ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ О ИВАНЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ ОКУНЕВЕ
Иван Васильевич Окунев глазами современников
ВЕСИ 2013 АПРЕЛЬ №3 \89\
ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ, ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
Составитель
Мария ЧМЕЛЬ,
зав. отделом информационных технологий Выставочного комплекса ОАО «НПК «Уралвагонзавод».
Справка
Родился 16 июня 1906 года в с. Лебяжье Кировской области.
Герой Социалистического труда (1966 г.), кавалер двух орденов Ленина (1944, 1966 гг.), двух Трудового Красного Знамени (1943 г.), Отечественной войны I степени (1945 г.), Лауреат Государственной премии СССР (1950 г.). Депутат Верховного Совета РСФСР трех созывов и член Президиума Верховного Совета. Первый Почетный гражданин города Нижний Тагил (1972 г.).
С 1935 до 1969 года работал на Уралвагонзаводе – инженером, начальником смены, цеха, отдела, заместителем главного инженера, главным технологом, в 1949–1969 гг. – директором Уралвагонзавода.
Под его руководством в 50-60-е гг. создано уникальное в России многоотраслевое машиностроительное предприятие. Спроектированы, испытаны и поставлены на конвейер танки Т-54, Т-55, Т-62, полувагоны разной грузоподъемности, платформы, крытые вагоны, создано производство криогенной техники.
Активно развивал социальную сферу, занимался строительством благоустроенного жилья, объектов соцкультбыта. Много внимания уделял подготовке и воспитанию кадров.
Умер 5 октября 1972 года.
Воспоминания
Ю.П.Костенко (Член Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам в 1967–1987 гг. В 1953–1962 гг. работал в танковом КБ Уралвагонзавода, где прошел путь от конструктора второй категории до начальника отдела вооружения и башни).
«…В бюрократическом процессе производства деловых бумаг виза на проекте документа играет особую роль и имеет множество значений и оттенков. Одним из главных значений визы является фактическое разделение ответственности лица, визирующего документ с лицом, подписывающим документ за те мысли и формулировки, которые содержатся в документе.
Иван Васильевич Окунев был одним из немногих, который знал свое дело, свою работу настолько хорошо, что мог подписывать серьезные государственные бумаги, не прячась за спины своих подчиненных. Окунев руководил заводом, который в то время выпускал каждый второй танк и каждый третий грузовой полувагон в СССР, а это был уже стратегический уровень в вопросах обороны и транспорта страны.
Кроме этого, вес Окунева был велик и в общественной жизни: в то время он был заместителем председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Ивану Васильевичу предлагали должность заместителя министра, но он предпочел остаться в Нижнем Тагиле директором крупнейшего в мире танкового и вагоностроительного завода. Он был и остался для меня образцом руководителя государственного масштаба. Его решения и в большом и в малом всегда основывались либо на строгом техническом, либо на экономическом обосновании.
Помню, как Окунев провел хозяйственный актив, на котором выступил с полуторачасовым докладом «О значении копейки в хозяйственной жизни завода». Разбирая вопросы внутризаводского транспорта, он на конкретных примерах, с точными бухгалтерскими выкладками показал, в каких случаях в цехах и других службах целесообразно пользоваться железнодорожным транспортом, а в каких – автомобильным, в каких применять грузовой мотороллер, а в каком случае целесообразно применить обычную телегу с лошадью (все это было в хозяйстве УВЗ и все исправно функционировало). Так фундаментально этот человек подходил к решению вопросов жизни завода.
В то время штатная численность работающих на УВЗ колебалась около тридцати шести тысяч человек. При УВЗ образовался, как тогда говорили, соцгород, в котором проживало около ста двадцати тысяч. Официально это был Дзержинский район Нижнего Тагила, неофициально народ нарек эту самостоятельную часть города «Вагонка».
Каждый взрослый житель «Вагонки» знал Окунева и по фамилии, и в лицо. Знал не только как директора УВЗ, но и как хозяина «Вагонки». Если в быту случалась беда: вдруг ночью в какой-то части «Вагонки» отключалась электроэнергия или зимой прекращалась подача тепла, звонили Окуневу домой и знали, что меры будут приняты немедленно. И то, что Окунева здесь знал каждый – это было естественно.
Так жил и работал человек по имени Иван, по отчеству Васильевич, по фамилии Окунев. Сегодня имя носит одна из лучших улиц «Вагонки» и Дворец культуры УВЗ. А созданный по инициативе Окунева прекрасный рукотворный пруд в зоне отдыха УВЗ недалеко от «Вагонки» люди так и зовут «Иван-озеро».
А кого знал из числа работающих на УВЗ сам Окунев? По имени и отчеству наверное несколько десятков своих ближайших сподвижников, еще несколько десятков – по фамилии, и еще несколько десятков – просто «в лицо». Среди этих людей, всего через четыре года, после институтской скамьи оказался и я. Я понимал, что основную роль в этом сыграло мое участие в решении вопросов серийного производства…»*.
* Костенко Ю.П. Танки. Воспоминания и размышления. Часть 1. Нижний Тагил, 2008.
С. 80–81.
Л.Н.Карцев
(Участник Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)
Главный конструктор Уралвагонзавода в 1953 — 1969 гг.
Лауреат Государственной премии СССР (1969 г.)
Генерал — майор в отставке, кандидат технических наук).
«Такого организованного человека, как Иван Васильевич Окунев, я не встречал в жизни ни среди гражданских, ни среди военных руководителей всех рангов. … Никогда он ничего не записывал, все держал в памяти.
Рабочий день его начинался в 6 часов 30 минут. До 8 часов он один, без всякой свиты, обходил цехи завода; бывал, как правило, в отстающих цехах или там, где намечалось отставание, беседовал с рабочими, мастерами третьей смены или пришедшими на первую. Если ставилась на производство новая машина, то с 7.30 до 8.00 ежедневно он проводил рапорт в сборочном цехе.
К 8 часам Окунев приходил в кабинет и в течение получаса знакомился с почтой. В это время к нему в кабинет никто не заходил. Все приходящие на его имя телеграммы ему приносила в течение дня секретарь. Он при ней их расписывал и сразу же отдавал в «работу».
С 8.30 до 11.00 к Окуневу без предварительной договоренности и доклада мог зайти любой начальник цеха, отдела или их заместители. Очереди не было, так как в кабинете никто не засиживался более 10 минут. Вопрос решался однозначно: или «да», или «нет». Если он соглашался с просьбой или предложением пришедшего, он немедленно давал распоряжение исполнителю.
…Бывали декадники с необычными вопросами, об одном из которых хочется сказать особо. В зале были расставлены столы, на них разложены «предметы», изъятые охраной на проходной. Там были: самодельные пистолеты и револьверы, ножи, поршни, поршневые кольца и другие поделки.
Пистолеты оказались по конструкции и качеству изготовления лучшими в области. Более всего меня удивил герметичный корпус к коляске мотоцикла. Сделан он был очень аккуратно. Авторство – за осепоковочным цехом. Этот цех изготовлял на семитонном молоте только одну деталь – вагонную ось, а тут на тебе – коляска!
Директор обратился к начальнику цеха: «Московских, ведь если бы я поручил тебе делать эту коляску, ты бы начал отнекиваться до тех пор, пока тебя не хватила бы кондрашка… Я бы, конечно, все равно заставил тебя эту коляску делать, но ведь ты у меня под это дело наверняка бы выклянчил дополнительно к штату минимум 50 конструкторов да еще технологов всяких…»
Директор очень любил чистоту и порядок в цехах и на заводской территории. Так, например, он заставил в сборочном цехе на корпусном конвейере все лестницы и лесенки покрасить белой эмалью. Рабочие, прежде чем залезть внутрь корпуса, вынуждены были тщательно очищать обувь.
Большое внимание уделял Окунев и заводскому поселку, который стали называть Вагонка. Поьгенеральному плану поселок должен был застраиваться в сторону центра города. Директор же не признавал городских властей, и все новые дома строились в сторону леса.
Когда я впервые приехал в Нижний Тагил, проходило массовое озеленение завода и поселка. Каждому цеху и отделу отводилась территория для посадки и выделялся посадочный материал.
…После озеленения началось покрытие дорог асфальтом, для чего на территории завода построили маленький асфальтовый заводик. В это же время на заводе организовался самстрой. Стали изготавливать шлакоблоки, поставили печь для обжига цемента. Всю столярку делали в модельном цехе, пиломатериалы изготавливались на заводской пилораме, провода обматывались в электроцехе и т.д.
Как-то мы с Окуневым возвращались из Москвы. Перед подходом поезда к городу Горький состоялся следующий разговор:
– Я знаю, ты откуда-то из этих мест. Достань мне стекловара, а то стекла часто бьются в цехах, да и для жилья необходимо. Сделаем цех для производства стекла.
– Я, Иван Васильевич, не из этих мест, я из Ивановской области и со стекловарами не имел никаких дел.
– Ну вот, не хочешь помочь директору!..
Следует особо отметить, что И.В.Окунев органически не мог ничего просить у начальства или у кого-то из соседей, он предпочитал «натуральное» хозяйство.
Однажды, когда я зашел к нему по какому-то вопросу, он сказал: «Знаешь, у нас под Тагилом добывают мрамор, остается много мраморной крошки, что, если в опытном цехе из нее сделать мраморные полы. Когда сделаешь, скажи. Я приведу всех начальников цехов, покажу им и заставлю то же сделать у себя в цехах. Это мне надо не для показухи, а для дела: ведь на такой пол рабочий не бросит заготовку или деталь, а после смены обязательно подметет его».
Наши умельцы в опытном цехе постарались. Пол был сделан из разноцветных шашек, разделенных алюминиевыми пластинами, хорошо отшлифован и выглядел не хуже, чем на некоторых станциях московского метро. Директор привел всех начальников цехов, показал новый пол, после чего в месячную программу каждого цеха вписывалось задание по покрытию определенной площади цементным раствором с мраморной крошкой. Если цехом не выполнялось установленное задание по новому полу, при других отличных показателях ему классное место в соцсоревновании не давалось.
Директор жил только одним заводом, никаких других забот и увлечений он себе не позволял. Все он делал фундаментально. Помню, как-то начало лихорадить цех крупного стального литья. Иван Васильевич заставил выложить в цехе весь пол чугунными плитам, изготовить специальные рольганги для перемещения опок, заменить вентиляцию и провести целый ряд других мероприятий по улучшению условий труда рабочих. Цех выправился.
Однажды Окунев вызывает меня к себе. Прихожу. В кабинете уже сидят главный механик и главный технолог завода. Директор говорит: «Я тебя позвал на всякий случай, может быть, придется менять чертежи. Я сегодня прошел утром по корпусному цеху. Корпуса вовремя не сдаются. Оказывается, у них в запое рабочий, который шабрит постаменты под установку двигателя, гитары и коробки передач, и только он один может это делать. Я не могу примириться с тем, чтобы из-за одного алкоголика лихорадило весь завод. Корпус есть – танк есть. Если начальники цехов видят, что на сборочном участке корпусов нет, они и не спешат давать комплектовку. Вы, господа главные специалисты, обязаны сделать так, чтобы шабровка делалась не в ручную, а станком! Сроку вам на это – месяц. Идите!»
На следующее утро иду по корпусному цеху и вижу на сварочном конвейере разрыв: прямо по его линии вырыта какая-то яма. На мой вопрос, для чего это, мастер цеха ответил: «Будут делать фундамент под станок для шабровки постаментов». Через две недели был установлен горизонтально-фрезерный станок, рядом с ним – кантователь. Шабровка стала производиться быстрее и качественнее.
На каждый год директор находил какое -либо общее дело, направленное на улучшение социальных условий трудящихся. В конце 50-х годов (в начале 50-х годов – прим. ред.) он затеял строительство дворца культуры и, несмотря на последовавшие запреты, дворец был выстроен исключительно красивым и уютным.
Как-то зимой на очередном декаднике Окунев сказал: «На приемах рабочие не дают мне жизни с детскими учреждениями. Надо эту проблему решить в следующем году. Кондратьев, зачитай, кому что строить». Цеху крупного стального литья, например, предписывалось построить детский комбинат на 100 мест. Более мелкие цехи были объединены по два-три. За год построили столько яслей и садиков, что потом некоторые из них закрывали в связи с уменьшением рождаемости.
Где-то в начале 60-х годов, весной, когда уже бежали ручьи, идя на очередной декадник, я увидел перед заводоуправлением колонну автобусов и сказал идущим начальникам цехов: «Опять Иван что-то придумал…» Когда все собрались, директор скомандовал: «Все в автобусы» – и пошел к выходу, за ним потянулись все сидящие в зале, в том числе и приглашенные из завкома женщины в туфельках на высоких каблуках… поехали в сторону леса, на Пихтовку, проехали по лесу, пока не кончилась дорога. Директор вылез из автобуса и снова скомандовал: «За мной…» Все пошли по таящему снегу и лужам, хотя обувь для этих условий была неподходящей. Пришли на поляну. Окунев сказал, показывая рукой: «Вот, смотрите. У горнозаводчика Демидова здесь была плотина, а мы будем строить водоем и зону отдыха. Кондратьев, зачитай, кому что выделять». В течение лета старую плотину подсыпали, кустарник выкорчевали. А уже на следующий год был готов большой пруд, которому народ дал название «Иван-озеро».
Иван Васильевич очень любил технику. Иногда он и сам выдавал идеи, которые я, признаюсь, частенько отвергал. Однажды в конверте с курьером мне пришел от него рисунок сцепленных между собой чем-то вроде шарнира двух половин танка. От второй половины была отведена стрелка и написано: «Ящерица бросает хвост». Как потом выяснилось, директор подумывал о создании танка, состоящего из двух функционально разных частей, одна из которых (задняя) перед боем отцеплялась бы, дабы не мешать основной, боевой части.
Справедливости ради стоит отметить, что любые здравые идеи он поддерживал горячо, искренне вживался в них, и если приступал к их реализации, то боролся до конца…
Главные конструкторы других заводов при беседах жаловались на невнимание к новой технике их директоров и завидовали мне. В связи с этим я спросил как-то Окунева: «Почему вы идете на трудности и риск срыва программы, связанные с внедрением новых машин?» Он ответил: «Во-первых, я патриот завода и его маркой дорожу. По танкам я хочу быть впереди Харькова. Во-вторых, если мы не будем внедрять новую технику, я не смогу держать завод экономически»…
В 1966 году за выполнение очередной пятилетки большая группа рабочих, ИТР и служащих завода была награждена орденами и медалями. К радости всех шестидесятилетнему директору завода было присвоено звание Героя социалистического труда.
Окунев очень не любил ездить в командировки, и за пределами Нижнего Тагила был совсем другим, беспомощным человеком. Выезжал он только на сессии Верховного Совета РСФСР, ежегодные активы Министерства и съезды КПСС. По частным вопросам он выезжал всего два раза, да и то по вызову лично министра: первый раз – в 1961 году на заседание ВПК и второй раз – в 1964 году на показ бронетанковой техники Н.С.Хрущеву.
Помнится, как-то летом мы с Окуневым оказались в Москве: я в командировке, он на сессии Верховного Совета РСФСР, заместителем Председателя которого он был в течение трех созывов. Обратно решили лететь самолетом. Приехали вечером в Домодедово. Объявляют, что наш рейс задерживается с вылетом до утра. Вышли на улицу, сели на скамейку. Окунев говорит: «Давай поспим здесь на лавочках». И смотрю – ложится… «Сейчас», – отвечаю я. Пошел в аэровокзал, разыскал дежурного, рассказал историю с лавочкой и заместителем Председателя нашей российской власти. Дежурный открыл депутатскую комнату, и мы там переночевали.
Иван Васильевич Окунев как жил, так и умер – на виду у всех. В 1971 (1972 – прим. ред.) году Нижний Тагил отмечал 250-летний юбилей. Город был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В связи с этим учредили звание «Почетный гражданин города». Во дворце культуры Уралвагонзавода состоялось торжественное собрание, в его президиуме в числе других сидел и Окунев. Секретарь Нижнетагильского горкома КПСС объявил, что ему первому присвоено звание почетного гражданина города. В ответ Окунев произнес небольшую, трогательную речь, сел на стул, поник головой и повалился на пол… Подоспевшие врачи констатировали остановку сердца.
В память об Иване Васильевиче его именем назван дворец культуры Уралвагонзавода и прилегающая к нему улица»*
*Карцев Л.Н. Судьба моя – Нижний Тагил. Воспоминания главного конструктора. Москва, 2012. С. 68–74.
И.И.Разгонов
Зам. главного инженера по криогенной технике УВЗ в 1961–1974 гг.
«Из четверти века, проработанного мною на Уралвагонзаводе, после окончания института, 18 лет были при директоре Иване Васильевиче Окуневе. Из них 14 лет под его непосредственным руководством.
Несмотря на его жесткий, авторитарный характер, и иногда резкие, в основном справедливые критические замечания в мой адрес, воспоминание о нем можно выразить одной фразой – восторженное уважение.
После совместной работы и почти ежедневного общения со многими директорами вагоностроительных и других заводов СССР, а также руководителями Минтяжмаша СССР, я считаю, что Иван Васильевич был выдающимся организатором производства и человеком с большой буквы, обладавшим дальновидным и прагматическим умом. Иногда при общении с ним, мне приходило на ум сравнение его с моим отцом. Он так же, как и отец, следил за моим производственным ростом и порой очень строго и требовательно направлял «на путь истины».
Первый раз я встретился близко с Иваном Васильевичем в апреле 1954 года в его кабинете в присутствии секретаря парткома В.И.Довгопола и зам. директора по кадрам Н.С.Коваленко. Он мне, 27-летнему беспартийному инженеру, начальнику техбюро инструментального отдела, предложил должность начальника инструментального цеха, в котором тогда работало более 600 человек. Это был скачок через несколько ступеней. «Ты не бойся, – сказал Иван Васильевич. – Мы тебе поможем, потом поругаем, и ты будешь настоящим начальником инструментального цеха. А это прямой путь в главные инженеры завода. Мне известно, – сказал он, – ты – квалифицированный инженер, с головой, а поругаем – и приобретешь требуемый характер».
На место начальника инструментального отдела намечался начальник инструментального цеха – опытный 55-летний и высококвалифицированный инженер Лившиц Аркадий Зиновьевич. Но он отказался быть начальником инструментального отдела. Он уговорил (даже упросил) меня согласиться на эту должность, обещая помощь и поддержку. В инструментальный отдел тогда входили три цеха: 446 – инструментальный, 187 – цех приспособлений и 461 – цех малой механизации, а также абразивное хозяйство с механическим участком и центральный инструментальный склад. Всего более 1000 человек.
Кроме того, инструментальному отделу функционально подчинялись БИХи цехов завода с численностью 1400 человек, которым инструментальный отдел планировал выпуск простейшей оснастки. Хозяйство большое, поэтому А.З.Лившиц свой отказ обосновывал так: «Мне уже 55 лет, я неперспективный, и отвечать за обеспечение всего завода инструментами и оснасткой мне уже не резон». И.В.Окунев решился и на это. Он назначил меня начальником инструментального отдела. Так же он поступал и с другими молодыми инженерами. Он назначил 30-летнего Л.Н.Карцева главным конструкторам по танкам, 26–27-летнего Бушмича – начальником цеха 110, нашего ровесника Ю.А.Якунина – начальником цеха 260, а потом начальником производства.
Наступил 1955 год. Нашему заводу увеличили план по танкам на 30%. На столько же требовалось увеличить выпуск инструментов. Да к тому же в 1954 году, впервые после войны, с нашего завода призвали в армию молодежь. А в инструментальных цехах всегда молодежи было немало. Появилась проблема обеспечения танковых цехов, особенно режущими инструментами и приспособлениями для дооснащения техпроцессов.
Я пошел на прием к директору. Иван Васильевич решил эту проблему революционно. Он тут же, при мне, приказал увеличить планы инструментальным цехам. Цеху 446 – на 50%, цеху 187 – на 100% со следующего (!) месяца. Дал команду отделу кадров: рабочих, поступающих на завод, направлять только к Разгонову и на обрубку в литейные цехи, в механосборочные цехи пока рабочих не направлять, пока не будут укомплектованы инструментальные. При этом он мне сказал: «Вот с рабочими и планом твоим цехам я помог, а фонды на твердый сплав, быстрорежущую и инструментальные стали, езжай в Министерство и добивайся сам. И заставляй цехи увеличивать выпуск».
Инструментальные цехи взвыли, но через 3 месяца, к общему удовлетворению, стали выполнять увеличенный план и хвалиться, что резко увеличили выпуск продукции. Дополнительные фонды на инструментальные материалы Министерство с великим трудом, но выделило. Приняты были меры, чтобы своевременно реализовать эти дополнительные фонды на заводах Златоуста, Челябинска, Свердловска и др. Вот так революционно и со знанием дела Иван Васильевич решал возникающие проблемы. Я готов был молиться на директора!
Шел июль 1961 года. К этому времени я уже почти 2 года работал начальником корпуса 200. В этот период это была самая трудная и самая престижная структура Уралвагонзавода с численностью рабочих 1500 человек.
В 1959–1960 гг. Уралвагонзавод освоил выпуск новых двустенных цистерн 8Г-512 с вакуумно-порошковой изоляцией в межкотловом пространстве. Испаряемость в этих цистернах сжиженных газов азота и кислорода была в 10 раз меньше, чем в ранее выпускаемых 8Г-52 и составляла 0,5% в сутки вместо 5%, что обеспечивало доставку сжиженных газов в Байконур из центральных районов России и их сохранность у стартовых площадок без больших потерь на испаряемости. Это была очень трудная, но важная проблема.
Иван Васильевич строго следил и лично очень помогал освоению технологии изготовления этих цистерн-термосов емкостью 36 м3. По его инициативе к нам в помощь был привлечен Московский институт ВНИИКИМАШ, Московский вакуумный институт и др. Работники вакуумного института ознакомились с проблемой и заявили, что у нас ничего не получится. Получилось!
Ю.А.Гагарин уже совершил к этому времени свой героический подвиг в Космосе. Меня наградили орденом «Знак Почета», а Ивана Васильевича, кажется, орденом Ленина за участие в подготовке к полету Ю.А.Гагарина.
После того, как над Свердловском был сбит американский самолет-шпион, было принято решение о создании шахтных систем хранения и заправки ракет сжиженными газами. Нам было поручено разработать и изготовить в корпусе 200 очень сложные и трудоемкие системы: 143 (хранения) и 136 (заправки) с вакуумными цистернами объемом 80 и 36 м3 с сотнями метров двустенных вакуумных трубопроводов. Изготовление велось параллельно с разработкой чертежей, в которые часто вносили изменения. Работа по их изготовлению была организована неплохо.
На каждый сложный узел был разработан график исполнения и комплектации и закреплены бригады рабочих и инженеров. Но мы отставали от установленных сроков… вот тогда Иван Васильевич и написал мне личное послание. Я, понимая замысел И.В., проработал это письмо в коллективе корпуса, что помогло мне еще больше обострить обстановку вокруг систем 143 и 136. Изделие 162 мы изготовили досрочно.
Это письмо я считаю образцом разностороннего стиля его руководства. И наказ, как нужно относиться к освоению новой техники: «Ходить за изделием, как мать за больным ребенком». Чего, к сожалению, не было у многих директоров заводов, связанных, как известно, жесткими рамками планов серийных, подчас устаревших изделий. Планов, порой не всегда продуманных и не всегда обеспеченных материалами.
… Авторитет И.В.Окунева подтвердился, когда мы с ним были у начальника третьего отдела Совнархоза СССР Михаила Васильевича Манина, который руководил планированием производства наземного оборудования ракет стратегического назначения всего Союза.
Дело в том, что уже был конец 1961 года и Уралвагонзавод никак не мог добиться плана-заказа по этой технике на 1962 год. Нельзя было даже заказать металл и комплектующие. Перед этим визитом я приезжал к М.В.Манину два раза и все безрезультатно. Манин и на этот раз не мог нам ничего определенного ответить. Тогда И.В. сказал мне: «Напиши наши предложения на 1962 год». Я написал от руки на простом листке бумаги, а он подписал и отдал М.В.Манину. Через несколько дней после возвращения на Уралвагонзавод И.В. сказал мне по телефону, что М.В. Манин принял все наши предложения, только просит увеличить выпуск 2-х кубовых емкостей АЭРЖК со 100 до 120 штук.
Вот так просто, конкретно, без волокиты И.В. решал производственные проблемы на высоком уровне. Так высокопоставленные чиновники были уверены в нем…
Как-то И.В. сказал мне: «Вот говорят про меня – Окунев такой-сякой, грозный и т.д. А кому я испортил карьеру?» И сам ответил: «Никому. Если я вижу, что человек не годится на занимаемой должности, подыщу ему другую работу. Или порекомендую куда-нибудь на сторону, на повышение. Возможно, получив на Уралвагонзаводе-гиганте опыт, человек проявит себя в другом месте. Но чтобы при этом он не потерял в зарплате, потому что у него семья!»
Иван Васильевич, будучи депутатом Верховного Совета РСФСР, в период сессий был заместителем
председателя сессии и сидел в президиуме. В перерывах весь президиум уходил в кулуары позади правительственных мест.
И.В.Сталин, который всегда вместе со всеми членами Политбюро присутствовал на сессиях Верховного Совета РСФСР, однажды, как рассказывал И.В.Окунев, во время перерыва попросил пригласить к нему кого-нибудь из заводских – мастера или кого-нибудь еще. Ему доложили, что вот рядом находится молодой директор Уральского танкового завода. Представляете, какие чувства бушевали тогда у И.В.Окунева. В конце беседы Сталин спросил: «Какие просьбы есть у Вас, товарищ Окунев?». И.В.Окунев и здесь проявил государственную мудрость, он попросил построить Дворец культуры завода. Свою просьбу он обосновал тем, что специалисты, прибывшие из Харькова вместе с эвакуированным заводом в 1941 году, стремятся возвратиться в Харьков. Их можно удержать созданием такого культурного центра. Так был решен вопрос о строительстве прекрасного Дворца культуры, который теперь заслуженно носит имя И.В.Окунева»*.
*Разгонов И.И. Воспоминания. 2002. Л. 1*4, 5*6,7 // Личный фонд И.И. Разгонова. Музей УВЗ.
И.Ф.Крутяков
Директор Уралвагонзавода в 1969–1979 гг. Кандидат экономических наук (1974 г.). Лауреат Государственной премии СССР (1974 г.)
«… Проработав 11 лет в отрасли материально-технического снабжения, я убедился, что жизнь и работа людей в этой области сравнима с жизнью и работой квалифицированного разведчика. Работа требует большой эрудиции, умения общаться и находить язык с людьми разного характера.
Достойным организатором материально-технического обеспечения производства являлся Глаголев И.И. Он был не только секретарем первого парткома Уралвагонзавода, но длительное время работал зам. директора завода по снабжению и финансам, а затем был избран председателем профсоюзного комитета завода. К очень большому сожалению, его жизнь рано оборвалась, видимо, потому, что это был принципиальный коммунист старой закалки. Человек честный, добросовестный, смелый. Обладал в большой степени работоспособностью. Был предан общему делу, не жалел себя.
Не могу не отразить факта, имевшего место во взаимоотношениях между директором завода Окуневым И.В. и Глаголевым И.И., так как этот факт в значительной степени повлиял на мою дальнейшую судьбу, да и кроме того он заслуживает определенной оценки в истории завода.
Глаголев И.И. первым на заводе резко, открыто критиковал Окунева И.В. за его стиль и методы руководства, так как они основывались на принципе унижения личности человека. Тогда этот принцип и в шутку, и всерьез трактовался так: «Я – начальник, ты – дурак. Ты – начальник, я – дурак». К сожалению, такой стиль культивировался и «сверху». Особенно это наглядно имело место на коллегиях Министерства, где я многократно бывал.
На всех коллегиях присутствовали обязательно ответственные работники ЦК КПСС, но они не пресекали такого стиля, давая понять, что он допустим. Этот стиль прикрывался пышными фразами – «требовательный руководитель», «сильный администратор». Но ни для кого не секрет, что требовательность, администраторство, хамство – это близнецы, и границы между ними весьма и весьма условны.
Глаголев И.И. этого терпеть не мог, и Окунев И.В. начал искать пути, как освободиться от такого мешающего ему человека. Но освободиться от должности зам. директора, да еще с такой положительной репутацией, какую имел Глаголев И.И., было не так просто. Но выход был найден – его избирают председателем профсоюзного комитета завода (при его сильном нежелании вести эту общественную работу).
Следует отметить, что в избрании Глаголева И.И. председателем профкома, я бы сказал, «грязную» роль сыграл начальник цеха 550 Демин Г.П. Он в то время был членом парткома и был, как и Глаголев И.И., кандидатом на пост председателя профкома. Однако перед самым голосованием он снял свою кандидатуру, и в списках для тайного голосования остался один Глаголев И.И., и, конечно, он был избран.
Окунев И.В. через некоторое время Демина Г.П., техника-металлурга по образованию (объективно говоря, энергичного человека), назначил начальником производства завода.
… После избрания председателем профкома Глаголева И.И. на должность зам. директора по снабжению и финансам был назначен начальник цеха 380 Крутяков И.Ф., к этому времени заочно получивший высшее образование. В этой должности я проработал 9 лет.
Работая с Окуневым И.В., я, так же как и Глаголев И.И., часто имел с ним конфликты, опять-таки из-за его негодного стиля руководства людьми.
Приведу пример.
По структуре управления заводом железнодорожный цех (№ 900) был подчинен зам. директора по снабжению и финансам. Начальником цеха был Тихомиров Т.Ф. Цех работал плохо. Не выполнялся главный показатель – не выдерживалась утвержденная норма простоя вагонов. По оценке некоторых работников завода, в том числе и директора Окунева И.В., Тихомиров Т.Ф. считался требовательным руководителем и хорошим администратором. Однако я получал много жалоб от начальников цехов, которые обслуживались цехом 900, что с Тихомировым Т.Ф. трудно найти общий язык, трудно решать производственные вопросы, он груб в обращении. …
В обращениях с подчиненными процветали оскорбления, грубость, хамство. Я об этом доложил Окуневу И.В. и предложил снять с работы Тихомирова Т.Ф., одновременно назвав новую кандидатуру начальника цеха 900. Окунев И.В., имея свое твердое мнение, со мной не согласился. Тогда я вынужден был заявить, что «от руководства этим цехом я отказываюсь, переподчиняйте цех 900 другому лицу». Через несколько дней Окунев И.В. создает должность пом. генерального директора по транспорту. На эту должность был назначен Сорокин И.Г., которому и подчинили цех 900.
… Зам. директора завода по капстроительству в шестидесятые годы был Сквирский С.И., и нужно отметить, что это была весьма заметная личность в истории завода. Он был человеком смелым и принципиальным. Умел отстаивать свою точку зрения, не оглядываясь на то, кто является оппонентом.
В целях избежания каких-либо искажений, я изложу факты, которые еще раз показывают, как трудно бывает доказать свою правоту. Наглядно это видно на примере взаимоотношений директора завода Окунева И.В. и зам. директора по капстроительству Сквирского С.И., который резко критиковал Окунева и его стиль и методы руководства людьми. Кроме этого, Сквирский С.И. обвинял Окунева в неправильном ведении технической политики развития завода.
Сквирский С.И. категорически возражал против развития новой отрасли на заводе, связанной с производством ракет, доказывая, что выделяемые государством средства нельзя распылять, а надлежит сосредотачивать их на развитии и совершенствовании имеющихся двух отраслей – вагоностроения и танкостроения. Он доказывал, что новая отрасль не свойственна заводу и не приживется у нас. Вопрос разбирался на парткоме, и предложение Сквирского С.И. было отвергнуто.
Был выстроен корпус «200Н» с большими бытовыми площадями, с двумя высотными пролетами и двухэтажными подкрановыми путями для мостовых кранов. Создано было специальное конструкторское бюро во главе с главным конструктрорм Шолиным Н.А. Завод начал производство подземных контейнеров-шахт для ракет.
Но это производство, как и предвидел Сквирский С.И., на заводе не прижилось и было ликвидировано. Все построенные площади были использованы для других целей, а высотные пролеты, хотя и используются, но и сегодня они являются памятником неразумно израсходованных средств.
Все это привело к тому, что Окунев И.В. со Сквирским С.И. обошелся более бесцеремонно, чем с Глаголевым И.И. Он просто своим приказом снял его с работы, не имея на это права, так как это мог сделать только министр. Сквирский С.И. имел право обжаловать приказ и восстановится на работе, но он этого сделать не пожелал.
… Стиль руководства Окунева И.В. не воспринимался Глаголевым И.И., Крутяковым И.Ф., Сквирским С.И. Все мы критиковали за этот стиль директора завода. Но так как такого типа стиль культивировался и «сверху», видимо, это позволяло Окуневу И.В. не менять его, тем более, что коллектив завода в этот период имел очень неплохие показатели в своей деятельности и славился как передовой коллектив в Свердловской области…
…Однако работать в корпусе 184 мне пришлось недолго. В 1952 году я был вызван директором завода Окуневым И.В., и он объявил мне два очень нерадостных сообщения, поступивших к нему от органов КГБ.
Первое – что отец мой, после освобождения г. Калинина войсками Советской Армии в 1942 году, был осужден и расстрелян якобы за открытие в период оккупации частного магазина «Хозтовары» от своего имени.
Второе – в связи с этим мне запрещается доступ к секретной работе, а, следовательно, запрещается и работать в танковом производстве. Я был ошеломлен таким сообщением, но Окунев И.В. предложил мне перейти работать в вагонное производство начальником полускатно-тележечного цеха 380. Мне ничего не оставалось другого, и я, в буквальном смысле слова, со слезами на глазах поблагодарил Окунева И.В. и дал согласие…
… У некоторых читателей может возникнуть такое предположение, что я, высказывая и осуждая стиль и методы руководства людьми, используемые такими прославленными руководителями, как Окунев И.В. и Зальцман И.М., которым присвоено звание Героя Социалистического Труда, делаю это с целью исказить их портреты. Однако цель моя заключается в обратном. Если бы я не сделал этого, т.е. не показал бы их стиль и методы руководства, то этим самым я бы исказил их портреты…»*
* Крутяков И.Ф. Путь по ухабистой дороге. Нижний Тагил. 2000. С. 12,13,15,22,24
Е.Е. Нисенбаум
Заслуженный работник культуры РСФСР (1987 г.). Руководитель агиттеатра «Факел» в 1962–1992 гг.
«В нашей комнате шла репетиция, когда по дворцу молнией пронеслось:
– Окунев умер!.. Только что…
Он там, за сценой…
Все кинулись вниз…
Иван Васильевич ушел на заслуженный отдых по состоянию здоровья. Он любил свое имя: парторгом завода стал при нем Иван Хромов, комсоргом – Иван Долгушин. Может быть, поэтому по его рекомендации следующим директором завода назначили тоже тезку – Ивана Федоровича Крутякова.
Однако Крутяков неожиданно начал свое директорство с того, что приказал изъять у Окунева заводской пропуск. Это у Окунева-то?!
У сурового директора, под чьим многолетним руководством Уралвагонзавод стал предприятием высокой культуры, превратился в завод-сад. Благодаря его неусыпным заботам вагоностроители получили массовое благоустроенное жилье, перешел в новое здание машиностроительный техникум, распахнул двери шикарный Дворец культуры. … А на большой лесной реке Исе разлился, наконец, большой пруд, и сухопутная Вагонка получила первую зону отдыха. Неслучайно этот пруд народ тут же окрестил Иван-озером.
Помню, как «Факел», выступая в 1967 году в Москве, с гордостью сообщал, что завод в течение семнадцати (!) кварталов подряд никому не уступал первенство в соревновании.
Несколько лет спустя мы с женой попали на спектакль Московского театра на Малой Бронной «Директор» с Леонидом Броневым в главной роли. Не у нас ли подсмотрел драматург аналогичный сюжет? У меня мороз заходил по коже, когда «директор» Броневой спустился со сцены в зал и, идя по проходу, говорил, обращаясь к зрителям:
– У меня отобрали пропуск…
Вы верите? У меня отобрали пропуск!
… В семейной биографии Корсуновских был такой эпизод: тяжело заболел отец – кадровый инженер ТЭЦ Уралвагонзавода Михаил Георгиевич. Его направили в столичную больницу, но там не уделяли никакого внимания. День ото дня состояние больного становилось все хуже. И тогда дочь Люда, студентка первого курса музучилища, моя будущая жена, решилась на отчаянный шаг – постучала в дверь квартиры Ивана Васильевича. Окунев не просто выслушал сбивчивый рассказ девушки, он обратился за помощью к одному из руководителей главка, бывшему главному инженеру нашего завода Н.А.Кучеренко. И представительный Николай Алексеевич, надев свою парадную генеральскую форму, отправился навестить больного. Его появление произвело эффект: Михаила Георгиевича перевели в отдельную палату и, наконец-то, взялись лечить. Другое дело, что от этой болезни и генеральская форма не спасает…
К 250-летию города было учреждено звание «Почетный гражданин Нижнего Тагила», и начали этот список с И.В.Окунева. Ивана Васильевича пригласили во дворец культуры Уралвагонзавода…
Когда бывший директор вышел для ответного слова на трибуну, заполненный дзержинцами зал встал и устроил настоящую овацию, не давая ему начать говорить в течение, наверное, двух-трех минут… Потрясенный встречей, Окунев коротко сказал, что глубоко тронут и все оставшиеся силы отдаст делу развития района. Вернувшись в президиум, перед лицом однополчан и сидевшей в третьем ряду жены – скончался…
На высокой ноте оборвалась эта яркая жизнь. Вот уж истинно – на людях и смерть красна…
Хоронили директора с большой буквы не только завод и район, но и город, и область, и посланцы других городов. Таких проводов Вагонка не знала ни до, ни после. Ивана Васильевича пронесли на руках от дворца до его последнего детища – нового здания заводоуправления. И в этот момент мощно и скорбно звучал заводской гудок, отдавая дань великому гражданину.
Рассказываю, чтобы напомнить молодым, почему именем Ивана Васильевича Окунева сегодня названы у нас и улица, и Дворец культуры, и многое еще»*.
*Нисенбаум Е.Е. Что было, то было. Часть 1. Нижний Тагил. 2012. С. 104-106
Н.В.Дядюшкина
Начальник технического отдела УВЗ в 1973–1987 гг.
Заслуженный Уралвагонзаводец (1986 г.)
«В августе 1967 года меня и главного инженера завода Г.А.Нименского (Окунев был болен) вызвали в горком партии и обвинили в невыполнении постановления бюро горкома об изготовлении нестандартного оборудования для треста «Тагилстрой». На другой день в горком вызвали уже нас вместе. Иван Васильевич занял твердую позицию – завод не может взять это на себя, так как в строго установленные правительством сроки необходимо ввести в строй новые цехи, нестандартное оборудование для которых изготавливают не только Уралвагонзавод, а все заводы министерства.
В тот раз от завода отступились, но ясно дали понять, что крайне недовольны позицией Окунева. Начались придирки по мелочам, косвенное унижение. Идти в открытую против Окунева, который пользовался громадным авторитетом, все же боялись»*
* Кузин В. Вечный директор // След на земле. Том 1. Екатеринбург «СВ*96». 1999. С.176