ЖИЗНЬ В КАТАСТРОФЕ: ПИТАНИЕ СЕЛЬЧАН НА УРАЛЕ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

АГРАРНЫЙ ВЕСТНИК УРАЛА №4 \146\, 2016 г.

В. П. МОТРЕВИЧ,
доктор исторических наук, профессор, Уральский государственный аграрный университет (620075, г. Екатеринбург, ул. К. Либкнехта, д. 42)

На основании введенных в научный оборот недоступных ранее для исследователей материалов изучено потребление сельчанами продовольственных товаров в годы Великой Отечественной войны. Делается вывод о значительном ухудшении питания колхозников из-за уменьшения натуральной оплаты трудодня и сокращения поступления продовольственных товаров промышленного изготовления.

Основным продуктом питания сельчан в годы войны стали картофель и овощи. Больше стали потреблять и молочных продуктов. Особенно напряженно в деревне было с сахаром, поскольку большинство производящих его предприятий оказались на оккупированной территории.

Несколько улучшилось питание только в 1945 г., когда увеличилось потребление масла, жиров, соли, сахара и, главное, хлеба. Анализируются многочисленные факты бедственного положения с продовольствием в уральской деревне, где господствовал голод и массовая дистрофия. Дается динамика потребления основных продуктов питания в военные годы. Приводятся данные о размерах смертности от дистрофии и септической ангины, случаях самоубийств на почве голода, каннибализма и трупоедства.

Архивные материалы свидетельствуют о том, что несколько лучше, по сравнению с колхозниками, обстояло дело с питанием работников государственных сельскохозяйственных предприятий, поскольку они имели гарантированную заработную плату и получали по государственным ценам продукты. Большим подспорьем для работников совхозов было организованное в них общественное питание в столовых и на полевых станах.

Орсовское хозяйство не только удовлетворяло потребности общественного питания в овощах и животноводческой продукции, но и часто снабжало этой продукцией своих работников по льготным ценам. В связи с тем, что сельскохозяйственные продукты отпускались для столовых по себестоимости, питание в них обходилось недорого.

Таким образом, приводимые материалы позволяют более объективно и всесторонне исследовать различные аспекты жизни сельского населения Урала, показать, в каких тяжелейших условиях находились сельские труженики «опорного края державы» в годы Великой Отечественной войны.

Проблема потребления уральского крестьянства в условиях Великой Отечественной войны давно интересовала исследователей. В 1980-е гг. в разработке данной проблематики были достигнуты определенные успехи, что было следствием введения в научный оборот таких фундаментальных источников, как годовые отчеты сельхозпредприятий и бюджеты семей колхозников [1–3].

Однако за сухими колонками цифр плохо просматривалась реальная картина сельской действительности. В настоящее время введение в научный оборот недоступных ранее для исследователей материалов позволило всесторонне исследовать данную проблему [4–7].

С началом войны сокращение размеров колхозного производства и усиление налогового бремени не могло не сказаться на материальном положении советского крестьянства. В 1943 г. потребление колхозников в СССР снизилось по сравнению с 1939 г. по хлебопродуктам на 35,0 %, по мясу и салу – на 66,0 %. По картофелю оно увеличилось на 109,0 %, а по овощам – на 24,0 %. Потребление молочных продуктов осталось на довоенном уровне [8]. Данные табл. 1 показывают, что уже в 1942 г. в семьях колхозников сокращается потребление хлеба, мяса, масла, жиров, кондитерских изделий, рыбы. Большой редкостью были для крестьян фрукты. На одно наличное лицо в среднем приходилось 1,5–2,0 кг фруктов и ягод в год.

Резко сократилось поступление продовольственных товаров промышленного изготовления. Колхозники могли приобрести продовольственные и промышленные товары только через торговую сеть потребительской кооперации, так как к апрелю 1942 г. в городах и поселках была введена карточная система снабжения.

Однако с началом войны розничная сеть Свердловского облпотребсоюза значительно сократилась. Если в 1940 г. в сельской местности насчитывалось 2066 розничных торговых предприятий, то в 1945 г. – 1494. В них уменьшились рыночные фонды таких продовольственных товаров, как сахар, соль, кондитерские изделия, крупа.

Тем не менее объем розничного товарооборота не сократился, а даже увеличился, что было связано с увеличением доходов от продажи водки. В 1940 г. доля водки и ликероводочных изделий в структуре розничного товарооборота составляла 18,4 %, а в 1945 г. – 52,7 %. При этом необходимо отметить, что увеличение доли водки в структуре розничного товарооборота связано с увеличением цен на алкогольные напитки. Что же касается потребления водки, то бюджеты колхозников показывают, что оно сократились приблизительно в три раза [9].

Особенно напряженно в деревне было с сахаром. Большинство вырабатывающих его предприятий оказались на оккупированной территории. В 1940 г. расположенные там предприятия производили 87,0 % всего выпущенного советской промышленностью сахара.

В результате по состоянию на 1 августа 1941 г. в 12 районах Свердловской области сахара не было, его потребление населением области снизилось в десятки раз. По данным крестьянских бюджетов 1943 г. по сравнению с 1940 г. потребление сахара снизилось в 33 раза [10].

Основным продуктом питания сельчан в годы войны стали картофель и овощи. Больше стали потреблять и молочных продуктов. Некоторое улучшение наступило только в 1945 г., когда увеличилось потребление масла, жиров, соли, сахара и, главное, хлеба.

В результате с началом войны уровень потребления крестьян заметно снизился, особенно в слабых хозяйствах. В докладной записке­ Буткинского райисполкома Свердловскому обкому партии отмечалось, что проведенное в мае 1943 г. обследование колхоза­ им. Ленина Красногорского сельсовета показало тяжелейшее­ положение большинства семей.

Крестьянам недоставало­ одежды и обуви, у многих были голодные отеки. Не было хлеба и у колхозников сельхозартелей «Красный партизан», «Молодой передовик», «Ударник» и др. Колхозники ели ле­пешки из мякины, в кашу добавляли траву и кору[11].

В документах того времени отмечалось: «Жизнь в колхозе – один кошмар. Женщины мобилизованы неизвестно куда, дети брошены на произвол судьбы, хлеба нет и ждать его неоткуда. Все забирают на фронт. Вместе с людьми голодает и гибнет скот»[12].

Отсутствие нормального питания вызвало рост смертности. В Останкинском сельсовете Свердловской области в 1942 г. в колхозных детских садах от голода и болезней умерли 30 детей, в Коптеловской районе – 44 ребенка, в Монастырском – 22, в Бобровском – 18 [13].

О тяжелейшем положении с продовольствием в уральской деревне руководители областного масштаба неоднократно информировали высшее руководство страны. Так, в письме В. И. Недосекина и В. М. Андрианова секретарю ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкову отмечалось, что в ряде районов области – Артинском, Буткинском, Верхне-Тавдинском, Манчажском, Сажинском – в результате засухи и ранних осенних заморозков 1944 г. получен низкий урожай. В результате колхозы не рассчитались по зерну с государством и очень мало выдали его по трудодням. В колхозах этих районов в настоящее время сложи-лось очень тяжелое положение с обеспечением хлебом колхозников, которым будет сложно справиться с предстоящими весенне-полевыми работами. В области не было возможности оказать им помощь, поэтому руководитель исполкома облсовета и секретарь обкома ВКП (б) просили разрешить выдачу одной тысячи тонн хлеба для снабжения остронуждающихся колхозников [14].

Не лучше было материальное положение и в городах Свердловской области, где также господствовал голод. Голод военных и первых послевоенных лет в СССР долгое время оставался неисследованной темой в отечественной и зарубежной историографии. Факт голода официально не признавался советским руководством и советской исторической наукой, а источники по данной проблеме были недоступными для исследователей.

В настоящее время факты массового голода в военные и послевоенные годы стали достоянием общественности. Так, по расчетам В. Ф. Зимы, в Советском Союзе только с 1946 г. по 1948 г. от голода и вызванных им болезней, в том числе эпидемий тифа, погибло около 2,0 млн человек [15].

Между тем голод 1946–1948 гг. стал продолжением голода военных лет. Во второй половине 1990-х гг. в архивах РФ были рассекречены материалы, содержащие ранее неизвестные сведения о массовом голоде в СССР. Часть рассекреченных материалов о неудовлетворительном снабжении населения и голоде содержится и в Архиве УФСБ РФ по Свердловской области, что позволило ввести их в научный оборот [16–19].

Спецсообщения Управления НКГБ по Свердловской области за военные годы свидетельствуют о голоде, заболевании и смертности на почве дистрофии в г. Асбесте. Основной причиной смертности и заболевания населения дистрофией было отсутствие в достаточном количестве продуктов питания. Многие рабочие и служащие не имели дополнительных источников питания, помимо централизованного снабжения продуктами, которых остро не доставало.

В документах отмечалось также, что выделяемые фонды централизованного продовольственного снабжения областными торговыми организациями отпускаются несвоевременно и зачастую полностью не отовариваются. Голод и массовая дистрофия приводили к тому, что на Среднем Урале нередкими были случаи убийства детей и самоубийства людей.

В подготовленной Управлением НКГБ по Сверд­ловской области докладной записке на имя секретаря Свердловского обкома ВКП (б) В. М. Андрианова сообщалось о том, что колхозница из с. Катышки Алапаевского района убила двух своих детей в возрасте пяти и двух лет, после чего покончила жизнь самоубийством. В документах указывалось, что за последнее время материально-бытовые условия данной семьи резко­ ухудшились: хлеба и картофеля она не имела. Помощи от местного сельсовета семья не получила­, поскольку у нее были корова и дом [20].

Спецсообщения содержат также сведения о случаях каннибализма и трупоедства в эти годы. Чаще всего жертвами каннибализма становились дети. Так, в рабочем поселке Верхняя Пышма у одних родителей исчезла десятилетняя дочь. В результате следствия­ было установлено, что ребенок встретил в магазине соседку и попросил у нее кусок хлеба­. Та позвала ребенка к себе домой, где обещала дать хлеба. Дома девочка была убита. Получен­ным человеческим мясом эта женщина кормила своих детей, а так-же продавала его на рынке.

В документах отмечались и имевшие место случаи трупоедства. Проведенным расследованием в с. Черноусово Белоярского района было обнаружено, что одна из проживавших там семей занимались людоедством и продавала на рынке холодец из человеческого мяса. На допросе аре­стованные показали, что ночью они ходили на кладбище, разрывали могилы и срезали с трупов мясо. Приготовленный из этого мяса холодец употребляли в пищу, а также продавали на рынке. Вызванные голодом и выявленные органами НКВД факты людоества местными властями­ всячески скрывались. Так, обыск квартир указанных выше подозреваемых производился под видом обнаружения похищенных ими кур.

Для предотвращения распространения панических слухов о голоде органам цензуры было дано указание о конфискации всех писем, содержащих описание этих и других случаев людоедства [21].

Заметно ухудшилось питание крестьян и в других областях Урала, особенно в Башкирии. Данные табл. 2 свидетельствуют о том, что в 1944 г. тяжелее всего приходилось колхозникам в Башкирии. Потребление основных продуктов питания крестьянами, кроме картофеля, в башкирской деревне было значительно меньше по сравнению с соседними областями.

На основании изучения перехваченных военной цензурой писем сельчан на фронт Р. Р. Хисамутдинова приводит убийственные данные о перманентном голоде в Башкирии. Крестьяне писали своим призванным в армию родственникам о том, что питались они преимущественно травой, корой липы, желудями. Многие употребляли трупы павших животных, отмечались и случаи людоедства.

В Мечетлинском районе Башкирии большинство семей фронтовиков распродали свое личное имущество. Люди остались без одежды и без обуви. Ели липовую муку, смолотую из высушенного липового кустарника. Обжигали и ели сыромятную кожу, мясо павших животных…

Высокая детская смертность отмечалась в колхозах «Искра», им. Нуриманова, «Юлдус». В колхозе «Искра» из 50 семей в течение месяца умер 31 человек. Умерших не хоронили по 1–3 дня, трупы лежали в домах на нарах рядом с другими опухшими членами семей. Отдельные взрослые члены семей оставляли на произвол истощенных детей без продуктов и одежды, а сами уходили в другие районы в поисках продуктов.

В апреле 1944 г. смертность в Башкирии составила 4958 человек, из них от септической ангины умерло 100 человек, от дистрофии и недоедания –2462 человек. В мае умерло уже 15 201 человек, из них от септической ангины – 8945, дистрофии и недоедания – 1961 [22].

Аналогичные сведения об ужасающем положении в башкирской деревне приводит Н. В. Ахмадиева.

По ее данным, неурожай 1943 г. вызвал сильнейший голод в юго-восточных и северо-восточных районах республики. На почве систематического недоедания в 14 районах БАССР имелись факты опухания людей и увеличения смертности от голода среди семей фронтовиков, эвакуированных и колхозников.

В Матраевском районе в результате систематического недоедания опухли 672 человека, 18 человек умерло.

В Мелеузовском районе было выявлено до 300 семей фронтовиков, в которых дети опухли на почве недоедания. В 32 колхозах Хайбуллинского района были также отмечены случаи опухания и смертности. Из-за отсутствия продуктов питания колхозники резали последний скот, употребляли в пищу мясо павшего скота, кошек и т. п.

Тяжелое продовольственное положение наблюдалось в Белокатайском, Салаватском, Мечетлинском, Дуванском, Покровском, Бураевском и других районах республики.

Другим страшным явлением в сельских районах в годы войны был рост числа заболеваний и смертности от септической ангины (лейкопении), вызванный употреблением в пищу перезимовавшего и проросшего зерна. Сельское население Башкирии было частично проинформировано о последствиях употребления в пищу отравленного зерна, однако число заболеваний лейкопенией из-за нехватки продовольствия в деревнях продолжало расти.

В 1944 г. септическая ангина получила распространение в 58 из 62 сельских районов республики. В июне 24,7 тыс. человек заболели септической ангиной, из них 8,9 тыс. умерло, общее количество лейкопеников насчитывало 43,9 тыс. человек [4].

Несколько лучшим, но также крайне тяжелым было и материальное положение работников государственных сельскохозяйственных предприятий, поскольку они имели гарантированную заработную плату и получали по государственным ценам продукты. Это касалось как трудоспособных, так и нетрудоспособных членов семей.

Постановлением от 29 июня 1944 г. № 791 СНК СССР были утверждены нормы продажи продуктов работникам совхозов Наркомата совхозов СССР на каждого нетрудоспособного члена семьи [23]. Однако в жизни случалось повсякому. Так, в 1942 г. в зерносовхозе «Стерлитомакский» работали мобилизованные на сельскохозяйственные работы горожане. Всех их совхоз кормил за счет своих ресурсов, в результате весной 1943 г. в совхозе не осталось продуктов для обеспечения своих работников [24].

В ноябре 1943 г. согласно распоряжению Правительства были снижены нормы выдачи хлеба работникам конезаводов. При этом даже эти пайки вовремя не выдавались [25].

В условиях войны повысилось значение индивидуального хозяйства не только для колхозников, но и для работников совхозов. В связи с ухудшением материального положения работников Наркомат совхозов СССР установил, что вместо свиней работники совхозов могут держать овец (на одну семью теперь можно было держать трех овец вместо одной свиньи).

В целом можно констатировать, что в годы войны индивидуальные хозяйства у советских граждан из «подсобных» часто превращались в основные. Большим подспорьем для работников совхозов было и организованное в них общественное питание.

В 1941. Наркомат совхозов СССР возложил на директоров совхозов ответственность за организацию общественного питания работников совхозов в столовых и на полевых станах. Для этого по плановой себестоимости выделялась продукция собственного производства, причем она не подлежала обложению налогом. Совхозам для нужд общественного питания разрешили откармливать скот, а также выращивать овощи, крупяные и масличные культуры на специально отведенных для этого земельных участках площадью от 5 до 15 га [26].

Орсовское хозяйство не только удовлетворяло потребности общественного питания в овощах и животноводческой продукции, но и часто снабжало этой продукцией своих работников по льготным ценам. В связи с тем, что сельскохозяйственные продукты отпускались для столовых по себестоимости, питание в них обходилось недорого.

Таким образом, содержащиеся в архивах и рассекреченные в последние годы материалы позволяют более объективно и всесторонне исследовать различные аспекты жизни сельского населения Урала, показать, в каких тяжелейших условиях находились труженики «опорного края державы» в военные годы.

Литература
1. Корнилов Г. Е., Мотревич В. П. Колхозное производство на Урале в период Великой Отечественной войны. Свердловск, 1985.

2. Корнилов Г. Е. Материальное положение колхозников­ Урала в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) // Материальное благосостояние тружеников уральской советской деревни (1917–1987 гг.). Свердловск, 1988. С. 63–74.

3. Мотревич В. П. Материальное положение колхозного крестьянства Среднего Урала в период Великой Отечественной войны // Материально-бытовое положение трудящихся Урала в период социализма. Свердловск, 1981. С. 45–66.

4. Ахмадиева Н. В. Крестьянская повседневность в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (на материалах Башкирской АССР) // Вестник ВЭГУ. 2015. № 2. C. 98–104.

5. Корнилов Г. Е. Бедность как образ жизни: уральская деревня в военные и послевоенные годы (1941– 1953) // Уральский исторический вестник. 2013. № 3. С. 91–98.

6. Мотревич В. П. Развитие сельского хозяйства на Урале в 1940-е годы : дис. … д-ра ист. наук. Екатеринбург, 1993.

7. Хисамутдинова Р. Р. Великая Отечественная война и повседневная жизнь сельского населения Чкалов-ской (Оренбургской) области // Вестник ОГПУ. 2011. № 1. С. 56–67.

8. Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. М., 1977.

9. Государственный архив Свердловской области (далее – ГАСО). Ф. 282. Оп. 2. Д. 800. Л. 247; Ф. 1813. Оп. 1. Д. 513. Л. 10, 38; Д. 514. Л. 10, 37; Д. 517. Л. 85, 94.

10. ГАСО. Ф. 1813. Оп. 1. Д. 457. Л. 24–27; Д. 515. Л. 2, 3, 34, 35, 77.

11. ГАСО. Ф. 88. Оп. 1. Д. 5186. Л. 227–229.

12. Российский государственный архив экономики (далее – РГАЭ). Ф. 9379. Оп. 1. Д. 133. Л. 52.

13. Денисевич М. Н. Индивидуальные хозяйства на Урале (1930–1985 гг.). Екатеринбург, 1991.

14. Колхозная жизнь на Урале 1935–1953 / сост.: Х. Кесслер, Г. Е. Корнилов. М., 2006.

15. Зима В. Ф. Голод в СССР 1946–1947 годов: происхождение и последствия. М., 1996.

16. Мотревич В. П. Новые материалы о голоде на Среднем Урале в 1940-е гг. // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Екатеринбург, 2003. С. 93–95.

17. Мотревич В. П. Голод на Среднем Урале в годы Великой Отечественной войны // Урал в военной истории России: традиции и современность. Екатеринбург, 2003. С. 85–87.

18. Мотревич В. П. Документы архива Управления ФСБ РФ по Свердловской области о голоде в годы Великой Отечественной войны // Документ. Архив. История. Современность: сб. науч. тр. Екатеринбург, 2005. Вып. 5. С. 414–422.