившись лечебного спирта, в пьяном виде уехал домой»29.

В целом, изучение материально-бытового аспекта проблемы размещения на Среднем Урале бывших польских граждан позволяет сделать вывод о том, что жизнь спецпоселенцев была исключительно тяжелой.

Даже за 10 лет практики переселения государством сотен тысяч людей проблема обеспечения их жильем так и не была решена. Постоянная нехватка продовольственных товаров и одежды способствовала высокой заболеваемости и смертности. Объективно сложившееся положение объяснялось также тяжелым временем кануна войны и ее начала. Ни территориальные органы НКВД СССР, ни хозяйственные организации вследствие отсутствия соответствующих фондов не могли обеспечить минимально необходимого уровня проживания.

К субъективным причинам следует отнести личностный фактор (представителей местной власти различных уровней), который в условиях абсолютного бесправия спецпоселенцев играл далеко не последнюю роль.

Необходимой составляющей жизни польских спецпоселенцев являлся принудительный труд. В целях трудового использования нового контингента между ГУЛАГом НКВД СССР и различными хозорганами заключались типовые договоры о предоставлении тому или иному предприятию рабочих из числа спецпоселенцев. В основном эта категория граждан была задействована в лесной промышленности.

Кроме того, на территории Свердловской области осадники и беженцы использовались предприятиями 13 наркоматов, в том числе на предприятиях цветной металлургии (5,6 тыс. чел.), черной металлургии (2,2 тыс. чел.), на строительстве (2,7 тыс. чел.) и др.

Однако, несмотря на то, что страной к этому времени был накоплен достаточно большой опыт в деле переселения людей и вовлечения их в экономику, источники с беспристрастной очевидностью высвечивают слабые стороны в организации трудового использования польских спецпоселенцев. Зачастую это объяснялось халатным отношением руководства того или иного хозоргана к своим должностным обязанностям и равнодушием к людям.

Так, например, работавшим на Торфотресте (спецпоселок Лосинка Березовского района) спецпоселенцам приходилось нередко вручную грузить торф, поскольку на 10 грузчиков приходилось всего по 3—4 лопаты. Кроме того, эта организация использовала людей на подборке торфа в нарушение трудового договора. Десятник погрузки Першин мотивировал это так: «Для закрепления вербованных рабочих, последних обижать… нельзя, они могут взять расчет, а спецпереселенцы от нас не уйдут»30.

В спецпоселках Севураллага вывод людей на лесоповал производился ночью, при этом спецпоселенцам не выдавали ни пил, ни топоров. Из докладной записки Управления НКВД по Свердловской области: «… спецпереселенцы-осадники, работавшие на руднике Красноуральского района, не обеспечиваются достаточным количеством инструмента. На бригаду вместо положенных 4 буров выдается только 2. Землекопы вместо лопат снабжаются совками. Плотники вместо топоров — колунами и т. д.»31

Техника безопасности полностью отсутствовала, результатом чего являлся высокий травматизм. Анализ архивных источников по проблеме исследования заставляет усомниться в компетентности руководителей предприятий в организации работ «вверенного» им контингента. Так, в одном из поселков области на постройке школьного крыльца было задействовано 10 чел. Это не только не способствовало повышению производительности труда, но и заметно ее снижало, поскольку люди просто мешали друг другу.

Плохая организация трудового использования спецпоселенцев из Польши, необеспеченность инструментом, тяжелые климатические условия и неудовлетворительное материально-бытовое положение — все это способствовало низкой производительности труда и, как следствие, низкому заработку.

Например, средний заработок в поселке Тесьма в декабре 1940 г. составил всего 4 руб.32. Имели место и факты обсчета спецпоселенцев. Заведующий бутовым карьером Дегтярстроя и десятник не записывали смены и не выдавали наряды работавшим спецпоселенцам.

Заработную плату могли не выдавать месяцами. Так, в спецпоселке Перерождение Севураллага часть нарядов на работы была утеряна, не было оплачено 500 человекодней. Плохо был организован и учет работающих. Приход на работу и уход не отмечались. В этом же поселке один из спецпоселенцев отстал от бригады и заблудился. Испугавшись волков, он два дня просидел на дереве, откуда был снят с отмороженными ногами.

Неудовлетворительный характер носила организация женского труда.
Во-первых, это объяснялось отсутствием детских учреждений, вследствие чего только на предприятии Красноуральскмедьруда не было привлечено к работам более 70 чел. В спецпоселке Чернушка Севураллага не было школы, поэтому дети были вынуждены посещать последнюю за 8 км в трудпоселке Азанка. При этом часть детей не могла обучаться из-за отсутствия одежды33.

Во-вторых, хозорганами не всегда учитывалась специфика производства, на котором мог быть задействован женский труд. Например, более 20 женщин, прикрепленных к Зыряновскому руднику треста «Уралруда», не работали на прямом производстве. Это объяснялось условиями трудовой деятельности (подземные работы). В спецпоселке Скородумском треста «Свердлес» не привлекалось на работы 280 женщин, из них 66 были направлены на строительство в 3 км от поселка, а по прибытии к месту работ их отправили обратно34.

Еще одна проблема, с которой пришлось столкнуться, — это излишек на предприятиях рабочей силы. Так, Егоршинуголь систематически не привлекал к работе более трети «вверенного» ему контингента. При этом более 70 человек были сокращены и переведены на низкооплачиваемые работы35.

Аналогичная ситуация сложилась и на Дегтярстрое, начальник которого уволил с работы 90 человек ввиду отсутствия работ.

В целом, анализ архивных данных подводит к выводу о том, что организация труда польских спецпоселенцев не была должным образом налажена. Этому способствовал ряд факторов. Во-первых, люди прибывали к месту работ ослабленными, не имея необходимой одежды и обуви, а также не привыкшие работать в подобных климатических условиях. Это изначально снижало производительность труда. Следствием являлась низкая заработная плата, что влекло за собой резкое ухудшение материально-бытового положения.

Во-вторых, при организации работ зачастую отсутствовали производственная и сырьевая базы, где могли быть заняты рабочие и специалисты. В результате последние использовались на основном производстве в порядке отходничества. Однако нередко предприятия и не могли принять их на работу вследствие отсутствия рабочих мест.

Часто руководители предприятий не учитывали возможности использования по специальности спецпоселенцев, среди которых были доктора химических и технических наук, инженеры-механики, электрики, зубные врачи, педагоги.

К субъективным причинам низкой производительности, а следовательно, и эффективности принудительного труда относилась плохая подготовка руководителями хозорганов рабочих мест. Инструмент спецпоселенцам часто не выдавался (что, однако, не должно было повлиять на выработку установленных норм) или был низкого качества. Вывод на работу мог производиться в ночное время суток без освещения.

К этому следует добавить и потребительское отношение к польским спецпоселенцам (особенно к осадникам) со стороны руководства хозорганизаций. Постоянные же перебои в обеспечении питанием, одеждой и необходимым бытовым инвентарем не вызывали у людей стремления перевыполнять производственные нормы.

Таким образом, существенные недостатки интеграции польских спецпоселенцев в экономику Уральского региона объяснялись как объективными, так и субъективными причинами.

Сложившийся к концу 1930-х гг. в стране режим предусматривал тотальный контроль не только за действиями людей, но и за их мыслями и чувствами. В гипертрофированной форме это нашло отражение в оперативно-агентурном обслуживании различных категорий спецконтингента, считавшихся неблагонадежными по своему социальному, этническому или ментальному принципам.

В связи с изменением вектора репрессивной политики в сторону депортаций внимание карательных органов к новым категориям спецпоселенцев в конце 1930-х гг. заметно возрастает.

Особенно это коснулось таких тыловых районов, как Урал, где находились ведущие предприятия оборонной промышленности, и требовалось свести на нет угрозу появления здесь агентов вражеской разведки. Работа в этом направлении была возложена на поселковые комендатуры. Вербовка осведомителей дала впечатляющие результаты — были собраны целые тома донесений о «политико-моральном» состоянии спецссылки36.

Донос являлся весьма специфичным, но характерным явлением советской действительности 1930—1950-гг. Будучи зафиксированным в документах, он становился органической частью источника. Между тем их анализ с целью проведения ретроспективного исследования существенно затруднен.

Во-первых, настроения и позиции населения отраженные в донесениях в сложное и тяжелое время войны с трудом поддаются оценкам, поскольку они прошли через корректирующие фильтры официальной документации.

Во-вторых, зачастую в этих сведениях отражались не типичные мнения основной массы людей, а полярные.

Наконец, нельзя забывать и том, что донос нередко инициировал не только оперативно-розыскные, но и следственные мероприятия. Это в особенности относилось к подвергшемуся депортации населению. Бесспорно, такого рода позиции существовали и не могли вовсе исчезнуть, поскольку нередко они имели под собой вполне реальную тональность.

Приведем некоторые примеры. Спецпоселенец Тавдинского района Свердловской области С. Непля: «Если призовут, я буду воевать за Гитлера, а коммунистической Польши не хочу, ибо коммунизм для нас смерть, фашизм — царство»; спецпоселенец С. Сабура: «Дело их, может, скоро нас заберут в армию. За что мы воевать-то будем, за 800 грамм хлеба? Нет, я им воевать не буду»37.

С трудом верится, что таковы были настроения подавляющей массы населения. Между тем страх, неуверенность, пораженческий настрой — те эмоции, которые сопровождают людей в экстремальных ситуациях. К последним относится и война, которая потребовала от людей колоссального эмоционального напряжения. При этом репрессивный механизм ни на минуту не прекращал свое действие.

Однако, несмотря ни на что, следует отметить, что в официальных документах содержится информация и о патриотически настроенных спепоселенцах: «Я очень доволен тем, что Советское правительство заключило соглашение с правительством Польши о военных действиях против фашистской Германии. Я хоть сейчас согласен, чтобы меня взяли в армию, и я буду беспощадно бить германский фашизм» (А. Басак); «Я имею возраст 45 лет. Охотно пойду воевать против Германии. Польский и советский народы должны победить фашизм» (Тартун); «10 августа приедет в поселок комиссия и будет набирать в армию. Мы, как поляки, пойдем охотно воевать против Гитлера» (Козак)38.

По Свердловской области поступило 200 заявлений от спецпоселенцев с просьбой направить их в ряды РККА. Такая яркая полярность мнений в очередной раз подводит нас к выводу о том, что общество в годы войны отнюдь не представляло собой монолит. В менталитете рядовых граждан смысловое понятие социальной справедливости, как представляется на основе изучения источников, не носило цельного и гомогенного характера.

Одной из форм социального протеста сложившемуся положению являлись побеги польских спецпоселенцев, которые нередко носили стихийный, инстинктивный характер. Однако они не оказывали и не могли оказать существенного влияния ни на динамику численности этой категории спецконтингента, ни на организацию всей системы спецпоселений.

Во-первых, люди были выселены семьями, что вряд ли могло способствовать организации побега. Во-вторых, бежать было некуда. Наконец, достаточно разветвленная система охранительных мероприятий сводила на нет попытки покинуть места поселений.

Так, в течение четвертого квартала 1940 г. из спецпоселков совершили побег 48 чел. (осадников —
3, беженцев — 45), при этом 30 чел. из них были задержаны39.

В течение первого квартала 1941 г. из мест поселений бежало только 5 чел. (осадников — 1, беженцев — 4), при этом двое из них были пойманы и возвращены обратно40

Таким образом, можно констатировать, что в результате «победоносного похода» Красной армии в спецпоселках, лагерях и тюрьмах Советского Союза оказался новый контингент — осадники и беженцы.

Одним из мест их ссылки стала Свердловская область, в 20 районах которой и расселили бывших польских граждан. Вовлечение новой категории спецконтингента НКВД в систему спецпоселений происходило одновременно с изданием различного рода нормативных актов, имевших директивное значение и определявших жизнь людей до мельчайших подробностей.

В связи с этим правовой статус как юридическая категория мог изменяться согласно различным ведомственным инструкциям. Кроме того, фактор времени, места и личности руководителя предприятия играли едва ли не ведущую роль. Это определило ракурс исследования правового положения спецпоселенцев не с точки зрения предоставляемых государством прав и свобод, а через призму вводимых им ограничений.

Расселение, обеспечение прожиточного минимума, медицинское и культурное обслуживание поступившего контингента зачастую не учитывали его специфику. Большинство людей не были приспособлены к климатическим условиям и тяжелому физическому труду, что вело к значительным человеческим потерям. Интеграция польских спецпоселенцев в «экономику социализма» с учетом организации производственных отношений ставит под сомнение эффективность системы принудительного труда.

Возможно, в дальнейшем всесторонний анализ проблемы позволит прийти к выводу о значительно меньшей его роли в индустриализации страны. Близкие к экстремальным материально-бытовые условия, постоянные лишения, оторванность от семей и жизненная неопределенность — все это не могло не сказаться на отношении спецпоселенцев к существовавшему режиму.

Люди, безусловно, тяжело переносили переход от сравнительно свободной жизни к жестко регламентированному существованию и подневольному труду, нередко впроголодь и в совершенно непригодных для жизни условиях.  Источники со всей очевидностью отражают всю палитру человеческих эмоций и настроений в условиях колоссальных моральных перегрузок и тяжелейших испытаний.

Между тем изучение проблемы польской спецссылки далеко от своего завершения. Сопричастность к своей истории, какой бы драматичной она ни была, является сегодня необходимым условием для понимания и научной реконструкции событий давно минувших лет. В современных условиях разрушения исторической России события периода Второй мировой и Великой Отечественной войн еще надолго останутся в эпицентре научных и публицистических исследований.

Приложение

ЗАМ. НАРОДНОГОКОМИССАРА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР
Комиссару государственной безопасности II ранга
тов. Кобулову
город Москва
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
Управления НКГБ по Свердловской области
О вскрытии и оперативно ликвидированной антисоветской украинской
националистической группе, существовавшей в Таборинском районе,
Свердловской области

В июле месяце 1944 года Управлением НКГБ по Свердловской области были получены агентурные данные об активизации антисоветской деятельности группы административно-высланных из Западной Украины осадников, проживающих в спецпоселках Таборинского района Свердловской области.
На основании этих данных Управлением НКГБ по Свердловской области было заведено агентурное дело «НАЦИОНАЛИСТЫ».

В Августе месяце 1944 года, [в результате] оперативной реализации полученных Управлением НКГБ материалов были арестованы активные участники указанной антисоветской группы: БАКАЛЮК Андрей Павлович, 1882 г. р., уроженец дер. Кошляки, Тарнопольской области, происходит из крестьян середняков, украинец, гр-н СССР, беспартийный, грамотный, в 1940г. выслан на Урал как осадник. До ареста работал плотником совхоза «Озерки» Таборинского района.

ЗАРЕЧИНСКИЙ Данил Данилович, 1881 г. р., уроженец дер. Черниховцы, Тарнопольской области, происходит из крестьян-кулаков, украинец, гр-н СССР, б/партийный, грамотный, в 1940 году как польский осадник выслан на Урал. До ареста работал сторожем совхоза «Озерки», Таборинского района, и другие, в количестве 7 человек.

Следствием установлено, что в Таборинском районе Свердловской области существовала антисоветская националистическая группа, в которую входили бывшие осадники: Бакалюк, Заречинский, Телевяк, Годий, Белоус, Кунько, Гевус, Заяц и другие.

Указанные лица, являясь в период проживания на территории бывшей Польши крупными кулаками-осадниками, членами украинских националистических организаций ОУН, УНДО и др., с момента высылки в Таборинский район в 1940 году, объединившись в антисоветскую группу начали проводить активную антисоветскую работу.

Арестованный БАКАЛЮК А.П. на допросе от 30 августа 1944 года, по вопросу создания антисоветской националистической группы показал:
«Летом 1941 года, на одном из сборищ, Заречинский высказывался перед нами о том, что якобы настал момент, когда все административно высланные украинцы должны свести счеты с Советским Союзом. Он заявил, что Советский Союз идет якобы к неминуемой гибели. Скоро на Урал придет немец и нас освободит. Мы в настоящее время должны всячески саботировать все мероприятия, не выходить на работу и призывать к этому других лиц. На этом сборище все участники договорились об организации антисоветской группы и проведении враждебной работы против Советского союза».

Антисоветская националистическая группа ЗАРЕЧИНСКОГО, БАКАЛЮКА и других ставила перед собой задачу проведения антисоветской пораженческой агитации среди административно-высланных и местного населения, проведения саботажнической и разложенческой работы на производстве и вовлечения в состав группы новых членов.

Руководитель антисоветской группы ЗАРЕЧИНСКИЙ в прошлом (в бывшей Польше) кулак, владелец имения, активный член украинской националистической организации (ОУН) призывал участников группы к активизации враждебной Советской власти деятельности, усилению антисоветской агитации среди населения и саботажа на производстве и сам в своей работе проводил саботажнические действия.

Участники группы на нелегальных сборищах и среди окружающих их административно-высланных осадников проводили озлобленную антисоветскую агитацию, возводили различную клевету на советскую власть, дискредитировали мероприятия ВКП(б) и Советского правительства, распространяли пораженческие взгляды в отношении Советского Союза в войне с фашистской Германией, высказывали националистические взгляды о необходимости создания «самостийной» Украины под протекторатом Германии.

В своей практической работе на производстве участники группы БАКАЛЮК, БЕЛОУС и др. проводили саботажническую, разложенческую работу, отказываясь от даваемых им заданий, не выходили на работу и призывали окружающих их лиц к саботажу. Из числа арестованных по делу 7 человек в проведении организованной антисоветской деятельности признались 4 человека.

Следствие по делу продолжается в направлении установления всех фактов антисоветской деятельности группы, полного состава ее участников и вскрытия преступных антисоветских связей.

Начальник Управления НКГБ по С/О Борщев
18 сентября 1944 г.,
г. Свердловск

АУФСБСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 215. Л. 216—217 (об).

 

1 Правда. 1939. 18 сент.

2 По данным А. Э. Гурьянова, их было

320 тыс. (см.: Польские спецпереселенцы в СССР в 1940 — 1941 гг. // Репрессии против поляков и польских граждан. М. 1997.С. 114—136. В.Н. Земсков утверждает, что их было 380 тыс. (см.: Население России в XX в.: Исторические очерки: В 3 т. Т. 2: 1940 — 1959. М., 2001. С.167.

3 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 61. Л. 2.

4 См.: Капустин А., Мотревич В. Спецпереселенцы // Урал. рабочий. 1991. 9 июня.

5 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Д. 79. Л. 17.

6 См.: История сталинского Гулага: Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: Собр. документов: В 7 т. Т. 5: Спецпереселенцы в СССР / Отв. ред. и сост. Т. В. Царевская Дякина. М., 2004. С. 311.

7 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 99.

8 См.: АУФСБСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 113. Л. 20.

9 См.: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1181. Л. 46.

10 Там же. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 29.

11 История сталинского Гулага… С. 274.

12 Население России в XX в… С. 167.

13 Данные приводятся на начало 1941 г. (ГАРФ. Ф. 9479. Д. 61. Л. 125.)

14 АУФСБСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 100. Л. 6.

15 Подсчитано по: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л.99.

16 Там же.

17 Там же.

18 См.: Там же. Л. 17, 35.

19 См.: Там же. Л. 18.

20 См.: Там же. Л. 35.

21 См.: АУФСБСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 101. Л. 67.

22 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 21.

23 См.: Там же.

24 Там же. Л. 106.

25 См.: Там же. Л. 107.

26 См.: Там же. Л. 26.

27 См.: Там же. Л. 26.

28 См.: АУФСБСО. Ф. Оп. 1. Д. 101. Л. 69.

29 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 42.

30 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 39.

31 АУФСБСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 101. Л. 66.

32 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 27.

33 См.: Там. Л. 23.

34 См.: Там же. Л. 39.

35 См.: Там же. Л. 45.

36 См.: Одно из типичных по своей структуре и содержанию донесение см. в Приложении.

37 См.: Бердинских В. А. Спецпоселенцы: Политическая ссылка народов Советской России. М., 2005. С. 649.

38 Там же. С. 648.

39 См.: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 79. Л. 18.

40 См.: Там же. Л. 3