ЖИЛИЩНО-БЫТОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАСЕЛЕНИЯ НИЖНЕГО ТАГИЛА В УСЛОВИЯХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ. 1941–1945 ГОДЫ
ВЕСТНИК ЧЕЛЯБИНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА 2011. № 9 (224). История. Вып. 44. С. 74–81.
ГОНЦОВА МАРИНА ВАСИЛЬЕВНА.
На основе анализа документов советских административных органов, а также воспоминаний горожан, проживавших в годы Великой Отечественной войны в Нижнем Тагиле, автор рассматривает проблему жилищного устройства населения индустриального города. В данной статье на основе изучения материалов периодических изданий и устных источников предпринимается попытка выявления тех способов решения жилищной проблемы, которые применялись тагильчанами в экстремальных условиях военного времени.
В настоящее время в России наблюдаются процессы переосмысления нашей истории, выдвижения новых подходов в изучении прошлого. Актуализируются ранее не затрагиваемые аспекты отечественной истории. Появляется интерес к истории простого человека, его обыденной жизни, обращение к жизненному миру, переживаниям, смыслам «маленьких» людей, долгое время остававшихся незамеченными на фоне больших событий, глобальных мировых процессов.
В годы войны история Нижнего Тагила в основном представляется как история трудового героизма и самопожертвования во имя великой цели – победы над фашистской Германией. Слабо описана жизнь тагильчан, а бытовые проблемы и материальное обеспечение зачастую совсем упускаются из виду. В связи с этим большой интерес представляет повседневная жизнь горожан, ее материально-бытовая сторона во взаимосвязи с моделями поведения и стратегиями выживания, применяемыми населением в условиях военного времени.
При определении понятия ‘повседневная жизнь’ за основу нами была взята концепция микроисторического направления, которая предполагает изучение повседневности не только как обыденного и повторяющегося, но и как содержащего единичное, случайное и частное в истории, что является «отправным пунктом для работы по воссозданию множественных и гибких социальных идентичностей, которые возникают и разрушаются в процессе функционирования сети связей и взаимоотношений»1 .
В данной статье в качестве отдельного аспекта повседневной жизни населения индустриального города рассматривается проблема жилищного устройства и ее решение в экстремальных условиях военного времени. Задачи, поставленные нами, заключаются в следующем.
• Необходимо рассмотреть направления социальной политики, направленной на решение жилищной проблемы населения индустриального центра, и определить степень ее эффективности в условиях военного времени.
• Сравнить условия проживания различных категорий населения Нижнего Тагила. Учитывая специфику социальной структуры такого индустриального города, как Нижний Тагил, мы рассматриваем жилищно-бытовые условия проживания как вольного населения, так и спецконтингентов Тагиллага, лагерные зоны которого были расположены в черте города. Среди вольных горожан в рамках данного исследования нами выделяются коренные жители Нижнего Тагила, проживавшие, как правило, в частном жилищном секторе, и жители рабочих поселков при предприятиях города, состоящие по большей части из числа эвакуированных и трудмобилизованных работников тагильских заводов.
• Выявить основные пути решения жилищной проблемы населением города в условиях военного времени.
С началом войны и перемещением в тыловые районы огромных масс населения жилищная проблема в уральских городах, остро стоявшая и в довоенное время, еще более усугубилась. Только за июль – декабрь 1941 г. в Свердловскую область прибыло 389 тыс. эвакуированных, из них в Нижнем Тагиле было размещено 60374 человек2.
Жилищное строительство не могло в условиях военного времени в столь короткий срок решить задачи с расселением прибывающих. Выход из сложившейся ситуации власти видели в «уплотнении» жилищного фонда и в приспособлении нежилых помещений организаций и предприятий для размещения и жилья эвакуированных.
Уже 10 июля 1941 г. по решению Нижнетагильского исполкома руководители организаций и предприятий обязывались предоставить в 6-ти часовой срок конторскую площадь в размере 1405 кв. м. для размещения вновь прибывающей рабочей силы3.
В сентябре 1941 г. Нижнетагильский исполком утвердил единый порядок расселения эвакуированных: в 4-х комнатной квартире изымалось под заселение 2 комнаты, в 3-х комнатной – одна, и в частные дома подселялась одна семья.
Жители Нижнего Тагила максимально уплотнялись, принимая харьковчан, ленинградцев, киевлян и т. д.
Обыденной стала картина, рисуемая в воспоминаниях многих тагильчан: «Стало очень тесно в доме, т. к. большую комнату заняли переселенцы, а хозяевам пришлось спать на кухне. Девочки спали на печи, а мама с бабушкой спали на кроватях»4. Если в начале 1941 г. обеспеченность тагильчан жилплощадью составляла 3 – 3,5 кв. м. на человека, то к концу того же года в каждой из 49 тысяч квартир города проживало не менее 2–3 семей, а средняя плотность заселения достигла 2, 24 кв. м.5
Уже в первые месяцы войны стало ясно, что решить жилищную проблему только за счет уплотнения невозможно. В спешном порядке для размещения вновь прибывающих стало возводиться новое жилье упрощенного типа – бараки и полуземлянки. Согласно Постановлению СНК СССР от 13 сентября 1941 г. «О строительстве жилых помещений для эвакуированного населения» наркоматы, ведомства и облисполкомы при недостатке жилой площади для размещения эвакуированных обязывались организовать строительство жилых помещений упрощенного типа (общежитий, бараков, казарм, полуземлянок) из местных стройматериалов6.
Основными видами новостроек в Нижнем Тагиле, как и в других уральских городах, стали полуземлянки, деревянные и каркасно- засыпные бараки. Жилищным строительством облегченного и упрощенного типа занимались тагильские заводы, на базе которых размещались эвакуированные предприятия и их коллективы. Для эвакуированных, ставших работниками Уральского танкового завода, были возведены дополнительные рабочие поселки: Новый, Восьмой, Восемь «А», Девятый, Петриковский и Молодежный городки.
Всего за сентябрь 1941 – декабрь 1942 г. отдел капитального строительства УВЗ-УТЗ ввел в эксплуатацию 190 каркасно- засыпных бараков и 334 полуземлянки, в которых было расселено 33 тыс. человек. Кроме того, 29 тыс. эвакуированных было распределено по семьям рабочих УВЗ в порядке уплотнения7.
К началу 1944 г. почти 40,3 % жилплощади города составляли бараки, землянки, а также помещения, получившие статус жилых только с началом военного времени – клубы, амбары, подвалы, бывшие конторы, красные уголки и т. д. Изначально вводившиеся в эксплуатацию как временное жилье бараки и землянки в климатических условиях Урала за 1–2 года подвергались серьезному износу и разрушению. Особенно тяжелой ситуация была для части работников предприятий, проживавших в подобных «времянках». Доля бараков и землянок на тагильских предприятиях в целом составляла 57 % всей жилой площади. По отдельным заводам города эти цифры были еще выше: 70 % на Огнеупорном заводе и более 85 % на Нижнетагильском металлургическом заводе8.
Одним из направлений жилищной политики военного времени, направленной на решение проблем с нехваткой жилья,было индивидуальное жилищное строительство. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 16 августа 1941 г. о военно-хозяйственном плане на IV квартал 1941 г. и на 1942 г. по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии рабочим и служащим эвакуированных предприятий предоставлялся кредит на индивидуальную застройку в размере 50 % от стоимости жилья9. Однако проверка работы завкомов заводов Свердловской области, проведенная в конце 1942 г., показала несостоятельность данного направления государственной политики в области строительства индивидуального жилья.
На 20 декабря 1942 г. по Свердловской области из 1709 запланированных началось строительство лишь 66 домов (3,9 % от плана)10. О законченном строительстве данных на указанную дату не имелось. На НТМЗ из 93 застройщиков, оформивших обязательство на индивидуальное жилье, на начало 1943 г. приступили к строительству только три человека, из которых два застройщика остановились на этапе земляных работ11.
Отсутствие положительной динамики в строительстве индивидуального жилья объяснялось, прежде всего, нехваткой стройматериалов, которые заемщики должны были получать от предприятий. В докладе все той же комиссии ЦВСПС о ре- зультатах проверки работы завкомов заводов авиационной промышленности, промышленности боеприпасов и черной металлургии по индивидуальному жилищному строительству в Свердловской области указывалось количество стройматериалов, выданных застройщикам свердловского завода № 73. На 4 человек было выделено 400 штук кирпичей, 5 кг мела и 310 кг кровельного железа12. Естественно, что при таком снабжении стройматериалами находилось мало желающих строиться.
Другими причинами слабости индивидуального строительства, которые также отмечает в своем исследовании Н. П. Палецких, были удлиненный рабочий день, отсутствие у рабочих средств на строительство и нежелание эвакуированных рабочих оседать на Урале13. Заемщики, не имевшие возможности начать строительство домов по всем вышеуказанным причинам, находили другое применение полученных под застройку земельных участков, продиктованное реалиями военного времени. Из 17 рабочих завода авиационной промышленности 15 человек посадили на этих участках картофель14.
Несмотря на все меры, направленные местными властями на размещение населения, прибывающего в Нижний Тагил, обеспеченность жилплощадью на 1 человека с началом войны резко сократилась. По данным статистического бюро, на 1 января 1944 г. на одного горожанина приходилось лишь 2,24 кв. м. жилья. При этом следует отметить, что при подсчетах учитывалась вся жилплощадь города, в том числе и подлежащая сносу или капитальному ремонту, т. е. фактически не приспособленная для жилья. Доля амортизированного жилья на указанный период составляла 18 % от общей жилплощади города. В итоге проблема нехватки жилплощади заключалась не столько в низких темпах строительства нового жилья, не удовлетворяющих и на 40 % потребность в нем возросшего населения города, сколько в разрушении как довоенного жилфонда, так и «новостроек» военных лет15.
Отсутствие должного и своевременного ремонта имеющегося жилфонда и постройка изначально некачественного нового жилья привели к тому, что к 1945 г. 160700 кв. м. жилых площадей были непригодны для жилья и подлежали капитальному ремонту или сносу, тогда как за весь период войны в эксплуатацию по Нижнему Тагилу было введено всего 98892 кв. м. новостроек16.
Если проблема нехватки жилых площадей постепенно начала решаться с началом реэвакуационных процессов и отъездом части населения в освобожденные районы, то условия проживания тагильчан на всем протяжении военного времени оставались крайне неудовлетворительными.
Наспех построенное временное жилье для рабочих тагильских заводов контрастно выделялось на фоне жилых домов индивидуального и городского жилищного фонда довоенной постройки. Целые поселки бараков и землянок, возведенные при предприятиях города, стали на время Великой Отечественной войны жилищем эвакуированных работников и их семей, учащихся школ ФЗУ и ремесленных училищ. Среди проживавших в этих домах большой процент приходился на одиноких приезжих работников, зачастую не имевших не только собственных вещей, до даже и представления об обустройстве своего быта, своего места проживания. Бытовые условия в этих заводских общежитиях стали самыми ужасающими в городе, постоянно грозящими ухудшению эпидемиологической обстановки города.
Условия проживания в бараках и землянках предприятий стали считаться катастрофическими уже осенью 1941 г. Первые обследования санитарного состояния общежитий показали, что даже в недавно построенных для приема эвакуированных домах протекают крыши, стены в щелях. Особенно тяжелой ситуация была в общежитиях Нижнетагильского металлургического завода, Танкового завода и авиационного завода № 381. Эти предприятия приняли на своей площади основную массу эвакуированных, которых необходимо было разместить в короткие сроки. Некоторые приезжие, проведя по нескольку дней на эвакопункте, заселялись в дома, совершенно не оборудованные для жилья16.
Отсутствие элементарных бытовых условий приводило к тому, что некоторые рабочие, в основном это были одиночки, выпускники школ ФЗО и ремесленных училищ, предпочитали не возвращаться после смены в общежитие и оставались в цехах. Таких работников танкового завода, месяцами не посещавших бани и не возвращавшихся домой, выявляла Н. А. Пернач – комсорг ЦК ВЛКСМ, после чего им принудительно проводили санобработку и отправляли в общежития17.
Нередко причиной проживания рабочих в производственных помещениях и цехах становился изматывающий рабочий ритм военного времени. В особенно тяжелом положении находились работники тагильских заводов, проживавшие в пригородных селах. Когда пересменка была через восемь часов, вспоминала Мирошникова, чтобы не опоздать, жившие далеко от работы рабочие спали прямо на заводе: «На антресолях нам поставили железные кровати, на которых мы и спали – прямо в замасленных телогрейках, сжавшись от холода и гуляющего в цехе ветра»18.
Явный перевес приоритетов производственных вопросов над проблемами бытового устройства и обслуживания рабочих привел к тому, что к середине 1942 г. 90 % тагильчан, являвшихся работниками промышленных предприятий, по оценке санитарного врача города, находились в тяжелых материально- бытовых условиях19.
Жилищно-бытовое устройство рабочих предприятий и эвакуированных, расселенных во временном жилищном фонде, не- многим отличалось от условий содержания заключенных Тагиллага, принимавших наряду с тагильчанами непосредственное участие в строительстве отдельных объектов и работе промышленных предприятий города. Нижнетагильский ИТЛ, образованный на территории Тагильского района в ноябре 1941 г., уже в июле 1942 г. состоял из 12 лагерных районов, 7 из которых располагались в черте города рядом с объектами строительства – Высокогорским железным рудником (ВЖР), Ново-Тагильским металлургическим, Коксохимическим и Огнеупорным заводами.
К 1943 г. контингент Тагиллага был размещен в 103 бараках и 57 землянках, при этом средняя обеспеченность жилплощадью на одного человека составила 1,4 кв. м.20 Жилища заключенных были оборудованы лишь двух- и трехъярусными нарами, при этом вовсе отсутствовали столы, табуреты, прикроватные тумбочки и полки21.
В рабочих поселках заводов № 381 и № 183 плотность заселения фактически соответствовала показателям, приводимым по Тагиллагу, и достигала в 1942–1943 гг. 1,5– 1,8 кв. м на человека22. Рабочие-одиночки селились в бараки, разделенные деревянными перегородками на отдельные комнаты, в каждую из которых заселялось по 15–20 человек. Из инвентаря в таких общежитиях на момент заселения присутствовали, как правило, только нары.
При проверке жилья рабочих осенью 1941 г. и весной 1942 г. комиссия, созданная горисполкомом, отмечала отсутствие в помещениях тумбочек, табуретов, матрацев. Как сырая, так и кипяченая вода отсутствовала практически во всех обследованных общежитиях. Невероятная скученность проживания работников, вынужденных спать не только на нарах, но и на полу из-за отсутствия места, приводила по ряду общежитий к появлению паразитов. Бараки, не оборудованные уборными и мусорными ящиками, за достаточно короткий период проживания в них большого количества людей становились опасным источником инфекционных заболеваний. Высокая плотность заселения при антисанитарных условиях проживания привела к вспышкам заболевания сыпным тифом среди работников этих предприятий весной 1942 г. При этом мыло, предназначавшееся жителям общежитий и крайне необходимое в этих условиях, полностью уходило на эмульсию станков предприятия23.
Ярким примером того, что жилищно-бытовые условия передовиков производства, проживавших в рабочих поселках, были схожими с условиями содержания заключенных, служат два воспоминания, одно из которых принадлежит Павлу Демьяновичу Шурделину, являвшемуся в годы Отечественной войны узником Тагиллага, а второе – бригадиру комсомольско-молодежной фронтовой бригады Марии Наумовне Липовской. «Бараки- полуземлянки были с маленькими окнами под потолком, у самой крыши, вровень с землей. Внутри – сплошные двухъярусные нары без постельных принадлежностей. Спали вповалку, ватные брюки под голову, телогрейку под бок, бушлат вместо одеяла. Печей в бараке не было, но жар и духота стояли от человеческих испарений, к утру нечем было дышать, воздух спертый», – вспоминал об условиях проживания заключенных П. Д. Шурделин24.
Не многим лучше были условия проживания у работниц Уральского танкового завода, прибывших в Нижний Тагил с началом войны: «В общежитии <…> нас было двадцать две в комнате. Девчата приехали из Харькова, Ленинграда, Самарканда, Киева и других городов и деревень… В дощатом, наспех построенном бараке, гулял ветер. Топили сами, но угля не было, а торфом удавалось поддерживать температуру не намного выше, чем на улице. Чтобы было теплее, мы сдвигали кровати, ложились по двое, навалив на себя матрацы, платки, телогрейки…»25.
О неэффективности жилищной политики государства в годы войны, направленной на оказание помощи в обустройстве жизни трудящихся, говорят кардинальные отличия в положении населения, проживавшего в частном секторе, от положения тех, кто проживал в обобществленном сегменте «народного хозяйства». Если владельцы частных домов могли устроить свой быт, не испытывая крайней нужды за счет использования собственных ресурсов, оставшихся еще с довоенного времени, то жители рабочих поселков, находящихся на балансе предприятий и Местных советов, практически не получали никакой материальной поддержки. Об этом, в частности, свидетельствует катастрофическое положение с жильем и санитарией эвакуированного населения.
Так, городская комиссия, направленная на УТЗ для проверки условий проживания эвакуированных работников, в своем отчете в феврале 1944 г. приводила такие примеры: «Семья Кравченко, состоящая из 4-х человек, проживает в землянке, непригодной для жилья и грозящей обвалом. В землянке нет кроватей, столов, стульев и постельного белья. Нет и нательного белья, из-за чего семья не посещает баню <…> Семья Кабакова состоит из 4-х человек. Сам Кабаков работал в цехе № 110, сейчас умер. В комнате, кроме грязных лохмотьев, нет ничего. В землянке холодно, грязно, топлива нет»26.
Жители как квартирных домов, так и общежитий, бытовые условия которых во многом зависели от деятельности управляющих организаций, часто обращались в исполкомы районных советов с жалобами на бездействия управдомов и комендантов. Основными проблемами, волновавшими тагильчан, проживавших в государственном обобществленном жилищном секторе, были отсутствие ремонта жилья, как капитального, так и текущего, плохое снабжение топливным материалом, антисанитарное состояние помещений. Однако о сомнительной эффективности такого способа решения жилищных проблем говорит тот факт, что при проверке Горкомом ВКП(б) работы районных советов с жалобами трудящихся было выявлено, что из 160 заявлений, поступивших в июне 1942 г. от тагильчан, 76 не были вообще рассмотрены, на 84 не было дано никакого ответа27.
Более действенными были обращения с жалобами на тяжелые жилищные условия, направляемые в городскую газету «Тагильский рабочий». Редакция газеты, как правило, наряду с публикацией, направляла эти письма и в управляющие организации, дальнейшие действия которых по решению данного вопроса также освещались на страницах периодического издания.
В рамках данного исследования нами был произведен анализ содержания 212 писем и обращений, размещенных в «Тагильском рабочем» в 1941–1945 гг., в результате которого выявлены основные актуальные проблемы, обсуждавшиеся тагильчанами на страницах данного периодического издания. Если письма, посвященные вопросам общественного питания, занимали превалирующее положение в совокупности всех опубликованных обращений, то неудовлетворительные жилищные условия, связанные с наличием антисанитарного состояния в домах, принадлежащих обобществленному жилфонду города, были второй по значимости проблемой.
«В бараке № 7 поселка прокатного цеха НТМЗ творятся безобразия: нет электролампочек, выбиты стекла <…> К водоразборной будке невозможно подойти – возле нее ледяные горы. Уборные не чистятся. Комендант поселка тов. Чигвинцев на требования жильцов не обращает внимания или говорит“Сейчас время военное”. Не война, а беспечность Чигвинцева приводит к тому, что жильцам не создают элементарных бытовых условий», – такое коллективное письмо направили в редакцию «Тагильского рабочего» жители заводского поселка28.
Пик обращений по данному вопросу приходится на осенне-зимний период 1942 г., что было вызвано катастрофическим состоянием жилищного строительства Нижнего Тагила, не способным и на треть обеспечить потребности ежемесячно возрастающего населения города. Возведение временного жилья без соблюдения технических требований к постройке и внутреннему обустройству домов, заселение людей в неприспособленные для проживания помещения в короткие сроки привели к полной амортизации жилфонда «новостроек».
Возмущение тагильчан вызывал тот факт, что увеличение интенсивности и продолжительности труда и ужесточение трудовой дисциплины на предприятиях, повышение требований к работникам тыла, переведенных фактически на военное положение, не компенсировались удовлетворением основных, сведенных до физиологического уровня потребностей в жилье и питании. «Я работаю на заводе, где директор Максарев, больше 20 лет. Норму выполняю, как правило, на 250–300 %. А вот элементарного внимания я к себе не вижу. У меня очень плохие квартирные условия: в стенах огромные щели, крыше протекает, печь неисправна», – писал М. Тарасенко, рабочий УТЗ, в редакцию газеты29.
Большое количество обращений тагильчан в редакции местных газет с описанием ужасающих условий жилья, пренебрежительного отношения к жилищно-бытовому обслуживанию трудящихся, говорит, прежде всего, о невозможности разрешения таких вопросов на уровне руководителей предприятий и местных властей.
Состояние безвыходности в решении простых, элементарных повседневных вопросов было характерным для многих горожан, предпринявших попытку обращения к соответствующим должностным лицам. Тот же рабочий УТЗ М. Тарасенко в продолжение своего обращения указывал: «Много раз я обращался за помощью в жилищно-коммунальный отдел завода, к секретарю парткома, но помощи ни от кого не получил»29.
О подобном безрезультатном «хождении по инстанциям» писали многие работники не только тагильских, но и других предприятий Свердловской области. Рабочий УЗТМ А. Мухин, добивавшийся улучшения бытовых условий, писал в редакцию Уральского рабочего: «С августа 1942 я хожу по долгим мытарствам от цехового комитета до ЦК союзов, хозяев не найду в профсоюзе. Все отвечают никчемные ответы»30.
Состояние безысходности при решении, казалось бы, элементарных вопросов становилось причиной депрессивных настроений, усугублявшихся общим истощением нервной системы: «Прошу вашего разъяснения, где я могу получить помощь в бытовом вопросе или в противном случае, я вынужден пойти на самую крайность: бросить свою семью и уйти от нее или пойти на самоубийство, других путей нет»30. Такие обращения, направляемые в редакции периодических изданий, конечно же, не публиковались, направляясь сразу в партийные органы, для изучения настроений в обществе и отношения населения к социальной политике государства.
Неэффективность социальной политики государства в сфере материально-бытового обслуживания населения индустриальных городов при ужесточении трудового режима становилась одной их причин текучести кадров на важнейших предприятиях как Нижнего Тагила, так и Свердловской области.
Завком Нижнетагильского металлургического завода, анализируя трудовую дисциплину на отчетной профсоюзной конференции 1944 г., в качестве основной причины дезертирств 522-х рабочих предприятия в период с начала 1943 по июль 1944 г. назвал плохие жилищно-бытовые условия31. К числу дезертировавших относились главным образом рабочие в возрасте от 16 до 25 лет, не выдерживающие тяжелые условия труда на заводе и психологически не готовые к самопожертвованию во имя Победы в условиях жесткой военной дисциплины при отсутствии реальной заботы государства о материально-бытовом устройстве трудящихся.
Итак, в рамках жилищной политики государства, направленной на преодоление жилищного кризиса в индустриальных городах, население которых резко возросло с началом военного времени, решение данной проблемы виделось в высвобождении жилых площадей за счет «уплотнения» коренных жителей и заселения в их квартиры части эвакуированных рабочих и членов их семей, в строительстве временного жилья упрощенного типа, а также в развитии индивидуального строительства.
Однако «уплотнение» тагильчан, средняя обеспеченность которых жилплощадью и в довоенное время не превышала 3,5 кв. м., не смогло и на треть решить проблему с размещением прибывающего населения. К тому же высокая плотность заселения, являвшаяся следствием «уплотнения», была основной причиной вспышек инфекционных заболеваний, фиксировавшихся в Нижнем Тагиле в военный период времени.
Ускоренное возведение бараков и землянок также не решало в полной мере проблемы расселения эвакуированных в Нижнем Тагиле. Постройка изначально некачественного жилья при отсутствии должного и своевременного ремонта имеющегося жилфонда привела к тому, что к 1945 г. количество домов, непригодных для жилья, в 1,5 раза превышало количество введенных в эксплуатацию «новостроек» военных лет. Несостоятельным оказалось и индивидуальное жилищное строительство.
На 1 января 1945 г. по Нижнему Тагилу прирост по общей жилплощади частного сектора составил лишь 5 % к 1941 г., практически сравнявшись по показателям с довоенным 1939 г.
Таким образом, проблема нехватки жилых площадей, остро стоявшая перед жителями Нижнего Тагила и в довоенное время, стала катастрофической с началом Великой Отечественной войны и начала разрешаться лишь с началом реэвакуационных процессов и отъездом части населения в освобожденные районы.
Недостатки жилищной политики государства проявились и в различиях жилищно- бытового устройства горожан, проживавших в частном секторе, и жителей обобществленного сектора. Условия проживания последних считались наиболее неблагоприятными и фактически приравнивались к условиям содержания заключенных Тагиллага. Скученность проживания, при которой на человека приходилось 1,5–1,8 кв. м. жилплощади, антисанитария, нарная система, отсутствие инвентаря были характерными признаками условий проживания как заключенных, так и работников тагильских предприятий, расселенных в землянках и барачных поселках.
Выбор тагильчанами путей решения проблем жилищно-бытового устройства также во многом зависел от принадлежности к той или иной категории населения, а также от отношения жилья к индивидуальному или обобществленному жилищному сектору города.
Так, если коренные тагильчане, жители частных домов, решали вопросы с ремонтом и бытовым обустройством в основном самостоятельно, за счет собственных ресурсов, то эвакуированные и трудмобилизованные горожане, поселившиеся в рабочих поселках, не имели таких возможностей. Зависимость от управляющих организаций не позволяла им в полной мере самостоятельно решать вопросы как с ремонтом, так и с внутренним обустройством жилья. При этом, следует отметить, что не только бездействие коммунальных служб было основной причиной неудовлетворительных жилищных условий тагильчан, особенно проживающих в общежитиях, бараках и землянках. Кроме того, данная категория населения расценивала свое жилье исключительно как временное, вынужденное местопребывание, что сказывалось на нежелании прилагать особые усилия к налаживанию собственного быта.
Нередко в качестве наиболее действенного способа решения проблем жилищно- бытового устройства тагильчане видели обращение к местным властям, в том числе через средства массовой информации. Однако, несмотря на то, что в некоторых случаях публикация жалоб горожан на бездействие управляющих организаций помогала в короткие сроки устранить все недостатки, в масштабах города это жилищную проблему все же не решало.
Примечания
1 Ревель, Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального / пер. с фр. Е. И. Лебедевой // Одиссей. Человек в истории. 1996. Ремесло историка на исходе ХХ века. М., 1996. С. 116.
2 Продовольственная безопасность на Урале в ХХ веке : док. и материалы. Т. 2. Екатеринбург, 2000. Док. № 98.
3 НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 491. Л. 35.
4 Архив автора. Собеседование с Гавриловой Л. Г. Запись Погореловой А. А.
5 НТГИА. Ф. Р-69. Оп. 1. Д. 174. Л. 16 об.
6 Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. 1967–1977.Т. 3. 1941– 1952. М.:Политиздат, 1968. С. 50.
7 Дзержинский район : (Годы и люди) / ред- кол.: Г. Упоров (рук.) и др. Екатеринбург : Независимый ин-т истории материал. культуры, 2003. С. 2.
8 НТГИА. Ф. 128. Оп. 1. Д. 55. Л. 7.
9 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). Т. 7. 1938–1945. М. : Политиздат, 1983. С. 233–236.
10 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 30. Д. 3. Л. 101.
11 Там же. Л. 103.
12 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 30. Д. 3. Л. 102.
13 Палецких, Н. П. Социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны. Челябинск, 1995. С. 116.
14 ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 30. Д. 3. Л. 101.
15 НТГИА. Ф. 128. Оп. 1. Д. 55. Л. 14–16.
16 Там же. Ф. 70. Оп. 2. Д. 497. Л. 65.
17 Пернач, Н. А. Дела комсомольские // Т-34 : путь к Победе : воспоминания танкостроителей и танкистов. Киев, 1989. С. 156.
18 Мы приближали Победу : (Очерки. Воспоминания. Письма). Екатеринбург, 2000. С. 418–419.
19 НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 509. Л. 98.
20 НТГИА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 361. Л. 2.
21 История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов : собр. док.: в 7 т. 4. Население Гулага : численность и условия содержания. Док. № 105.
22 НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 492. Л. 145; Д. 494. Л. 146; Д. 509. Л. 358.
23 НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 486. Л. 73.
24 Шурделин, П. Д. Годы и дни моей жизни // Книга памяти. Екатеринбург, 1994. С. 158.
25 Липовская, М. Н. Молодежь – фронту // Т-34 : путь к победе… С. 163.
26 НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 509. Л. 97.
27 В Горкоме ВКП (б) // Тагил. рабочий. 1942. 19 сент.
28 Беспечный комендант // Там же. 5 февр. 29 Бездушное отношение // Там же. 12 дек. 30 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 38. Д. 133. Л. 14. 31 НТГИА. Ф. 196. Оп. 2. Д. 7. Л. 14