КАК ПОЗНАКОМИЛИСЬ АКИНФИЙ НИКИТИЧ С КИРИЛЛОЙ ДАНИЛОВИЧЕМ : ВЕРСИЯ О ПРЕБЫВАНИИ КИРШИ ДАНИЛОВА В СИБИРИ И ЕГО ВСТРЕЧАХ ТАМ С А.Н.ДЕМИДОВЫМ

Проблемы истории России. Вып. 6: От Средневековья к Современности

Байдин Виктор Иванович,  доцент, кандидат исторических наук

• Преподаватель УрГУ (с 1975);
• доцент кафедры истории России (1992);
• начальник Уральской объединенной археографической экспедиции (1983-2001);
• заместитель директора по научной работе НИИ русской культуры УрГУ (1991-2000)

В дошедшей до нас копии «Древних российских стихотворений» 1780-х гг. — знаменитого Сборника Кирши Данилова (далее — Сборник ) — начальный лист утрачен, и о том, что там стояло имя Кирши , известно со слов первого публикатора части Сборника А.Ф .Якубовича, приведенных К.Ф.Калайдовичем в предисловии ко второму, уже с нотами, изданию 1818 г

Долгое время сведения об истории книги и биографии Кирши Данилова исчерпывались фразой (впервые полностью опубликованной только в издании Сборника Императорской публичной библиотеки 1901 г.) из обнаруженного профессором Московского университета СП . Шевыревым в начале 1850-х гг. письма владельца Невьянского и других заводов на Урал е П.А. Демидова о т 22 сентября 1768 г., сопровождавшего посланную академику Г.Ф. Миллеру историческую песню: «Я достал от сибирских людей, понеже туды всех разумных дураков посылают, которыя прошедшую историю поют на голосу» 1.

Текс т и ноты этой песни полностью совпадали с песней из Сборника «Никите Романовичу дано село Преображенское». Т. е . в 1768 г. оригинал Сборника уже существовал, а Прокофий Демидов, по-видимому, знал исполнителя песни, певца-потешника, сосланного за свои «истории» в Сибирь .

Архивные находки, сделанные крупнейшим современным исследователем творчества Кирши Данилова А.А. Гореловым и покойным екатеринбургским писателем-краеведом И.М . Шакинков 1960-е и 1980-е гг. 2, развеяли все сомнения в существовании самого певца и позволили установить примерный интервал, в котором Сборник мог быть создан на письме: 1742-1768 гг.

Однако жизненный путь Кирши Данилова в целом оставался не проясненным, как и обусловленные этим вопросы о времени, месте создания Сборника, его авторстве и многие другие.

Разыскания, проведенные в архивохранилищах, библиотеках и музейных собраниях Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Тобольска , Перми, Нижнего Тагила и Барнаула, анализ и интерпретация уже известных и вновь выявленных источников в сочетании с использованием реалий некоторых песен Сборника позволили мне, несмотря на прекрасно разработанную биографическую легенду беглого ссыльного и целых пять разных прозваний, фамилий и прозвищ: Данилов, Исаков, Никитиных (Никитин), Бобоша (Бобошин), Торопов , — окончательно идентифицировать Киршу Данилова в качестве молотового подмастерья, затем молотового мастера уральских демидовских заводов; в основных моментах реконструировать уральский период его биографии с середины 1730-х гг., определить годы жизни (ок. 1703-1776) и установить, что сборник «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» создан на Невьянском заводе, скорее всего, в 1761-1762 гг.

Эти результаты хорошо соотносятся с отрывочными сведениями о Кирше, обнаруженными ранее А.А. Гореловым и И.М. Шакинко, и вполне объясняют имеющиеся в них неясности. Найдены также новые данные о предках и потомках Кирши Данилова, его окружении на родине в Среднем Поволжье и на востоке России, позволяющие поставить вопросы о воссоздании истории его рода певцов-скоморохов, о заказчиках и владельцах Сборника, о локализации отдельных входящих в него произведений и др 3.

Документально удалось, в частности, подтвердить мнение, впервые высказанное К.Ф . Калайдовичем в предисловии ко 2-му изданию Сборник а 1818 г., что имя Кирши встречается в одной из песен («Да не жаль мне добра молодца битова — жаль похмельнова»), «где он сам себя именует Кириллом Даниловичем».

Так, по отчеству, с вичем, — а это свидетельствует о несомненном почитании таланта и уважения к нему, — называл Киршу Акинфий Никитич Демидов в обоих его, найденных И.М . Шакинко, письмах с упоминанием певца. Подобного демидовские приказчики удостаивались в редчайших случаях: тоже всего лишь в двух из известных мне нескольких десятков им адресованных писем и предписаний заводчика.

Некоторые как общие, так и частные соображения в отношении реконструкци и предшествующего уральскому сибирского этапа биографии Кирши Данилова мною уже публиковались 4.

В свете вновь выявленных и дополнительно привлеченных источников и связанных с ними новых интерпретаций содержания отдельных текстов Сборника, сейчас появилась возможность существенно дополнить эти построения, какие-т о моменты уточнить или даже пересмотреть .

Например, на уральских демидовских заводах Кирша появился не в конце 1730-х гг., что можно было предположить, а раньше. В самом начале 1736 г. тогда еще молотовой подмастерье Кирилло Данилов упоминается в качестве свидетеля при расследовании предшествующей ограблению целовальника драки на кабаке Нижнетагильского завода как его постоянный житель и работник 5. Тем самым на несколько лет сокращается срок пребывания певца в Сибири.

В настоящей работе не рассматривается период нахождения ссыльного Кирши Данилова в Тобольске. Во-первых, все партии сосланных в Сибирь на поселение или на каторгу (Кирша, без сомнения, принадлежал к первой категории ) в первой половине XVIII в. прибывали сначала в Тобольск, откуда уже большинство их — нередко далеко не сразу, — рассылалось по другим местам.

Только с 1760-х гг. сосланные в Сибирь начали поступать туда через Тюмень. Т.е. Тобольск являлся до этого времени «обязательным» пунктом в сибирской биографии фактически каждого ссыльного 6.

Во-вторых, видимо, именно в тобольском тюремном остроге в репертуар певца попала большая часть произведений и сюжетов с «крымско-турецкой » тематикой 7, не говоря о присутствии в некоторых текстах Сборника явно «тобольских » деталей. Поэтому данный вопрос требует достаточно пространного обоснования .

И, забегая вперед, в-третьих, в Сибири пути А.Н . Демидова и Кирши Данилова пересекались, скорее всего, не в Тобольске.

Имеются все основания полагать, что большую часть своего пребывания в Сибири певец провел на демидовском Колывано -Воскресенском заводе на Алтае. На нем одном Кирша мог в тот период получить требующую минимум нескольких лет обучения рабочую квалификацию 8, которая зафиксирована у него после появления на уральских предприятиях А.Н . Демидова .

Даже пробелы в его профессиональной подготовке в качестве молотового мастера, отмеченные в источниках, вполне объясняются производственной спецификой медеплавильного Колывано-Воскресенского завода 9.

А.А. Горелов особо подчеркивает: «В «Древних российских стихотворениях» есть мелочи художественного рисунка, исток которых — органическое бытовое мышление среды, занятой плавкой и обработкой металлов», и приводит примеры «уникальных характеристик предметного мира былин» из Сборника Кирши Данилова, неизвестных по другим фольклорным записям.

Так, в былинах «О женитьбе князя Владимира» и «Калин-царь » богатыри Еким Иванович и Илья Муромец в минуту опасности бросаются «до своей тяжкие палицы медные, литы (здесь и в следующем абзаце в цитатах Сборника курсив Горелова. — В.Б) они был и в три тысячи пуд»; царевич из былины «Царь Саул Леванидович» имеет палицу «медну, литуъ триста пуд» 10.

Но однозначной «привязкой» Кирши к медеплавильному Колывано-Воскресенскому заводу эти детали служить не могут. Разве только в качестве «первого впечатления». На Нижнетагильском заводе, на котором в целом прошло около двадцати лет уральского периода жизни певца (за вычетом времени «творческих командировок » в Соликамск, Тулу, побега в 1740 г. и т.п.), медеплавильное производство возникло не позднее 1734 г. 11.

Хотя первоначально предприятие являлось доменным и молотовым. Рядом расположенный Выйский завод (где, ка к сейчас можно определенно утверждать, у Кирши имелось немало друзей-приятелей и родственников и где, видимо, он частенько бывал) строился в качестве медного. Вскоре он был перепрофилирован в преимущественно чугуноплавильный (до 1740-х гг.) и железоделательный, однако выплавка меди на нем сохранилась 12.

Интересно отметить, что и в Нижнем Тагиле, и на Вые с 1740-х гг. по одному из двух имеющихся на каждом заводе малокричных молотов (в 1756 г. Кирилл Данилов проходит по документам именно малокричным молотовым мастером Нижнетагильского завода ) размещались в тех же цехах, где плавили медь 13.

Судя по его специализации на уральских демидовских предприятиях, на Колывано-Воскресенском заводе К. Данилов работал на производстве дощатой меди и достиг, скорее всего, должности дощатого подмастерья.

Дощатые производства, по замечанию историка горнозаводской техники XVIII в., «по существу являлись теми же молотовыми, отличаясь от них главным образом отсутствием кричных горнов, вместо которых устраивались горны поменьше» 14.

На алтайском заводе «горн для нагревания и ковке меди» и водяной «молот железной для расковки меди со станком», на котором «тянули (расковывали. — В.Б) на доски», и присылаемое с Урала железо также находились в «плавиленной фабрике» рядом с пятью медеплавильными печами 15.

Правда, и на Колывани, и на Выйском заводах в этих цехах получал и черную медь (полуфабрикат), гармахерские горны для ее очистки и горны для выплавки чистой меди был и в других помещениях. И толь ко в Нижнем Тагиле в «плавиленной», где размещался один из мало ­ кричных молотов, имелся полный цикл производств а меди.

С точки зрения локализации ссыльного Кирши Данилова в определенный момент его биографии на Алтае гораздо более ценными представляются строчки из шуточно-скабрезной песни «Стал почитать, стал сказывать»: «А князи… — / будто олово льют, / а бояра… — / будто медь волокут, / крестьяна…. — / будто землю орут!»16.

В комментариях к последнему научному изданию Сборника сказано: «волочить медь — тянуть, вытягивать в нить, проволоку». Комментарий к «волочить медь» в академическом издании 1977 г. заимствован из издания 1901 г. по д редакцией П.Н . Шеффера 17.

А.А. Горелов, приводя первые четыре строчки из указанной цитаты, в более общей форме пишет об «естественном образном рефлексе людей, повседневно участвующих в литейно-волочильном заводском производстве»18.

В XVIII в., хотя возможность изготовления медной проволоки существовала, в промышленных масштабах производили железную, станки, ее выделывавшие , именовались «тягольные»19.

Термин «волочение» тогда использовался при характеристике плющильно-разрезных операций; на монетных дворах, где штыки красной меди сначала расковывались под колотушечными молотами в тонкие полосы, которые затем «разрезались на стане такого же устройства, как железнорезный, и после… плющились в указанную толщину на плющильном стане», — имелась даже особая специальность «волочилщик» 20.

Расковывая медь в полосы, доски (листы), «в чаши» (выгнутой формы листы, полушария — заготовки для медной посуды), — её, после ряда разогревов в подогревальной печи (горне), «вытягивали», «тянули» под молотами и на наковальнях разных форм 21.

В русском языке, не только современном, но и XVII, и XVIII вв. (см. соответствующие словари) один из синонимов «тянуть» — «волочить и волочь». Авторы «Словаря русского язык а XVIII века» пишут : «волоченый, ая, ое. Вытянутый в проволоку, нить (о металлах)».

Однако реальное содержание приводимых в словарной статье примеров вполне однозначно свидетельствует, что в отношении изготовления проволок и термин стал использоваться с середины, даже со второй половины XVIII столетия . В первой же его половине в применении к обработке металла это означало «раскованный», «расплющенный» : «надлежит достать и таких мастеров , кои могут делать волоченое железо мельницами » (Посошков И. Т. Книга о скудности и богатстве [1724]. М. , 1937. С.225); «цементовую медь.. . как золото и серебро студеную волочить » (Приложение к Ведомостям. 1728-1742. СПб. , [1728-1742]. С.136) и т.п. 22.

«Волоченое железо» — ни что иное, как дощатое, раскованное вододействующими молотами ; «холодным» способом тогда проволоку не изготовляли, а вот серебро, золото и, очевидно, «цементовая» медь в таком виде расковке(плющению) поддавались.

Таким образом, сравнение «будто медь волокут» — в данном случае основано, видимо, на операциях расковки меди в доски и прочее. Кирша же, ка к говорилось, скорее всего, работал именно на дощатом производстве медеплавильного Колывано-Воскресенского завода.

Подобная трактовка этих слов гораздо лучше к тому же отвечает общему образно-ассоциативному смыслу анализируемой строфы, где подразумеваются движения поступательного порядка, возрастающей степени силы и интенсивности, чем процесс получения проволоки, заключавшийся в протягивании (в направлении «на себя») разогретых заготовок через железные доски с отверстиями уменьшающегося размера до достижения нужной толщины.

В тогдашней металлургической промышленности олово использовалось : 1) при лужении жести, но при этом ее листы опускали в котел с расплавленным оловом, да и само жестелудильное производство на частных заводах появилось только к середине XVIII в.; 2) при литье колоколов , где колоколенная медь сплавлялась из определенного и значительного по объемам количества частей штыковой красной меди и олова, т.е. последнее в колокольный металл не «лили»; и, наконец, 3) при лужении медной посуды, когда в нагретое изделие накладывали нашатырь и олово, «как оно е будет распотлятца, то тереть по всей той посуде вехтеми (вехотью) …лудить с обоих сторон» 23

Следует учитывать, что труд Н.Б. Бакланова о горнозаводской технике XVIII столетия, оставаясь до настоящего времени наиболее авторитетным в данной области, в большей степени основывался на «Описании уральских и сибирских заводов» бывшего «главного командира » Сибирского обер-бергамта В.И. Геннина, экземпляр которого был им в 1735 г. поднесен императрице. «Описание» Геннина зафиксировало главным образом технику казенной металлургической мануфактуры, где в медеплавильной отрасли широко использовались знания и опыт специалистов из Германии, преимущественно из Саксонии 24.

Между тем, на частных отечественных медных предприятиях к этому времени появились некоторые новые технологии и приемы, не нашедшие отражения в рукописи Геннина 25.

К числу таких приемов относился и способ лужения медной посуды, когда олово вместе с нашатырем не накладывали в нагретое изделие и, растопив, растирали затем по поверхности, а аккуратно наливали в сосуд уже расплавленным («будто олово льют»).

Сохранилась «Ведомость, коликое число отдано было котельным мастерам недоделанной медной посуды для доделки и что к делу оной припасов употреблено», охватывающая 1735 — середину 1736 г., когда Колывано — Воскресенский завод был забран у А.Н. Демидов а и находился в казенном управлении. «К тому изошло , — отмечено в Ведомости, — на пайку посуды зеленой меди (она же желтая медь или латунь — В.Б.) — 9 ф[унтов] 68 зол[отников]; олова на лужение посуды — 18 ф[унтов]; свинцу — 5 ф[унтов]». Нашатырь в списке использованных на «доделку» посуды материалов вообще не упоминается, хотя на заводских складах он был: 10 1/2 фунт а нашатыря как лежал о там в 1732 г., когда на Колывани началось изготовление луженой посуды (см. далее), так и оставалось в 1735 г. А в ведомости 1736 г., при возвращении завода Демидову, «у котелного мастера к делу медной посуд ы» значатся «…лудилен — 2» 26.

Весили они по 6 фунтов каждая и, судя по всему, являлись теми самыми приспособлениями (типа ковшей), с помощь ю которых расплавленное олово (с добавкой свинца?) заливались в лудившиеся изделия. На Нижнетагильском заводе, где Кирша в общей сложности прожил почти четверть века, ни дощатого (железа и меди), ни, вопреки некоторым музейным публикациям, медно-посудного производств при нем не было 27. Они возникли там не ранее самого конца 1750-х гг., после раздела между сыновьями А.Н. Демидова и перевода соответствующих мастеров из Невьянска 28, куда, в свою очередь, оказался переселен сам певец.

Таким образом, есть основания полагать, что в приведенном выше куплете из песни «Стал почитать , стал сказывать» нашли отражение пребывание и работа Кирши Данилова на Колывано-Воскресенском заводе 29.

Документы алтайского завода о выделке на нем дощатой меди и посуды и сведения о биографии Кирши позволяют даже примерно установить период, когда он мог «набраться» впечатлений, воплотившихся в песенные строки. Расковка меди и изготовление из нее посуды начались в 1730 г., но «в дельной нелуженой посуде» было продано тогда изделий всего на 13 руб . 66 коп. Луженую посуду («олово лить») стали делать с 1732 г., причем продали ее в этом году на сумму около 1900 руб., почти втрое больше, чем нелуженой .

В 1735 г., с переходом предприятия в казну, было прекращено производство дощатой меди, которая частично также шла на продажу; велась только доделка посуды, в т.ч. луженой, из остающихся медных листов 30.

А в самом начале 1736 г. молотовой подмастерье Кирилло Данилов фигурирует, о чем уже говорилось, при расследовании драк и на кабаке Нижнетагильского завода. Получается, что пребывание Кирши на Колывани приблизительно, с запасом, укладывается в промежуток 1730-1735 гг.

Помимо отмеченных выше специфических черт медного мануфактурного производства, проживание Кирши на Колывано-Воскресенском заводе неплохо объясняет наличие в Сборнике сибирских казачьих песен, чьи варианты больше неизвестны: «Во сибирской украине, во Доурской стороне» и «Поход селенгинским казакам», а также другие сибирские реалии, встречающиеся в текстах отдельных произведений.

То в былине «Добрыня чудь покорил » и исторической песне «Михаила Скопин» среди врагов русских войск мелькнут обитавшие на далекой северо-восточной окраине Евразийского континента «чукши с алюторами»; то в одном из куплетов «наборной», по определению А.А. Горелова , шуточной песни встретятся слова: «Иркутска , Якутска , Енисейской городок!».

У Кирши Ермак Тимофеевич гибнет не в Иртыше, а в Енисее, сражаясь с жившими там котовскими татарами («Ермак взял Сибирь»); причем на Енисее в конце 1620-х гг. на самом деле действовал тезка Ермака 31 ; и т.п.

Все 1730-е гг. с целью защиты от казахских набегов на Колывано-Воскресенском заводе размещался периодически сменяемый гарнизон из томских и кузнецких конных казаков (по 50 тех и других, хотя общая их численность была обычно меньше штатной) 32.

Предки томских служилых, например, совершенно точно участвовали в героической обороне от маньчжуров Кумарского («Комарского») острога на Амуре в 1655 г., описываемой в первой из названных казачьих песен 33.

После заключения в 1689 г. мирного Нерчинском договора с Китаем гарнизоны забайкальских острогов были усилены служилыми людьми из Западной Сибири 34.

Так что предки кузнецких и томских казаков с Колывано-Воскресенкого завода, их сослуживцы, родственники и т.д., вполне могли принимать участие (или слышать о нем) в провалившемся рейде на монгольские племена из Селенгинского острога (шуточная «Поход селенгинским казакам»), датируемым 1691 г. 35

Ка к могли узнать о еще более далеких и относительно недавних, — и бывших поэтому в служилой среде «на слуху», — экспедициях к «чукшам с алюторами » (одна из групп коряков , обитающая на Камчатском перешейке). Тем более ,