ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ, АВИАТОР, ХУДОЖНИК, ПОЭТ — ФУТУРИСТ, О ЖИЗНИ И РАБОТЕ В НИЖНЕМ ТАГИЛЕ

Василий Васильевич Каменский

Его-Моя биография Великого Футуриста

М.: Китоврас, 1918

«Я – сотворил шестую книгу – Его-Моя биография Великого Футуриста.

Гениальность этой книги – не только в ее сущности и неожиданности, а в том – что книгой – биографией я, хочу спасти временно Книгу, как официальную форму творческого сообщенья с Вами, хочу показать Живой Смысл напечатанного Слова, хочу убедить Вас по иному взглянуть на книгу и даже невзглянуть, а остро пронзиться счастливыми лучами восходящаго Чуда: Книга перестала быть мертвой, Книга встрепенулась, засветилась, зажглась. Книга поет, зовет, волнует, Книга шелестит крыльями своих страниц, образуя вихрь мыслей, слов, идей, возможностей.

Книга – Живая Истина с бьющимся сердцем.»

Сохранены орфография и пунктуация автора.

(Две главы из книги)

1905-й

«Заводский уральский город чугуна, медной руды и золота – Нижний Тагил приютил меня таксировкой в товарную контору станции на 30 руб. в месяц.

Я служил с 6 час. утра – до 6-ти вечера.

В конторе среди сослуживцев было трое сильно чахоточных, постоянно кашляющих.

Один говорил топотом.

Забитость, рабское молчанье, тяжкий труд, нищенская жизнь, сыск начальника станции Кузнецова, кроткие, безропотные товарищи – сделали меня борцом за светлую долю.

Тайно я вступил в партию социалистов-революционеров среди рабочих завода и железнодорожных мастерских.

Чтобы увеличить влиянье и заработок я начал сотрудничать в екатеринбургских газетах – Уральская жизнь и Урал

Стихи и некоторые статьи подписывал – Василий Каменский.

Поэт был настроен граждански.

Сотрудничество в газетах – на службе и в партии принесло мне популярность.

Я начал выступать на литературных вечерах завода – в клубе.

С учащимися, чаще с рабочими, иногда с сослуживцами организовывал лесные прогулки, маевки, рыбалки и там – на свободе – пели революционные песни, говорили о необходимости борьбы за идеи человечества.

Я пробовал говорить речи, учился держать себя убежденно, твердо.

Мне очень всегда хотелось жить оратором.

Нехватало эрудиции, размаха культуры.

Я волновался, стеснялся, стыдился.

А товарищи поддерживали страстно.

Горы прочитанных книг помогали мало.

Небыло образованья, учености, все кругом брал интуицией, стихийностью, чутьем и многие считали меня необыкновенным, удивительным, оригинальным.

И все любили, баловали меня исключительным вниманием за искренность, доброту, товарищеское сердце, вольность.

Иные же – с кем толковал о революции (в лесу) – относились с великим внутренним уваженьем, преданностью.

Весной (1905) чуть непропал в земской больнице от дефтерита острой формы.

Осенью вспыхнула первая российская революция.

Я весь, всей головой отдался освободительному движенью.

После 17 октября я начал открыто энергично действовать.

Митинги, собранья, резолюции.

Захват станции, поездов, телеграфа.

Меня избирают депутатом в Пермь на съезд всех депутатов железной дороги.

Вернувшегося меня избирают в исполнительный забастовочный комитет (огромный район станций и мастерских) Председателем Депутатов.

Мои политические речи действуют гипнотически, энтузиазно, огненно.

Товарищи меня качают, идут в бой, клянутся умереть за свободу, поют песни.

Я проповедую полною автономию Нижняго Тагила на время революции, я сливаю всех с заводскими рабочими в единую семью, целые дни и ночи ораторствую на заводе.

И вдруг – черная пасть контр-революции – Петербург спасовал.

Царский террор в разгаре.

Разстреливают, бьют, арестуют.

Полиция взялась зверски.

Меня ночью хватают врасплох и бросают в тюрьму.

Через два дня народ штурмом берет мое освобожденье и товарищей.

Несут по улицам на руках с песнями.

Еще некоторое время скрываюсь в квартире машиниста.

Потом находят, хватают и под усиленным конвоем увозят в глухую, но огромную Николаевскую тюрьму Верхотурского уезда.

Дорогой я пытаюсь уговорить конвойных и жандармов дать мне возможность сбежать – напрасно.

Ну что-ж.

Дальше.

В одиночке

Тюрьма.

Январь 1906.

Реакция – чорный террор – царизм.

Николаевская тюрьма (Верхотурскаго у-около Нижней Туры) знаменита уголовными и политическими знаменитостями.

Там побывали многие из теперь здравствующих во славу Свободы.

Меня замуровали в одиночную камеру № 16 – все одиночки в подвале, глухие, узкие, с маленькими высоко оконцами, с привинченными к стене койками, в углах параши.

Начальники – зверье – палачи.

Надзиратели – собаки цепные.

Истинная кровопийственная николаевщина.

Арестантов бьют по лицу палками, шашками плашмя, карцеры заполнены, в канцелярии тюрьмы большой царский портрет.

И вот в такой обстановке потянулись дни вечности.

Кормят отвратительно, гулять по дворику отпускают 6 минут в день.

Мысли в больной голове заживопогребеннаго, забытаго.

А еще так недавно верилось в подобное шествие революции.

И свежи были в снах светлые голоса товарищей рабочих, говорящих свято-призывно.

Пробужденье под звонок в 5 ч. утра угнетало,

Еще ведь 3 часа горели лампы до света.

Шли недели, а потом и месяцы.

Смутные известия с воли рисовали картину чорного пира палачей среди висилиц.

Реакция торжествовала.

Подходила весна – март.

У меня выросла большая рыжая борода.

Иногда я делал гимнастику.

Появились вновь арестованные и с ними книги: Маркс, Каутские, Луначарский, Чернов, Пешехонов, Герцен, Крапоткин.

Все эти книги мне передавались хитростями на улице в снегу и даже газеты.

Я зачитывался.

Стал усердно изучать французский и делал переводы: матерьял был с собой.

В апреле на пасхе меня посетили – сестра Маруся и тетя Саша – свиданье длилось 15 минут.

Потом прилетели птицы – принесли тепло, песни

Поэт вдруг всколыхнулся, посветлел, ожил, расправился.

Будто Он почуял Волю: начал писать стихи.

Привезли в тюрьму еще кого –

Снег от солнца растает –

Развейся судьба алошелково

Все равно Весна расцветает.

Давайте в небо взглянем

Довольно святой кротости

Эй рабочие – крестьяне

Бунтуйте во имя Молодости.

Мне тоже хотелось верить в освобожденье, но причин небыло.

Однако прошел и Апрель. Поэт неунывал – писал стихи. Я же стал нервничать: май слишком был май и нехотелось сидеть.

В средних числах вдруг по всей тюрьме среди политических объявили голодовку товарищескую.

Начали голодать – день, два, три.

Это был протест против избиенья в одиночке крестьянина – депутата администрацией.

Голодать было трудно первый день и второй а потом ничего.

Больные лекарства выбросили.

Наехали власти из Перми.

И тогда многих освободили и в том числе меня, но с обязательством постояннаго надзора полиции и невыезда из Нижняго-Тагила: меня освидетельствовали и признали здоровье скверным – поэтому только уволили.

Я дал массу всяких подписок о невыезде (в тюрьме), а как только доехал под надзором до Н-Тагила – то ночью же ловко скрылся в товарный поезде до Перми.

Там на пароход и укатил в Крым – в родной Севастополь – дальше.

Через неделю тюрьма казалась идиотским сном, кошмарной черной болезнью.

Будто я сорвался с висилицы.

Поэт сиял и прыгал на берегу моря…»

Василий Васильевич Каменский \ 5 (17) апреля 1884 г — 11 ноября 1961 (77 лет). Авиатор, художник, поэт-футурист. Друг В. Маяковского, Д. Бурлюка, В. Хлебникова. Участник группы ЛЕФ («Левый фронт искусств») — творческое объединение, существовавшее в 1922−1929 годах в Москве, Одессе и других городах СССР.
Награждён орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почёта»