ПАМЯТЬ ВОПЛОШЕННАЯ В СКУЛЬПТУРЕ

ВЕСИ 2015 МАЙ №4 \110\
ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ, ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

Наталья ПАЭГЛЕ
Член Союза журналистов России, удостоена нескольких литературных и журналистских премий, в том числе – лауреат премии им. П.П.Бажова, г. Екатеринбург

С Анатолием Глебовичем Неверовым – скульптором монументалистом, членом Союза художников России, с именем которого связано становление и развитие монументального искусства в Нижнем Тагиле и на Урале, мы встретились в его мастерской. Автору есть что рассказать и показать.

Наше общение затягивается на несколько часов. Подкупает благородство, образованность художника и свойственная ему поэтичность. А как он говорит о созданных им образах!

Выпускник Уральского училища прикладного искусства1 и известного на весь мир Ленинградского высшего художественно промышленного училища имени В.И.Мухиной2 , приверженец монументального искусства, он относится к тем скульпторам, на долю которых пришлось создание в бывшем Советском Союзе мемориалов, памятников и обелисков погибшим в Великой Отечественной войне. Но даже в этом смысле опыт Неверова сложно подвести под общие стандарты.

Есть у него и своя – личная тема, которую он называет «судьбой», но обо всем по порядку…

Ленинградская школа

Коренной тагильчанин, он является типичным представителем поколения, которое принято сегодня называть «Дети войны». В студенческие годы со всей серьезностью подходил к занятиям в художественном училище. «Прекрасная была пора! – вспоминает Анатолий Глебович, – прекрасная!» В основном он все время, как и его однокашники, проводил в учебной мастерской.

Занятия заканчивались в пять часов вечера, но никто из ребят не торопился уходить. Вот на часах уже восемь, девять, стрелка поворачивает на десятый час, приходит сторожиха уборщица и начинает ворчать: «Ребята, мне надо убирать аудиторию. Сколько можно рисовать?» А у них по вечерам самое настроение – работать, творить! В этом вдохновении формировались первые задатки мастерства.

Истинное удовольствие доставляли юноше и занятия в хоре клуба им. М.Горького. Телевизоров тогда еще не было. И после хора «певцам» разрешалось остаться посмотреть бесплатно фильм.

Здесь же, в стенах Дома культуры Анатолий встретил и будущую супругу, ставшую ему верной спутницей на всю жизнь. После успешного окончания училища выпускника скульптурного отделения не покидала мысль – продолжить образование. Молодая жена решение поддержала. И Анатолий Глебович поехал в Ленинград.

Выдержав серьезный конкурс, он поступил в одно из самых престижных художественных учебных заведений – Ленинградское высшее художественно промышленное училище имени В.И.Мухиной. О чем сегодня вспоминает как о чудесном сне.
– Боже мой! В это трудно было поверить! Мне предстояло шесть лет провести в Ленинграде! Среди его прекрасной архитектуры, памятников, музеев, учиться у великих педагогов!

Уже при выпуске профессор, преподававший архитектуру, сказал: «Ребята, вас ожидает большой и ответственный творческий труд. В стране начинается реализация программы по увековечению памяти погибших в годы Великой Отечественной войны. Решение принято на высшем уровне». Тогда же появились и первые распределения. Анатолия вместе с товарищем, коренным ленинградцем, направили на Украину.

Сегодня все происходящее там отзывается нестерпимой болью в его сердце. Ведь первое свое монументальное произведение он сделал именно на Украине, в одном из самых западных ее городов – Луцке Волынской области. Здесь он пережил немало волнительных и счастливых моментов, здесь, вырабатывая свой почерк, формировался как мастер, художник, скульптор монументалист.

Первоначально же Неверов был направлен в город Черновцы. Все бы ничего, но условия жизни молодого семейного специалиста на новом месте оставляли желать лучшего. Жилье и мастерская составляли единое целое и представляли собой производственные площади бывшего зеркального цеха, где приходилось и суп варить, и художественные заказы выполнять и для души творить.

Особенно сложно становилось зимой, даже украинской. Помещение не отапливалось, что существенным образом осложняло трудовой процесс, скрепленный договорными условиями с Тернопольской и Черновицкой областями.

Черновицкий период оставил в жизни Анатолия Неверова яркое воспоминание, связанное с именем народного художника СССР, в те годы председателя Союза художников СССР, профессора, известного миру скульптора Екатерины Федоровны Белашовой, посетившей «комнату студию» ленинградского выпускника.

Екатерина Федоровна увидела не только трудные бытовые условия, в которых жила семья, но прежде всего – творческие работы молодого автора и профессионально поддержала его как перспективного скульптора. А в знак памятной встречи подарила большую глянцевую книгу о себе с личным автографом.

В Луцке ждала почти что сказка. Мастерская высотой шесть метров в новом «Доме художника», с антресолями, воротами для транспортировки габаритной скульптуры, душевой, а главное – небольшой жилой комнатой в мансарде. О таком молодому художнику 1960х можно было только мечтать!

Одним из творческих испытаний Неверова в Луцке стала работа над образом Паши Савельевой, руководителя местной подпольной группы в годы Великой Отечественной войны. Сегодня можно придумывать различные версии о месте Украины в той войне, но как быть с фактами? В частности, с судьбой молодой женщины, сознательно оставшейся на оккупированной немецкими войсками родной территории, для того, чтобы мстить врагу.

В многочисленных источниках, в документальной и художественной форме рассказывается о героической деятельности луцкого подполья, о его связи с одним из самых крупных партизанских соединений, действующим под командованием Дмитрия Медведева.

Группа Паши Савельевой не только занималась диверсиями на железной дороге, оказанием помощи советским военнопленным, но и участвовала в крайне секретных стратегических операциях. Благодаря простой бесстрашной девушке было предотвращено применение Германией химического оружия против всей нашей страны.

Арестовали Пашу Савельеву по доносу предателя в декабре 1943 года и после жесточайших пыток заживо сожгли во дворе римско -католического монастыря. Перед смертью на стене кельи № 14, временно превращенной в камеру, Паша нацарапала гвоздем записку: «Приближается черная, страшная минута. Все тело искалечено – ни рук, ни ног… Но умираю молча. Страшно умирать в 26 лет. Как хотелось жить! Во имя людей, которые придут после нас, во имя тебя, Родина, уходим мы… Расцветай, будь прекрасна, родная, и прощай. Твоя Паша».3

Прасковья Ивановна Савельева посмертно награждена орденом В.И.Ленина.

Было решено поставить памятник этой сильной и смелой девушке. Анатолий Неверов задумал шестиметровую фигуру с вытянутыми вверх, связанными руками; не застывший образ, а динамичный, устремленный ввысь. Ленинградская школа заложила в него образное мышление, что не совсем принималось в то время в Украине, больше тяготеющей в скульптуре к портретному сходству. Для этой цели Луцкий областной краеведческий музей снабдил Анатолия Глебовича подлинными фотографиями Паши Савельевой. В настоящее время портрет отважной подпольщицы, созданный Неверовым в те годы, хранится в его фондах.

Все монументальные эскизы утверждались на республиканском художественном совете, не миновала эта участь и украинскую героиню. Работу встретило молчание.

Наконец, один из членов совета спросил: «А сколько в ней голов в соответствии с анатомическими пропорциями?» Неверов пожал плечами: «Не считал». «Здесь же десять — одиннадцать, а у нормального человека только семь», – не унимался оппонент. Скульптор был спокоен, понимая, что речь должна идти совсем о другом, на что и возразил: «Может быть даже тринадцать». И тут в поддержку ему раздался голос художника: «А при чем тут головы? Вы смотрите, какой образ!» И тогда все заговорили об образе, а анатомия отошла на второй план. Модель утвердили.

Перед началом работы Анатолию Неверову предложили денежный аванс. Но он от него отказался, решив про себя, раз есть специалисты, которые склоняются к статистике и натурализму, а не к образной выразительности, то еще неизвестно, чем все это может закончиться. Отступать же от своих принципов молодой скульптор не умел.

В «мухинке» среди студентов была поговорка: «Сдашь анатомию, можешь жениться», по аналогии с сопроматом в технических вузах.

Неумолимый профессор, преподававший этот предмет, всегда наставлял своих воспитанников: «Вы сдайте анатомию, а потом можете ее забыть. Но, когда вы будете каждый раз решать художественную задачу, то возьмете из нее то, что надо, сколько надо и переработаете в образ».

Для Неверова противоречия между анатомией человека и создаваемым им художественным образом не существовало. Это было одно целое, чему научила его высшая ленинградская школа. В дальнейшей жизни скульптору еще не раз довелось во время приема авторских работ столкнуться с сугубо анатомическими критериями разных комиссий. И он будет возражать, каждый раз вспоминая своего профессора, который, может быть, больше других научил его мыслить образно.

Паша Савельева, выполненная в масштабе, заняла собой все пространство мастерской, поднявшись с первого этажа на второй. Дочь Неверова, Ольга Анатольевна Толстоброва, вспоминает эту отцовскую работу с восхищением:
– Ее надо было видеть! Трагичная шестиметровая скульптора представляла собой настоящее вознесение; мимо нее нельзя было пройти равнодушно. Колени преклонялись сами собой. Паша казалась живой. Это было воплощение невероятной внутренней силы, красоты и мощи человеческого духа!

Тогда Ольга еще не была искусствоведом, а всего лишь маленькой девочкой, способной глубоко чувствовать и понимать материал. Чем, к сожалению, не отличались многие партийные деятели, наведывавшиеся в мастерскую один за другим; они молча ходили вокруг Паши Савельевой, и также молча уходили. Время шло, а скульптура безмолвно стояла, занимая рабочую зону художника. Неопределенность принимала тревожный характер.

В это время Анатолий Глебович получил приглашение в Польшу. Уезжая, он попросил комиссию определиться с окончательным решением. Вернулся через неделю, но все оставалось попрежнему. И тогда Неверов работу разобрал. По злой иронии судьбы, на следующий же день ему сообщили, что комиссия готова принять скульптуру в том виде, каким ее мыслит и видит автор. Но было слишком поздно.

Спустя время, в 1972 году на средства, заработанные на субботниках и личные пожертвования жителей Луцка на месте гибели Паши Савельевой был установлен бронзовый памятник работы украинского скульптора Я.И.Чайки, который вне всяких сомнений устраивал всех.

Более удачной оказалась судьба другой его работы бюста борца за свободу и счастье украинского народа, секретаря Волынского подпольного комитета КПУ Степана Бойко, зверски замученного белополяками в 1930 году. Этому монументу суждено было стоять на законном месте, в историческом центре города Луцка во все времена.

Важным профессиональным принципом, заложенным в художника еще в институте, являлось взаимодействие скульптуры с архитектурой. Скульптору необходимо изначально понять, где и как будет располагаться монументальный объект: в каком месте, на каком постаменте. Его учили вводить пластический образ через архитектуру. Автор всегда начинал работу с нуля. И в данном случае не только бюст, но и постамент был сделан по его собственным чертежам, с соблюдением всех необходимых соотношений. Для этой цели рабочую модель Степана Бойко «проверили» на воздухе. Подобная потребность осталась на всю жизнь, равно, как и правило о том, что пространство корректирует ошибки.

И вот создан новый образ. Подпольщик не смертельно застывший, а схваченный в движении и воплощенный в бронзе. На приемку памятника в мастерскую приехало много официальных лиц, двор Дома художника не вмещал всех машин. В качестве специалиста был приглашен уважаемый профессор из Киева. До боли знакомая тишина… Анатолию Глебовичу показалось, что затаенное молчание длится уже более часа.

Наконец, столичный профессор неожиданно воскликнул: «Очень удачно сделано! Очень!» Тут же все остальные, осмелев, подхватили эту общую мысль, которую до него не решались высказать первыми. С облегчением в сердце Неверов спустился с антресолей, на которых стоял все это время. Ему крепко пожали руку и предложили осуществлять авторский контроль над литьем бюста в бронзе на заводе в Харькове.

Вспоминая сегодня те далекие дни в заводской литейке, Анатолий Глебович отмечает, насколько четко все было организованно. Любые вопросы решались моментально, технический процесс шел слаженно и быстро. Когда же подошел момент оценить окончательный результат, настало время молчать самому автору. Работа была выполнена безупречно.
– Почему вы молчите? – взволнованно спросил литейщик.
– Не знаю, что и сказать, – также, волнуясь, ответил скульптор. – Это моя первая масштабная работа. Да еще в бронзе, которую установят на гранитный постамент в самом центре города!

И вот же какова судьба художественных произведений! В перипетиях сегодняшних событий в Украине Степан Бойко так и стоит в областном городе Луцке на улице Леси Украинки, а Паше Савельевой вновь не повезло. Памятник патриотке однажды ночью тайком демонтировали, оставив вместо нее одни догадки.

Безусловно, серьезные монументальные работы требовали много времени. С душевной теплотой и готовностью реагировал скульптор на появляющиеся заказы на установку памятников, посвященных военной теме. В такие минуты он всегда вспоминал отца Глеба Ефимовича Неверова, прошедшего три войны. Тогда ему много довелось поездить по Западной Украине. И были эти поездки крайне интересны.

Анатолий Глебович смотрел, как живут в незнакомомкраю люди, впитывал их характер, образ жизни, культуру, что ему как художнику было крайне необходимо. Особенно любил слушать задушевные украинские песни и часто брал с собой в такие командировки скульптурный станок. Лепил портреты украинских колхозников, охотно позировавших заезжему художнику, для чего председатели любезно предоставляли свободное помещение, собиравшее на время сеансов немало любопытных селян.

И все — таки было то, что не давало покоя. Едешь по районам, а вокруг ни деревца. Вспоминал он свои уральские леса, морозец, еловые ветки, припорошенные изморозью. А глаз не мог охватить степь и степь, среди которой вдруг появится – хуторок и белые хатки, обязательно разрисованные. «Но без леса – это такая тоска! Боже мой!» И он мыслями возвращался на Урал – настоящее земное богатство!

В Украине Анатолий Глебович не только выполнял производственные заказы, но и много занимался творчеством. Участвовал в различных художественных выставках, в том числе почетных республиканских. С одной из них, проходившей в Киеве, украинский художественный фонд закупил портрет поэтессы Марины Цветаевой, который сегодня хранится в Севастопольском художественном музее им. М.П.Крошицкого.

Нравилось жить в Луцке и семье. В 1968 году здесь родилась младшая дочь Жанна, а старшая Ольга уже свободно говорила на украинском языке, училась в украинско — английской школе, среди сверстников имела много друзей. До сих пор она вспоминает, как ей было привольно и хорошо в тех краях, ставших почти родными.

Казалось, во всем царила заветная гармония. И только Урал не давал покоя, звал к себе и манил, манил.
– После того, как я честь по чести, отработал положенные по распределению три года, мы с женой
решили вернуться обратно на родину, в Нижний Тагил, – говорит Анатолий Глебович. – Я считал,
что свое образование и мастерство должен посвятить родному городу и краю.

Сегодня в тагильской мастерской скульптора есть автопортрет той поры, каким он был, когда лепил украинских народных героев.

На Урале родными были даже камни. Душа у скульптора пела. Работы не было, а настрой был. Вполне устраивала и маленькая мастерская, выделенная ему на первых порах в подвальчике жилого дома. Вскоре из Украины пришел багажный контейнер, а с ним – скульптурные работы, эскизы, композиции и, конечно, любимая зеленовато — голубая украинская глина.

Фронтовики

И на родине первой заказной работой оказался памятник погибшим в годы Великой Отечественной войны жителям поселка Висим. Истинную заинтересованность в создании барельефа проявил в те годы председатель поселкового совета.
– Его звали Иван Агапович, – вспоминает скульптор, – он был фронтовик. Мы поговорили с ним в служебном кабинете, он мне очень понравился. С надеждой в голосе председатель спросил меня: «Возьметесь?» Я ответил: «Возьмусь, только, как вы посмотрите на то, если я буду работать прямо здесь, в Висиме?»

Таким образом, Неверов шел к воплощению своей мечты – работать на открытом воздухе. Ему выделили комнату на втором этаже деревенского дома, рядом с Домом — музеем Д.Н.Мамина — Сибиряка. И во дворе этого дома он работал. Не подозревая того, что уже начинает проникаться той темой, которая вскоре станет для него судьбоносной.

Сегодня в центре улицы Ленина поселка Висим, напротив Дома музея Мамина — Сибиряка, словно раненая птица, бьющаяся от боли, раскинулся мемориал «Висимчанам, павшим в боях за Родину. 1941–1945».

В центре – фигура солдата, раненого, но не сдавшегося, решительно сжимающего в руке автомат, на который он опирается, пытаясь подняться. По обе стороны от центральной части памятника – плиты с выбитыми фамилиями погибших, их 658 на такой маленький поселок. Мемориал заботливо ухожен руками висимских жителей.

Другой знаковой работой этого плана стал для скульптора памятник воинам — железнодорожникам города Нижнего Тагила, погибшим во время Великой Отечественной войны.

Когда Неверов встретился с заказчиком, представителем руководства Нижнетагильского отделения Свердловской железной дороги, и спросил, что бы они хотели? Ему ответили стандартно: «Обязательно: каска, оружие, а дальше вы уже решайте сами».

Но он уже не просто смотрел, а видел:
– А если как — то шире? Ведь это – железнодорожники, а у нас жили и работали Черепановы – создатели паровоза!

И его напутствовали: «Решайте тему!», – обещав, что он не будет нуждаться ни в чем необходимом для работы над монументальным объектом. Попросили только согласовывать эскизы.

Анатолий Глебович понимал, что этот памятник – его визитная карточка, именно сейчас он должен утвердить себя в родном городе как художник. «Или меня примут таким, какой я есть, или впоследствии мне будут все время указывать, как и что делать», – думал Неверов. «Решайте тему!» И он ее решал три года, ни в чем себе не изменяя.

Грандиозный мемориал погибшим воинам — железнодорожникам был открыт в канун празднования 100 — летнего юбилея Свердловской железной дороги  5 октября 1978 года, но и сегодня он вызывает трепет.

В центре его – большая квадратная колонна из металла, на четырех сторонах которой отлито 247 имен погибших. Внизу списков – даты войны. Вторая часть мемориала – стена в виде огромного рельса. На ее боковой поверхности рельефно решен вынос двадцати шести массивных фигур тех, кто сражался на фронте, водил составы с фронта в тыл и работал в железнодорожных депо. Справедливо и символично, что комплекс находится недалеко от городского вокзала. Ежегодно, 9 Мая здесь проходят торжественные митинги.

Немало на территории нашей области и школьных памятников, посвященных учащимся и учителям, погибшим на фронте. Один из них находится на территории школы № 10 в поселке Лобва Ново — лялинского района. Барельеф выполнен Анатолием Глебовичем Неверовым.

Принято считать, что Урал ко
вал победу в тылу, поставляя
фронту танки, оружие, боеприпа
сы. Но, когда читаешь бесконечные
списки погибших на памятниках,
установленных в маленьких посел
ках и промышленных городах, то
представления об участии нашего
края в Великой Отечественной
войне меняется, приобретая иной
смысл и масштаб. Десятки, сотни,
тысячи ушедших на фронт и не
вернувшихся обратно. Мы привы
каем к виду обелисков и мемориа
лов, воспринимая их как часть сво
ей исторической культуры, но,
если вдуматься, вчитаться в эти
бесконечные списки, то понима
ешь, что потеряны целые родовые
династии, семьи, поколения.
Все три названные памятника
работы Анатолия Неверова вошли
в наш с Вадимом Осиповым автор
ский проект «Взгляд с неба», под
держанный Уполномоченным по
правам человека Свердловской
области, Екатеринбургским отде
лением Союза писателей России и
Ассоциацией учителей права
Свердловской области. В ходе про
екта мы проехали по Свердловс