ВГЛЯДЫВАЯСЬ В ТАГИЛЬСКУЮ ИСТОРИЮ…

Доклад зав. архивным отделом Скорбященского монастыря В. А. Чемезовой «Особенности антирелигиозной кампании в Нижнетагильском округе в 1929 — 1931 гг. (на материалах газеты «Рабочий»)» на V научно-практической конференции «Православие на Урале: связь времен».

Размещено Фев 21, 2016

Тема данного исследования возникла случайно. При изучении судеб игумении Марии (Крузе) и сестер Скорбященской женской обители после ее закрытия в советское время удалось определить, в каких храмах Нижнего Тагила и Нижнетагильского округа и в какой период окормлялись монахини до момента ареста в феврале 1932 года. Эта информация подтолкнула изучение приходской жизни Сухоложской Иоанно-Предтеченской кладбищенской церкви, Выйско-Никольского собора – усыпальницы господ Демидовых, Введенской церкви г. Нижнего Тагила и др. мест в 1920-е годы.

В этом поиске внимание привлекли подшивки ежедневной окружной газеты «Рабочий». Она была создана постановлением президиума Тагильского окрисполкома от 5 января 1926 года. В то время в Тагильский округ входило 16 районов.

Первоначально газета выпускалась тиражом 5000 экземпляров, и часть тиража уходила в сельские населенные пункты бесплатно. 27-летний ответственный редактор Борис Григорьевич Леви подписал в печать первый номер газеты «Рабочий» 15 января 1926 года. Вместе с ним работали всего три литературных сотрудника.

В 1928-м году у руля «Рабочего» стоял опытный журналист Виктор Ефимович Бузунов, поработавший до этого времени секретарем и редактором газеты Омской губернии, заместителем редактора Самарской губернской газеты. С августа 1929 года ответственным редактором стал 28-летний Сергей Юльевич Янтаров. Следующим редактором газеты «Рабочий» до 21 ноября 1930 года был И. Калигин [1].

Таким образом, за 5 лет сменились четыре редактора, что, безусловно, оказало влияние на изменение тональности и характер антирелигиозных материалов, регулярно публикуемых на страницах местной газеты.

Предметом нашего исследования являются 122 антирелигиозные публикации в 43 номерах газеты «Рабочий» за 1929 – начало 1931 гг. Выборка определяется тем, что, во-первых, в краеведческой библиотеке г. Нижнего Тагила за период с 1926 по 1928 годы номера представлены частично и отрывочно и анализ материалов не может носить системного и объективного характера; во-вторых, первый номер газеты «Рабочий» за 1929 год содержит публикации, связанные с деятельностью 1-го окружного съезда безбожников, состоявшегося в Нижнем Тагиле в последние дни 1928 года, что может являться отправной точкой в раскрытии темы, а в первой половине 1931 года выходит серия публикаций о закрытии Введенского храма г. Нижнего Тагила по отработанной за указанный временной промежуток технологии. К этому периоду были закрыты Выйско-Никольский собор г. Нижнего Тагила, Спасо-Преображенский собор г. Надеждинска. Для этого потребовались специально организованные в СМИ пропагандистские акции. В сельской местности это не требовалось: с арестом или смертью священнослужителя приходская жизнь замирала, или количество верующих по сравнению с городом было незначительным. В-третьих, 26 мая 1931 года газета стала называться «Тагильский рабочий», и постепенно антирелигиозная тематика сходит на нет.

Газета «Рабочий» может быть источником информации по религиозной проблематике. На ее страницах приводятся статистические данные: в Уральской области насчитывается 2726 разных религиозных общин, которые занимают 3243 молитвенных зданий (1929. № 256); в Нижнетагильском округе обновленцев 30% приходов, сергианцев – 65% и григорианцев 5%, в Верхотурском районе зарегистрировано 200 монахов и монахинь (1929. № 1); в Нижнем Тагиле имеются сектантские группы: евангелисты, иеговисты и странники – лучинкинцы (1929. № 34, 281); постепенно увеличивается количество членов союза безбожников: например, в Баранчинском 120 человек, в Верхотурском районе 6 ячеек безбожников, на 1 октября 1930 года в Нижнем Тагиле 3000 членов и др. В газете можно узнать о привлеченных к мероприятиям рабочих и служащих: на собраниях «Происхождение религии», «Есть ли Христос», проведенных в Кушвинском районе, присутствовали 400 – 500 человек (1929. № 1), в третий день съезда союза воинствующих безбожников в прениях выступили 50 человек, что составляет 32% участников собрания (1929. № 4). В публикациях содержится и др. полезная для исследователя информация.

Газетные материалы антирелигиозной тематики ежемесячные, публикации в основном представлены на 5 странице, редко – на 2, 3 и 4. Единственная публикация за 8 января 1930 года помещена на 1 странице: по телеграфу от собственного корреспондента передана информация о больших демонстрациях рабочих г. Надеждинска с требованием закрыть храм и отсутствии прогулов в рождественские дни, что власти считали важным достижением. Атаки против церкви усиливаются перед Рождеством Христовым, в том числе и католическим, хотя в округе католиков не было, и Пасхой Господней.

В основном члены редакции создают оперативно-новостные публикации, в соответствии с классификацией Льва Кройчика. Преобладающим по частотности жанром является заметка, реже встречается отчет. Интервью и репортаж – крайне редкое явление на страницах газеты.

Квалификация журналистских кадров в 1929 году низкая, в 1930 и 1931 годах качество публикаций меняется в лучшую сторону. Подача материала из Нижнетагильского округа однотипна. Присутствует информация с мест: Кушва, Баранча, Верхотурье, Богословский завод, деревня Кайгородка, деревня Малыгина Салдинского района, село Большая Лая, деревня Вологина, прииск Песчанка Нижнетуринского района, деревня Баронская Серебрянского района, деревня Башкарка, Верхнесинячихинский завод, Нижняя Салда, Алапаевск, село Сарапулка Петрокаменского района и др. Когда местных материалов недостаточно, привлекаются примеры из других территорий: Воронежского округа (1929. № 66), Елецка (1929. № 68) и др. Жанр письма используется только в пропагандистских кампаниях: они пестрят из номера в номер – от групп рабочих, индивидуальные. Созданы они по одной модели, в них присутствуют клише («требуем…», «не желаем…»), и становится понятно, что все они написаны в редакции. Исследовательские жанры (статьи, корреспонденции, комментарии, фельетоны и др.) единичны и требуют особого внимания. Масштабность представления темы различна: от заметок с мест объемом 2 – 3 предложения до попытки анализа особенностей антирелигиозной агитации на всесоюзном уровне в статье «Религиозные ленинисты или благочестивые лисички» (1929. № 20).

Большинство заметок анонимны или авторы публикуются под псевдонимами Ниарка, Следопыт, Очевидец, Комсомолец, Старый Фомич, Атеист, Местный, Безбожник, Коптяковец, Крестьянин, Наблюдающий, Природный; имеются подписи без имен: Шапов, Колосов, Шмаков, Медведев, Льский, Полюгов, Доктор Конышев, Кацевич или, наоборот, без фамилий: Павел; с именами: И. Шманов, Я. Юшко, В. Сарабьянов, И. Охотников, А. Попов, Вл. Зыбновец, К.И. Долматов, И. Дрожжин, И. Павлинов, И. Шимский; с инициалами: А.П., У., Г., с сокращениями: С. Ур-ий. Подписи «от нашего спецкора», «рабкор» встречаются крайне редко. Некто Паздников являлся наиболее активным корреспондентом редакции по указанной тематике.

Публикации выходят под броскими, устойчивыми по стилистике заголовками: «На штурм религии», «За коренную ломку старого быта», «На безбожном участке», «За ячейку безбожников», «Антирелигиозную литературу в массы», «Борьба с религией – борьба за социализм», «За работу в рождество», «Готовы ли мы к отпору церковников?», «Сметем паутину лжи попов и сектантов», причем заголовки повторяются из номера в номер – идет обработка общественного сознания. Журналисты нередко прибегают к приему – сначала ругают, потом хвалят: отрицательные примеры на фронте антирелигиозной работы соседствуют с положительными, которые таковыми можно назвать с большой натяжкой.

По воле редактора в один ряд попадают разные темы. Смешение тем – основной прием в деятельности окружной газеты. В рубрике «Избиратели выполняют наказ» с лозунгом «Провести генеральную чистку аппарата ЦРК, усилить широкий рабочий контроль за строительством, радиофицировать окраины города» появляется как бы между прочим запись: «Тагильский собор передать под музей». Это становится достаточным для закрытия Входо-Иерусалимского храма г. Нижнего Тагила.

Тезисы «Пассивное безбожие есть примиренчество к религии» с видоизменением «Пассивное отношение к религии – примиренчество», «Рождество должно стать вторым днем индустриализации и обороны», «Колокольный звон религии должен быть заглушен гулом заводских гудков», «На слом поповское рождество», «Антирелигиозная пропаганда – острое орудие классовой борьбы», «Все рабочие должны быть безбожниками», «Все в ряды Осоавиахима и в ряды союза воинствующих безбожников» воспринимаются как советские агитки.

Авторы газетных материалов не разбираются в тонкостях религиозных верований. В один ряд помещены сергианцы, обновленцы, григорианцы, еговисты (так слово записано в тексте – В.Ч.), евангелисты и сектанты всех мастей.

Однородными становятся понятия: «попы, монахи, кулаки и сектанты…». В оценке классовых врагов лексика соответствующая: «черный актив», «искусство маскарада», «притворство и двурушничество», «мудрые, как змии, праведники», «современные иезуиты всевозможных толков», «поповский дурман», «поповские приспешники», «тончайшая идеологическая паутина для легкомысленных мух», «религиозные кумушки», «контрреволюционные речи попа», «вылазка мусульманского архиерея», «тончайшее искусство религиозного фарисейства», «услужливый поп опаснее врага», поп-«паразит», «темная братия» и т. п.

В то же время нет ни одной публикации, специально направленной против обновленцев, в то время как в Нижнем Тагиле находился кафедральный собор синодалов. Антимусульманских публикаций всего 3 из 122, что не удивительно: по состоянию на 1 апреля 1926 года в Нижнетагильском округе было зарегистрировано 10 групп мусульман, в которых 507 верующих, в то время как сергианских было 175 приходов, в которых окормлялись 35130 человек. Для сравнения: регистрацию прошли 40 обновленческих групп с 8871 верующим [2].

В публикациях ислам в первую очередь подается как религия порабощения женщин (1929. № 66), христианство как религия антисанитарии и экономического закабаления трудящихся. Например, власти подсчитали, что «заработок» церковников Верхотурского района (речь идет, конечно, о пожертвованиях верующих на храмы) составляет 40% бюджета района (1929. № 1).

Не обходится в газете без темы антисемитизма, который, по слову редактора, уходит корнями в религию. Разоблачаются страшилки типа: «евреи делают мапу (так в тексте – В.Ч.) на христианской крови и… на днях на Волге был пойман еврей, у которого в корзине оказалось 10 детских трупиков» (1929. № 53). Статья, рассказывающая о судебном процессе по поводу возмутительных издевательств мастеров-антисемитов над еврейской девушкой-работницей, заключена словами: «Антисемитизм – величайший позор нашего времени. Мы должны с корнем вытравить его из нашего пролетарского государства» (1929. № 53).

При всем многообразии содержания публикаций их можно разделить на несколько тематических групп:

1) Деятельность членов окружного союза безбожников

В начале 1929 года в газете называется директива областного съезда союза безбожников – добиться к концу 1929 года 9000 членов организации. Через два месяца цифра другая: «Исполняется директива ОК ВКП (б) об увеличении количества членов союза безбожников до 10 тысяч. Ячейки безбожников должны быть на каждом предприятии, в каждом селении, в каждом учреждении, школах ФЗУ и техникумах» (1929. № 53). Через полтора месяца запись по сути дублируется: «За ячейку безбожников в каждом цехе, в каждой школе, в каждом клубе, в каждой избе-читальне, в каждом нардоме и в каждом учреждении». 18 декабря 1930 года в газете представлен лозунг: «Удесятерим союз воинствующих безбожников» (1929. № 283).

В газете «Рабочий» представлены различные формы мероприятий союза безбожников. Самая популярная и активно используемая – антирелигиозные вечера (например, вечера чудес в целью «разоблачения поповско-сектантских чудес», вечера науки и техники, маскарады).

Также в Нижнетагильском округе проводились лекции, конференции, цеховые собрания в красном уголке, митинги, театральные постановки, оперетта, вместо рождественских елок вечера красного костра или факельные шествия, спортивные мероприятия (например, катание на коньках 6 и 7 января, лыжные гонки, катание с гор), выставки, конкурсы стенгазет и кощунственных карикатур и пародий, рейды по домам рабочих перед Пасхой (1930. № 94), организовывались трехмесячник распространения антирелигиозной литературы, курсы для подготовки красных командиров, хоровые кружки, сбор средств на народный самолет «Безбожник» (1929. № 1) и уральский танк «Безбожник» (1930. № 284). Заметки об инициативах на местах по антицерковной работе и отчеты о проведенных мероприятиях в большом количестве встречаются на страницах «Рабочего».

Одно из достижений союза – деятельность кружка Дагриляр (безбожников) в Нижнетагильском клубе «Металлист». В день мусульманского праздника Ураза-байрам с 5 часов утра рабочие собирались в клуб, чтобы «греметь песнями и музыкой». Содержание одного из материалов свидетельствует о том, что религиозные праздники пытаются заменить национальными: до начала трудовой смены рабочие «играли на 4 гармошках и 3 мандолинах» и исполняли национальные танцы (1929. № 66).

По публикациям в газете «Рабочий» можно судить о провале в деятельности провинциальных организаций «Союза воинствующих безбожников». Несмотря на кажущуюся проработанность идеологической позиции и регулярно публикуемые программные статьи: например, «Задачи антирелигиозной работы» (1929. № 34), «Под знаменем Ленина против религии» (1929. № 68), «Воскресение Христа – вымысел попов для закабаления трудящихся» (1930. № 90), – антирелигиозная деятельность явно пробуксовывает: «Делается недостаточно», «работа не носит систематического характера», «воспоминания детства живучи», «кружок безбожников распался, так как не было хороших руководителей», «отчетная кампания мешала», «ни кружков, ни бесед, ни лекций» (1929. № 4), «Антирелигиозная работа не ведется» (1929. № 66), «единственный союз безбожников… захирел и ничего не делает» (1929. № 256), «Городское бюро союза безбожников крепко спит», «Союз безбожников беспомощно запутался в организационных вопросах» (1929. № 281), «Горячо взялись и… остыли», «Нет ни одного антирелигиозного плаката или лозунга», «кружков безбожников в клубах не имеется», «Клубы не готовы к антирождественской кампании» (1929. № 294), «Воинственные безбожники не воюют», «Опасная бездеятельность» (1930. № 30) и др. «Разыскивается руководитель союза безбожников», – можно прочитать в № 66 за 1929 год, т. е. такового просто нет. В заметке «Вместо школы в… церковь» сообщается: «18 ноября школьные занятия в деревне Ясьва, Пригородного района, были сорваны, так как 29 школьников ушло (нарушение грамматической нормы – В.Ч.) в церковь. Очевидно, антирелигиозная работа в школе не ведется» (1929. № 281).

В качестве положительного приводится пример жизни 70-летнего старика Баранова из Баранчи: «Я 45 лет верил в бога, а теперь безбожник, 45 лет стукался у бога, просил ниспосланий – ничего не получил, искал 45 лет бога и не нашел. Убедился, что его нет, плюнул на всякое божество, отрекся, пошел в ряды безбожников, теперь учу молодых и сам учусь» (1929. № 4). Об этом деятеле газета писала дважды.

Общее впечатление от представленных материалов – явная недооценка партией силы религиозного сознания и формальность мер по его преодолению.

2) Искоренение церковных предрассудков в хозяйственной и бытовой жизни

Новый виток антирелигиозной кампании совпал с началом коллективизации. В статье «Задачи антирелигиозной работы» (1929. № 34) заявлено: «антирелигиозная работа есть один из видов классовой борьбы в деревне…». Антирелигиозная пропаганда связывается с практической работой по социалистическому переустройству деревни. Автор, выступающий под псевдонимом Беспартийный, уверен: «В Башкарке проходит коллективизация. Это бьет религию» (1929. № 297). Поэтому не обходится без призывов: «Безбожники, готовьтесь к весеннему севу» (1929. № 43), «Безбожники на поля!» (1929. № 185) и т. п. В газете приводится подборка частушек «Посев без попья» (1929. № 66). Вот несколько из них:

У попов и шум, и гам –
Планы их развеяны:
Без молебнов тут и там
Будут нивы сеяны.

«Очищенье душ» давно
Церковь проповедует.
Враки: вместо душ зерно
Очищать нам следует.

Поп не сеет и не жнет
(Не Христа идея ли?)
Только ест, как бегемот,
Что другие сеяли!

В газете «Рабочий» заметна тенденция: антирелигиозные публикации даются рядом с заметками о проблемах с весенним севом, с повышением урожайности, картофельной болезнью и срывом перевыборных кампаний.

В период перед Рождеством Христовым, Крещением, Пасхой Господней, Пятидесятницей в печати муссируется тема массовых прогулов рабочих и проблема народного пьянства, т. е. устанавливается прямая причинно-следственная связь между православными праздниками и греховными пороками (1929. № 150). Иногда склоняются конкретные бригады, называются прогульщики пофамильно (1929. № 4), подсчитывается ущерб для производства, прославляются бригадиры, решившие работать в дни православных праздников, особенно в Рождество Христово.

В газете встречаются заголовки: «Гуляют в «святые» дни», «Троица» и «духов день», как и все религиозные праздники, принесли вред нашему производству», «Злостные прогульщики и нарушители трудовой дисциплины…». Причиной пьянства в газете многократно назван религиозный дурман: например, граждане села Кайгородского «почтили память «великомученицы Параскевы» трехдневной гульбой и пропили трактор» (1929. № 297) – не в буквальном, а фигуральном смысле: будто бы столько потратили на выпивку несколько рабочих в течение 5 запойных дней (явная гипербола – В.Ч.).

В других селах те же проблемы: «в самом деле, преображение, успение, спасы, покров, местные престолы и др. религиозные праздники сопровождаются пьянкой, драками, пожарами и приносят громадный вред нашей деревне» (1929. № 185). Поэтому в качестве большого достижения представляется решение граждан деревни Малыгиной Салдинского района отказаться от празднования «Семенова дня» (1929. № 281).

Объектом критики в материале «Красные свадьбы на старый лад» (1929. № 33) становятся отдельные представители коммунистической партии, благословляющие новобрачных иконой и т. д. Несмотря на усилия безбожных властей по антирелигиозной пропаганде, никак не получилось изжить и Пасхальные традиции: «У Косарева Сергея, который не ударил пальцем о палец для выпуска порученной ему антипасхальной стенной газеты, были обнаружены: кулич, пасха, крашеные яйца и прочая пасхальная снедь. Все углы квартиры Косарева – сплошные иконостасы» (1930. № 94). Это не единственный пример саботирования антирелигиозной работы: «Оказывается, в наших рядах есть люди, способные сочетать общественную работу с отсталыми формами домашнего быта». Другие представители рабочего класса готовы отказаться от «отсталых форм» жизни: соглашаясь на закрытие храма, просят: «Хороните нас с музыкой, а то будет скучно…» (1929. № 211).

3) Дискредитация образа священнослужителей, монашествующих, председателей и активных членов приходских советов

Священники в газете «Рабочий» откровенно названы врагами: «Лицо наших врагов», «классовые враги». В большинстве публикаций создается обобщенный негативный образ священнослужителя, редко батюшки называются по именам и фамилиям.

Не выдерживают никакой критики анонимные заметки объемом в 2 – 3 предложения о вредителе попе, который работал прорабом на стройке (естественно, без указания имени), и вредителях монашках, трудящихся медсестрами в больнице, из-за халатности которых не излечиваются гнойные раны. Нам достоверно известно, что в Нижнем Тагиле монахини Скорбященской обители в медицинских учреждениях не трудились, кроме Екатерины Гуриной, которая «работала мастерицей в подстежке одеял в доме пролетарки при лечебно-профилактическом объединении» (Нижнетагильской Советской больнице) [3].

В газете встречаются короткие заметки о попе-хаме: будто бы священник Григорий Петропавловский, фамильярно названный Гришкой, в тулупе и с чайником вломился в дом добропорядочного гражданина и начал петь иорданский тропарь (1929. № 66); о дьяконе, пролезшем в сельсовет (1929. № 294).

Ночные моления верующих, организованные священниками, названы «ночными собраниями церковников», на которых вырабатываются планы по свержению советской власти (1929. № 297).

Однако иной раз журналист, сам того не желая, представляет образ священника вполне привлекательным и даже сочувственно. Очерк «Классовый бой» во дворе поповского дома» с подзаголовком «Невероятное, но истинное происшествие» (1929. № 224) начинается описанием деревни Шайтанка Николо-Павловского сельсовета Пригородного района: «Одиноко и тоскливо маячил вдали позолоченный крест на колокольне и местный поп безбоязненно дурманил народ». Приехавший «агент госстраха тов. Глушков» и два его собутыльника решили «немедленно уничтожить» попа, «чтобы и духом его не пахло», а потом захотели расправиться с его сынишкой: «Мы подстрелим его вредный отпрыск». Оружие несколько раз дало осечку: «Проклятый револьвер отказался стрелять по чуждому элементу». Показательна реакция народа: «Ну, пронесло… Унесли черти!» Очерк завершается словами: «А поп, как только подвода, везущая Глушкова, скрылась за околицей, одел рясу и побежал в церковь служить благодарственный молебен».

К материалам, направленным против священства, примыкают публикации в жанре фельетона, объектом сатиры в которых являются председатели и члены церковно-приходских советов. Например, о старосте Выйско-Никольской церкви Павле Александровиче Федорове газета писала дважды (1929. № 256, 273), сообщается, что против советской власти агитируют «бывший буржуй» купец Всехвальнов – член приходского совета этого же собора (1929. № 261), благодетели Нижнетагильских храмов купцы Ляпцевы (1929. № 66) и Скорбященского женского монастыря предприниматель Савин Иванович Саламатов, названный «волком в овечьей шкуре», который опять «убил зайца», так как открыл новое предприятие (1929. № 52). Журналист допускает вольное обращение с известным русским фразеологизмом.

Статья Шипова «Религиозные ленинисты или благочестивые лисички» написана о приспособленцах в рясах, однако слова «обновленчество», «обновленцы», «живоцерковники» в ней не произносятся: автор рассказывает о том, как проводятся лекции «о совместимости церкви и социализма»; «монахи и монашенки устраивают красные елки, украшают их гипсовыми бюстами и портретами вождей революции, рядом с пышной галереей всевозможных икон. В этой обстановке совершаются богослужения, произносятся проповеди»; «руководители религиозных культов решили сделать крест с надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», посреди креста изображены крест и молот» (1929. № 20). В газете периодически публикуются материалы о подлогах в псевдоцерковной («Живая церковь») и сектантской среде, разоблачаются околоцерковные суеверия, с которыми боролись и ревностные пастыри в дореволюционное время (1929. № 66, 68).

4) Кампании по закрытию храмов и часовен в Нижнетагильском округе.

По советскому законодательству церковные здания после закрытия могли использоваться только под культурные учреждения: школу, клуб, театр, кино и др. Все события конца 1920-х годов, представленные в окружной газете «Рабочий», укладывались в систему реализации постановления ЦК ВКП (б) от 24 января 1929 года «О мерах по усилению антирелигиозной работы», подписанного секретарем ЦК Л. Кагановичем.

Из центра в территории были направлены секретные циркуляры о планомерной ликвидации в стенах монастырей приходских храмов (в Нижнем Тагиле это было сделано еще в 1923 году), о необходимости разъяснять трудовым массам, что «административные меры принимаются против антисоветской, а не религиозной деятельности религиозных обществ, не являются гонениями на веру» [4].

В документах с грифом «Совершенно секретно» рекомендовалось закрытие церквей осуществлять «конспиративно, дабы верующей массе не было известно зависимости решения этих вопросов от органов ОГПУ» [5]. Эту «конспирацию» осуществляла местная пресса. Задача СМИ – организовать общественное мнение, особенно после 8 апреля 1929 года, когда принимается решение о перерегистрации религиозных общин и групп верующих.

Страницы газеты «Рабочий» пестрят логунгами: «Из часовни – клуб, из мечети – школа» (1929. № 43); «Сарапульскую церковь – под культурный очаг» (1929. № 198); «Передать церковь под техникум! – требует рабочая общественность Надеждинска» (1929. № 211); «Монастырь – под жилища рабочих» (1929. № 68); «Церкви под культурные очаги» (1929. № 231), «Памятник гнета – превратить в культурный очаг» (1929. № 254).

Во многих публикациях нарушается логика, например, приводится письмо 168 надеждинских рабочих, утверждающих, что церковь, выстроенная их потом и кровью, обслуживающая не более 375 человек, в большинстве чуждых элементов, должна быть закрыта. Интервью – крайне редкий жанр в газете «Рабочий», однако здесь он используется в пропагандистских целях. Ответы рабочих-маргиналов с шутками-прибаутками становятся убедительным основанием для закрытия храма. В Нижнем Тагиле главный аргумент в пользу закрытия храмов – забота о здоровье учащихся будто бы перегруженных школ: «Скученность детей создает угрозу развития эпидемии скарлатины» (1929. № 250).

В связи с этим аргументом примечательна публикация, которая, на первый взгляд, не имеет отношения к заявленной теме: «Снова о детгородке» (1930. № 53). В ней сообщается, что «около 150 воспитанников остались без помещения. Дома, занимаемые, коммунами № 3 и 5, пришли в негодность: потолки провалились, развалились печи и т. д. Окроно решило 113 человек отправить в Верхотурский детгородок». Нижнетагильский детский городок располагался на территории Скорбященского женского монастыря, здания которого за неполные 8 лет оказались разрушенными и непригодными для жизни.

В связи с темой закрытия храма в газете «Рабочий» поднимается тема вредительства. В № 211 за 1929 год сообщается об исчезновении в ночь на 7 августа подписного листа, на котором было 400 подписей из 500 рабочих Надеждинского завода за изъятие «так называемой Спасо-Преображенской церкви». Беспартийные работники сортопрокатки дают интервью: «Все равно поповским приспешникам, имеющимся в нашей среде, церкви не отстоять. Если потребуется, то мы не два, а три раза подпишемся, чтобы вместо храма мракобесия у нас был храм науки – техникум». Техникум назван «храмом науки» на одной странице трижды, налицо метафорическая бледность и клишированность фраз.

Православные верующие Нижнего Тагила не знали, что Выйско-Никольский собор попал в список из 11 культовых зданий Уральской области, предназначенных под закрытие, и решение об этом принято не в городе. Местные власти и подчиненные им СМИ являлись лишь организаторами движения среди рабочих за изъятие церквей под культурные нужды, хотя Выйско-Никольская религиозная община 26 октября 1924 года заключила договор с местными органами власти на использование храма, 30 октября была зарегистрирована в соответствии с инструкцией Наркомюста за № 123 от 23 апреля 1923 года, исполняла устав и исправно платила налоги за здание храма [6].

В газетной статье отражено, что 14 февраля 1929 года состоялось собрание в Пионерском клубе, на котором домохозяйки требовали передачи тагильского собора под музей или другое культучреждение (1929. № 36). Тоже тенденция – все кампании по закрытию храмов начинаются с собрания или писем домохозяек. Через несколько месяцев началась кампания по сбору подписей трудящихся, ратующих за открытие в соборе школы. В течение месяца – с 29 октября по 29 ноября 1929 года – в 7 номерах газеты «Рабочий» появились публикации на эту тему, а через месяц вышла еще одна (1929. № 250, 252, 254, 256, 261, 273, 275, 297). В номере от 6 декабря 1929 года опубликовано постановление об изъятии Выйско-Никольской церкви, однако молитвами верующих в 1930 году храм закрыт не был.

Тагильские власти докладывают наверх, что будто бы 10451 человек подписали требование о закрытии Выйско-Никольского собора и передаче его здания под школу [7], однако на подписных листах сохранилось немалое количество детских автографов, в том числе и 8-летних детей, т. е. власть использовала мнение несовершеннолетних, что запрещалось советским законодательством, а в газете «Рабочий» называлась другое число требующих открыть в соборе школу – 12 тысяч (1929. № 273). Любопытна заметка в № 256 «В Тагиле не должно быть церквей», подписанная от имени коллектива 1794 человека. В самом тексте в двух местах оставлены пропуски: «Рабочие и служащие (…) постановили и дали подписку всемерно бороться с религией»; «В своем заявлении коллектив (…) отмечает, что в Тагиле не должно быть церквей вообще, которые явно и тайно вредят строительству социализма», т. е. в редакции просто не придумали, какая еще организация «провела собрание» и «постановила…».

Судьбу красивейшего собора-усыпальницы господ Демидовых, жизнь которых навсегда связана с Нижнетагильским заводом, если судить по публикациям в газете «Рабочий», решали учащиеся школ безграмотности и горно-металлургического техникума, трудящиеся мартеновского, механического, кирпичного, ремонтно-строительного, вагоно-кузнечного цехов и лесопилки, депо заводской железной дороги, горняки Лебяжинского и Высокогорского рудников, участники кружка физкультурников «КИМ» Выйского рабочего клуба, члены кооперативно-промысловой артели «Искра», сотрудники госбанка, почты, Уралбазы, Госиздата и др. учреждений.

Действия священнослужителей и членов приходского совета по спасению храма были хлестко названы в газете «преступлением против культурной революции» (1929. № 254), а они сами – «чуждыми элементами» (1929. № 256), «людьми с уголовным прошлым» (1929. № 261). В письме рабочего Д.И. Петрова названы имена «дельцов» – служивших в Выйско-Никольском соборе протоиерея Сергия Увицкого (в газете фамилия батюшки написана как Увитский – В. Ч.), впоследствии прославленного в лике святых, с июля 1920 по декабрь 1921 годов узника Екатеринбургского лагеря № 1, осужденного за антисоветскую агитацию; протоиерея Всеволода Черепанова, осужденного на 3 года ссылки с 1925 по 1928 годы за нелегальную организацию епископского совета и распространение контрреволюционного письма архиепископа Николая Соловейчика; протоиерея Михаила Оранского, впервые арестованного в 1927 году за распространение контрреволюционной листовки. Незапятнанным с точки зрения отношений с советским законом был лишь диакон Валентин Паникаровский [8].

В 1931 году, как и в 1929-м, была организована пропагандистская кампания в печати (1931. № 188, 192, 194): трудящиеся доменного цеха, рудника имени III Интернационала, Высокогорского механического завода требовали «разоблачить поповщину» и передать Введенскую церковь под типографию, где будет печататься «Тагильский рабочий». Храм в то время являлся кафедральным собором обновленцев. Синодалы предприняли отчаянные попытки удержать храм. Представители общины в заявлении писали: «Закрытие Введенской церкви еще более усилит староцерковнические храмы… Нижний Тагил является центром округа, имея архиепископа и Епархиальное Управление…» [9].

Любопытно, что кампании по закрытию Входо-Иерусалимского кафедрального обновленческого собора проведено не было. В газете хватило одного предложения: «тагильский собор передать под музей», и обновленцы практически не сопротивлялись. В феврале 1930 года президиум горсовета по докладу члена совета Яковлева постановил: «Учитывая массовые требования трудящихся города о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви, обоснованное на необходимости использования этих зданий под учебные мастерские по поднятию и выковыванию квалифицированной рабочей силы… требование трудящихся г. Тагила о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви удовлетворить» [10].

Таким образом, общественное мнение по закрытию культовых зданий формировалось через публикации в окружной газете «Рабочий» и ее материалы признавались в качестве законных документов.

В заключении напомним хрестоматийный диалог профессора Преображенского и доктора Борменталя из повести М. Булгакова «Собачье сердце»:

«– Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И – боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет.

– Гм… Да ведь других нет.

– Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», – теряли в весе… Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетённое состояние духа».

Однако для исследователя публикации в советских газетах на антирелигиозные темы могут являться дополнительным к архивным материалам источником по изучению истории церкви и отношений государства, общества и церкви.

Список литературы

Газета «Тагильский рабочий» от 03.02.06 г. URL: http://www.ntagil.ru/?id=34&m=history.
НТГИА. Ф. 211. Оп. 1. Д. 46. Л. 418.
НТГИА. Ф. 70. Оп. 1. Д. 357.
НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 30. Л. 122 об.
Там же. Л. 105.
НТГИА. Ф. 211. Оп. 1. Д. 45. Л. 2, 5 – 6, 24.
НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 116. Л. 536.
Сведения о священнослужителях от 14.11.1928 г. // НТГИА. Ф. 211. Оп. 1. Д. 154. Л. 6.
Протоиерей Валерий Лавринов. Очерки истории обновленческого раскола на Урале (1922 – 1945). М.: Общество любителей церковной истории; Издательство Крутицкого подворья, 2007. С. 123.
НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 116. Л. 748.